Этерания 1 часть - Kari Страница 3

— Молчи, сынок, — прошептала она, едва слышно. — Обо всем молчи.

Он кивнул. Впервые за эту новую жизнь он почувствовал не просто прагматичную связь с этими людьми. Он почувствовал что-то теплое, тяжелое и настоящее. Это была семья. Его семья. Со своими тайнами и страхами.

Его рука заживала быстрее, чем у других детей. Через месяц он снова гонял с мальчишками, а в статусе красовалась новая строка: [Устойчивость к боли +5 %].

Он рос. Он изучал мир. Он качал скудные характеристики. И он хранил две тайны: свою систему и слабый, унаследованный от матери дар. Он все еще был хилым подростком, но внутри него, за грубым фасадом Василия Кузнецова, зрела холодная, целеустремленная воля Олега Воронцова. Он видел виселицу у дороги. Видел страх в глазах матери. И он уже знал, что хочет стать сильным. Не просто крепким парнем. А по-настоящему сильным. Чтобы никто и никогда не мог заставить его или его близких молчать и бояться.

Глава 3: Кузница, Сваты и Королевствj

Василию десять лет. Детская пухлость окончательно сменилась жилистой, поджарой силой. Он все еще не был богатырем, как его отец или старший брат Мирон, который уже был настоящим медведем с руками, как окорока, и густой черной бородой. Но годы таскания дров, воды и тайных тренировок не прошли даром. Его статус в Системе был тому подтверждением:

[Имя: Василий Кузнецов]

[Уровень: 4]

[Раса: Человек]

[Сила: 17]

[Ловкость: 19]

[Телосложение: 16]

[Интеллект: 22]

[Мудрость: 20]

[Удача: 5]

[Способности: ]

Врожденный дар (Магия Жизни): Уровень 1 (12 %)]

Цифры росли мучительно медленно. Опыт капал крохами: за победу в драке с деревенским забиякой — 5 XP, за целый день тяжелой работы в огороде — 10 XP. Основной прирост шел от повышения характеристик через упорный труд. Система не давала ничего просто так. Она лишь фиксировала его усилия.

Кузница стала центром его мира. Не потому, что он любил это ремесло, а потому, что это было лучшее место для прокачки Силы и Телосложения. Отец, Геннадий, был мастером на всю округу. Его подковы не лопались, его косы не тупились после покоса, а клинки, которые он иногда ковал для стражников, славились надежностью.

Мирон был правой рукой отца и его гордостью. Он уже мог выковать всё что угодно один, без подсказок. Геннадий смотрел на старшего сына с суровым одобрением, и в их молчаливом общении у наковальни было больше любви, чем в любых словах.

Василий же был на подхвате. Таскал уголь, качал мехи, сортировал железный лом. Отец иногда, видя его интерес, позволял ему отбить заготовку, пока раскаленный металл не остыл. Первые разы молот выскальзывал из рук, отдача отдавалась болью в плечах. Но Система фиксировала: [Навык «Кузнечное дело» получен. Уровень 1]. С каждым ударом: [Сила +0.01], [Выносливость +0.01].

Он приходил в кузницу ночью, когда все спали, и тренировался с самым легким молотом, отрабатывая точность ударов по холодной наковальне. Он не хотел быть кузнецом. Он хотел быть сильным. А кузница была его тренажерным залом.

Но главные события разворачивались не у раскаленного горна.

К их дому все чаще стали приходить гости. Молодые парни из деревни и соседних сел, принарядившиеся, несущие гостинцы — то лукошко ягод, то свежую рыбину. Они приходили к Арине.

Его старшая сестра из долговязой девочки она превратилась в статную, красивую девушку с ясными глазами и доброй улыбкой. Она унаследовала мамину скрытную магию жизни, что проявлялось в том, что цветы на ее окне цвели пышнее, а ссадины на ее руках заживали за день.

Василий наблюдал, как она краснеет, принимая ухажеров, как ловко отшивает слишком наглых, как советуется с матерью. Мария оценивала каждого жениха взглядом опытного стратега.

— Ваня-то из Рыбного хороший, хозяйственный, — говорила она вечером, за штопкой, — но мать у него сварливая, замучает Арину.

— А Степан? Сильный парень, — хмурясь, замечал отец. — Но слышал, буянить любит после медовухи.

Василий видел, как Арина с надеждой смотрела на дорогу, когда мимо проезжали молодые стражники из гарнизона барона. Ее мир был ограничен деревней, но мечты, видимо, улетали дальше.

Однажды вечером, когда очередной ухажер, неловко кланяясь, ушел ни с чем, Василий спросил у матери:

— Мам, а что Арина хочет? За кого она хочет замуж?

Мария вздохнула, отложила шитье.

— Дочка хочет чувствовать себя защищенной, сынок. И чтобы человек хороший был. А где его найти… — она помолчала, а потом добавила тихо, почти шепотом. — Хорошо, что к ней не ходят из города. Из столицы.

— Почему хорошо? — насторожился Василий.

Мария оглянулась, убедилась, что муж и Мирон на улице.

— Потому что в городах есть служители Церкви Новых Богов. А у них есть дар… чувствовать таких, как мы с Ариной.

Василий замер. Он понял, о ком она.

— Магов?

— Тс-с-с! — она испуганно поднесла палец к губам. — Не называй это так громко. Да. Людей с даром. Если о нас узнают… — ее лицо исказилось страхом. — Заберут.

— Куда?

— В Академию Серебряных Врат. В столице. Говорят, там учат управлять даром. А потом… — она замолчала, глотая ком в горле.

— Потом что, мам?

— Потом обязательная служба. Десять лет. В армии Королевства Адрастия.

Василий впервые услышал название своей страны. Адрастия. Звучало гордо и жестко.

— А что в армии? — не унимался он.

— Королевство вечно воюет то с орками с Серых гор, то с мятежными баронами, то еще с кем-то. — голос Марии дрожал. — Маги… они на передовой. Их дар — это оружие. Лечат раны, поднимают дух воинов, а некоторые… некоторые могут и убивать. Многие не возвращаются. Совсем. А те, что возвращаются… они уже не те. С пустыми глазами.

Василий смотрел на сестру, которая смеялась во дворе с подругой. Она была такой живой, такой светлой. Мысль о том, что ее могут забрать, отправить на убой и сломать, заставила его сжаться внутри. Его прагматичный ум Олега сразу оценил риски: магия — это не дар, это клеймо. Опасность.

— Поэтому мы молчим, сынок, — закончила мать, снова принимаясь за шитье. — И живы будем.

Этот разговор перевернул его мировоззрение. Богатство, сила, аристократия — это были абстрактные цели. А вот необходимость защитить свою семью, свою сестру от безжалостной государственной машины — это было конкретно. Осязаемо.

Он с новой яростью взялся за молот. Теперь каждый удар по