УГРО: операция ’Волкодав’ (СИ) - Тыналин Алим Страница 31

— Знаем уже, было дело, — сказал Дуб. — Там, говорят, какой-то новый мент появился, лютый, прямо зверь. Лом кличут.

— Знаю я этого Лома, — сказал Борзой. — Он тоже из Куйбышева. В самом деле упертый. Пока всех достойных людей каленым железом не выжжет, не успокоится. В Куйбышеве порядком шороху навел, сильный кипеш поднял.

Он опять обвел замолчавших авторитетов внимательным взглядом.

— Нет, так не годится, бродяги. Послушайте Кирпича. Все дела потихоньку творите. Юшку не пускайте, овец не режьте. Никто ничего потом доказать не сможет. А если также будем продолжать, то менты нас всех скоро начнут отстреливать на улицах, как бешеных псов. Они уже начали.

Он хотел добавить про то, что в Одессе так и сделали, причем для этого даже привлекли военных и маршала Жукова. Помнил, что такое было, сериал какой-то смотрел. Но говорить не стал.

Борзой вовремя спохватился, что эти события еще не произошли. А даже если и произошли, то откуда он узнал о них? О том, что многое из того, что было в том сериале, не соответствует действительности, Борзой и не догадывался.

— Так что, лучше пусть общество решит утихомирить босяков. Иначе это плохо кончится, — сказал он.

После того, как новичок замолчал, главари зашумели. Получилось убедительно. И впрямь могут завалить без суда и следствия. Молодые продолжили хорохориться, но большинство, пораздумав, все-таки решило прислушаться к голосу разума.

В итоге, сходка постановила: отныне ходить на дело без лишней крови. Формулировка получилась расплывчатая. Поди разберись, что это значит — без лишней крови.

Но самое главное не в этом. Кирпич и в самом деле созвал все это сборище вовсе не для того, чтобы решить такой малый вопрос. Он уже готовился к переделку власти и влияния в городе. Хотел узнать, что пойдет против него, а кто за.

Теперь Кирпич и в самом деле это узнал. Выводы получились удручающие. Большинству банд смотрящий нахрен не сдался. Но ничего, они обязаны исполнять решение сходки неукоснительно, а у смотрящего теперь появился хороший рычаг, чтобы оказывать давление на отступников.

Там же на сходке обтрясли и другие важные вопросы. Утвердили перемещения в воровской среде, одному фраеру дали по ушам за нарушение правил. Он теперь лишился своих привилегий и стал обычным преступником. А еще назначили новых людей на разные должности.

Того же Борзого утвердили лидером объединенной банды Шрама и Шнурка. Его кандидатуру поддержал Кирпич. Поблагодарил за недавнюю поддержку, так сказать.

Под конец было видно, что люди устали. После разговоров наконец смогли активно налечь на выставленные блюда. Часть людей осталась пировать, а часть уехала. Они едва прикоснулись к еде. Кирпич внимательно отмечал, кто свалил.

Это были Сом и Калина, тоже старые воры. Из молодых не стали оставаться Кузов и Миша Малой. Еще несколько главарей тоже уехали.

— Ты, я смотрю, жуковатый череп, — заметил Кирпич Борзому, когда тот тоже подошел попрощаться. — Молодец, умеешь базарить. Заходи на днях, побазарим.

Борзой кивнул, в глазах вспыхнул радостный блеск. Наверняка, метит высоко. Вот только как бы крылышки не подгорели. Когда будет подниматься.

Ну ничего, поэтому Кирпич и позвал его, чтобы прощупать получше. Посмотрим, что за типус.

В тот же вечер о проведении сходняка узнал и Юшков. Эта информация была очень кстати.

Глава 16. Поиски

На этот раз расколоть убийц священника удалось очень быстро. Особенно, когда мы выяснили личность высокого мужика. Им оказался гребаный заместитель председателя артели. Той самой, где и работали Джураев и Парнов.

Его звали Черноступов Станислав Олегович. Когда его арестовали, он вел себя, как наследный принц. Я еще в прошлом, то есть, тьфу…, в будущем, насмотрелся на таких. Чем ниже падает дерьмо, тем выше оно пытается себя поставить.

Юшков вышел после допроса бледный и измученный. Я как раз закончил писать отчеты и объяснительные о проведенных мероприятиях. Их у меня накопилось немало. Рука устала колоть, то есть писать.

— Есть курево? — спросил Юшков, хлопая себя по карманам. — Ах да, ты же не куришь. У кого бы взять табачку?

Он подошел к столу, достал папиросы, осмотрел, вспоминая, чьи они, потом взял одну. Показал мне папиросу.

— Знаешь, чьи они? Это же вот этого мерзавца Черноступового. Как ты думаешь, можно ли стащить у него папиросы?

Там среди вещдоков были и другие вещи арестованных. Папиросы мы уже отправили на экспертизу. Хотя уже и так понятно, что именно ими грабители прижигали отца Алексея, выпытывая, где храмовые сокровища.

— Если он такой мерзавец, то от одной папиросы не обеднеет, — сказал я, заново переписывая лист с объяснительной, потому что на предыдущем поставил кляксу.

Но Юшков уже закурил папиросу. Затянулся, закашлялся. Сказал сквозь хриплые всхлипы:

— Вот ведь мерзавец он, вот мерзавец. Даже папиросы у него гадкие. Ты знаешь, что он был знаком с жертвой?

На улице уже наступила темнота. У нас столы освещались настольными лампами. С абажурами. Уютно так. Островки света посреди сплошной тьмы. Здание погрузилось в тишину. Тикали настенные часы.

Я поднял голову.

— Знаком с жертвой? То есть, он знал отца Алексея?

Юшков курил судорожно и быстро. Не докурил, погасил папиросу, утопил в пепельнице.

— Я просто не знаю, что сказать. Это же просто трындец какой-то. Я ничего не имею против цыган, знаешь ли. Они у нас в селе жили, где я вырос. Дед Роман у нас был, он меня и других пацанов на реку брал, на рыбалку. Всегда уловом делился. Его сын в гражданскую войну был красным, воевал с белыми, погиб. Он меня на коне учил ездить. Хорошие люди цыгане. Но, видимо, в семье не без урода.

Я откинулся на жалобно заскрипевшем стуле, внимательно слушал.

— Черноступов с отцом Алексеем во время войны познакомился. В сорок первом году. Они тогда на оккупированной территории оказались, под Минском. Фашисты же всех цыган уничтожали, ты же знаешь? Считали их недочеловеками. Так вот, отец Алексей спрятал Черноступова в своем доме от преследования и потом помог ему скрыться.

Вот же зараза. Я был потрясен.

— Ты хочешь сказать, что он спас его от смерти?

Юшков кивнул.

— Они случайно встретились здесь уже после войны. На радостях отец Алексей позвал Черноступова к себе, угостил ужином, сказал, что приехал сюда строить церковь. Что люди помогают пожертвованиями. Черноступов слушал его, радовался, поздравлял. А через пару дней вломился вместе с Джураевым и Парновым. И пытал, пока не нашел сокровищницу.

Юшков замолчал, хотел закурить еще, но выбросил папиросу. Я глубоко вздохнул.

— Своими руками бы придавил гада, — сказал Юшков. — Но ничего, они все признались. Получат по заслугам.

Мы помолчали, а потом он сказал:

— Я хочу жрать. И напиться. Но пока нельзя. Пошли поужинаем.

От этого я никогда не отказываюсь. Я быстро дописал бумагу, спрятал в ящик стола и мы отправились перекусить.

За ужином Юшков спросил:

— Кстати, ты помнишь, что тебя видели в кабаке «У Крокодилыча»? Или ты об этом так и не вспомнил? После того, как ты видел своего подопечного на складе, для тебя это имеет значение?

Я мощным глотком проглотил котлету, которую жевал.

— Нет, не помню. Что за кабак? Типа «Белой розы»?

Юшков покачал головой и выпил компот.

— Нет, гораздо хуже. Там с давних пор хаза разных урок. Вертеп. Мой освед тебя там видел. Тебя трудно не заметить. Как ты только туда сунулся, отчаянная твоя голова? Там, наверное, тебя и накрыли.

Я покачал головой как можно безразличнее.

— Не помню. А где это находится?

— В Мызинском районе, — ответил Юшков. Он тоже особо не парился. — Только ты туда сам не вздумай ходить. Мигом голову оторвут. Только с подстраховкой. Но твой подопечный оттуда уже ушел, так что теперь тебе там делать нечего.

Я спросил:

— А кстати, как там теперь с бандой этого Шрама? Мы всех поймали?