Возмутитель спокойствия (СИ) - Владимиров Денис Страница 33

Замолчал.

Де Лонгвиль и Амелия, которая пока не произнесла ни слова, проводили оперативно-розыскные мероприятия, достали головы, внимательно их осмотрели. Затем и до гоблов черед дошел. Их манипуляций я не понимал, но наблюдал внимательно.

— Хитрые твари! — выдохнула знахарка, — Люди, точно они, я их видела пару раз. А гоблы… Кто еще?

Мне практически ничего не удалось понять, они продолжали какой-то свой разговор.

— Согласен. Совсем распоясались, — покивал мэтр, а затем он обернулся ко мне, — Где твои трофеи? Показывай!

А вот это уже спускать нельзя.

— Мэтр де Лонгвиль, ты не забылся? Я и так тебя не стал одергивать, когда ты на моей земле начал командовать, — спросил, сам думая, как поступать, куда отпрыгивать и чем бить.

Медвежьим клыком!

Вот только успею ли?

На несколько секунд воцарилась тишина, волшебник явно хотел ответить резко, а затем его взгляд уперся на мое родовое кольцо, вот здесь он начал осознавать глубину собственного падения. А еще и Амелия, явно неожиданно для того, заговорила резким, не терпящим возражение голосом:

— Да, маг, твое поведение отвратительно. Ты ни в одном из домов Черноягодья себя так не вел. Так что же с тобой произошло сейчас? Когда, наоборот, ты должен благодарить Глэрда?

И опять тихо-тихо стало.

— Извиняюсь перед вами всеми, — вполне нормальным тоном, с неподдельной усталостью в голосе, произнес он секунд через десять.

Да, неплохую ему спасительную веревку знахарка бросила. Лично у меня просить прощения явно бы не стал, а так вроде бы, как и не к охамевшему мальчишке обращался.

— Вчерашний день был трудный, ночь бессонна, поэтому и повел себя неподобающе. Еще раз прошу простить, — добавил в заключение каяния.

Неужели нельзя говорить нормально, без всех этих закидонов, напоминающих дешевый рыцарский роман? И ведь, уверен на двести процентов, это еще мой внутренний переводчик резал пафос на пять, а то и на десять, выдавая более или менее приемлемую человеческую речь.

— Глэрд, тела и головы мы заберем, согласно уложению о привилегиях и обязанностях стражи Черноягодья, — вновь продолжил тот, — Их в любом случае нужно предать огню, с гоблов будешь скальпы снимать?

— Нет, — отрицательно мотнул головой.

— Но это деньги, — резонно ответил тот и хитро так посмотрел.

— Не я их убил, не мне и снимать, — я не последний хрен без соли доедал, поэтому довольно глупо бы менять образ возрождающегося дворянина на пригоршню серебра. Может и золота.

— Аристо! — как-то поджав губы, пробормотал явно зло тот.

Затем щелкнул большим и указательным пальцем. Если бы не этот жест, то следующее зрелище для человека начала двадцать четвертого века выглядело бы абсолютно иррациональным. Никаких ветвистых молний, сгустков энергии от мага не полетело в сторону мешков с останками, однако на материале баулов выступил иней. При абсолютно не меняющейся, плюсовой температуре вокруг. Неплохой холодильник. Интересно, куда он тепло сбросил?

Де Лонгвиль, словно прочитал мои мысли, посмотрел с угрозой.

А не в наличие ли древней крови кроется нелюбовь волшебника к мальчишке? Он ведь его всеми силами пытался пристроить в приют для сирот, находящийся далеко-далеко. Чтобы глаза не мозолил принадлежностью к высшей касте? Как сказал лэрг — «нас тут двое»? И имел он в виду себя и меня. Да, что-то в этом духе завернул, мэтра и тогда я видел зацепило до глубины души.

Это плохо. Зависть одна из самых паскудных человеческих черт, с которой я сталкивался. Особенно глубинная, основанная на собственных комплексах. Но посмотрим на дальнейшее поведение сэра.

— Все на месте, куда орки разгрузили под руководством Амелии, — прокомментировал я, показывая пальцем на дверной проем.

Знахарка осталась снаружи, хотя именно она мне была нужна для понимания цен на товары, и товары ли вообще мне достались. Впрочем, разберусь. Надо было поскорее спроваживать товарищей. А еще нет-нет и начинала просыпаться тревога, от того, что не знал границ магических возможностей гостей. Крио Мэн чертов! Не следовало забывать и про такую паскудную черту жизни — «закон подлости». Возьмет пленник и какой-нибудь финт неожиданный выкинет, например, от кляпа освободится. Или еще какая-нибудь напасть случится.

С другой стороны, как сказала зельеварка: «Крысы, что имперские легионеры маршируют»? На них спишу. Это они лютуют, падлы!

Де Лонгвиль осматривал все быстрым и цепким взором, особо его внимания удостоились лекарские саквояжи, затем мечи и наконечники для стрел. Действовал молча, поэтому очень удивительным стало, когда он заговорил.

— Нет никаких сомнений, именно молодые гоблы Пятой Окровавленной Руки Суриса участвовали в нападении на герцогский караван, везущий припасы для поселения Речной Мыс. И, похоже, именно это полагающаяся тварям добыча от общей. Остальные же выкидыши мроков растеклись. Никто из наших не выжил. Как раз, как поединок твой завершился — весть прилетела. Наместник в Демморунге рвет и мечет. Все произошло в сорока лигах от нас, третий день лэрг Турин прочесывает окрестности. И многие не уверенны, что Мыс не постигла та же судьба. Оттуда не отвечают. Существенный удар по… — вдруг оборвал фразу, будто опомнился, и заговорил про насущное, — На добычу твою никто не претендует, более того, ты, пусть и не зная, но помог нам понять, какое из племен виновно. Все доказательства — вот они! Поэтому может даже какую-нибудь награду тебе выплатят. Но здесь я бы не надеялся. Впрочем, как и на какие-то налоговые льготы, если ты подпишешь бумаги об испытательном годичном сроке, как полноправный владетель этого поместья. Другое дело, что ты именно нашему гарнизону оказал услугу. А мы умеем помнить добро.

Сколько раз я это слышал за жизнь — не перечесть. Любят говорить о долге, и о том, чем он красен, когда получают от тебя нечто непомерное, а отдают то, что не жалко. Обычно же помалкивают в тряпочку. Хотя, здесь сами люди пусть немного, но другие, вон взять ту же Амелию. Хотя отчего у нее лицо было, как у Хельги, после благодарности за спасение?

— Я запомню твои слова, мэтр де Лонгвиль, — со всей важностью и торжественностью ответил.

— И вот тебе мой добрый совет, который прозвучит один раз, более того, примешь ты его или нет, но на наши будущие отношения это никак не повлияет. Только ответь на вопрос, знаю, у тебя проснулась родовая кровь, какие ты в себе ощущаешь перемены?

Я сделал вид, что задумался, а потом выдал.

— Как будто детство закончилось. Понял, что у Харма был практически рабом, чего никогда не допущу более. Осознал, что нужно учиться, учиться и еще раз учиться. Всему. Большего не скажу.

Волшебник помолчал, пожевал тонкие губы, будто проговаривая нечто про себя. А затем принялся советовать.

— Ясно. Тогда тебе нужно уезжать отсюда, потому что как только ты подпишешь бумаги, сегодня или завтра, то обратного пути не будет. Рода Черноягодья и другие изгои имеют крайне ограниченные права на перемещение в Империи и в Великом герцогстве — только в границах отведенных им поселений — «до прощения, либо до скончания веков», — явно процитировал последнее, — В результате ты добровольно ограничишь себя. И так будет до семнадцати лет — твоего совершеннолетия, потом открываются определенные возможности. Каждому, кто захочет — это получение образования или же армия. Но самое плохое для тебя в другом, а именно, в испытательном сроке в год. Наш герцог, сам приняв власть в девять лет, очень и очень негативно относится к любым регентам, а в Империи мы все же на особом положении. Поэтому управлять всем ты сможешь лично, но есть один важный пункт «как взрослый муж, не взирая на возраст». Если бы просто речь шла об уплате налога золотом, то ты бы, продав тирков, спокойно жил здесь. Но Черноягодье, как и остальные поселения на этом континенте, платят только дарами Земель Хаоса. И никто тебе из старых родов не позволит закрепиться. Сделает все возможное, чтобы ты не смог заплатить. А после провала, ты пойдешь вновь к кому-то в услужение, как Харму, уже полностью на законных основаниях. И никакой суд богов здесь не поможет. И так до семнадцати лет будешь жить. Недоедать, недосыпать.