Последнее лето ярла Ульфа (СИ) - Мазин Александр Владимирович Страница 33

Но купчина слушать не стал. И требование свое озвучил на языке северян.

Хедин положил грудинку на блюдо, вытер руку о девкины волосы, взял со стола кружку, отпил неторопливо, рыгнул, посмотрел на смольнянина снизу вверх, ухмыльнулся и спросил:

— Ревнуешь?

— Что? — не сообразил купчина.

— Говорю: заместо девки сам со мной быть хочешь?

Дошло. Купчина побагровел. Запыхтел, подыскивая подходящий ответ…

— Да на кой тебе этот урод! — опередив купца, воскликнул другой берсерк. — По мне, так от него в этом деле одна польза: опосля уд о бороду вытереть!

— А для этого дела он целиком не нужен! — подхватил другой берсерк. — Головы хватит!

— Голова тоже не нужна! — вмешался еще один. — Бороду отчекрыжить — и довольно! Да, борода пригодится. Ты сам, Хедин, или помочь?

— Бесстрашный велел местных не трогать, — напомнил берсерк помоложе, сидевший с краю. — Ни руками, ни железом!

— Так я ж не руками! Я другим местом! — захохотал тот берсерк, что сыпал порошок в пиво. — Эй, бонд, не хочешь моей сметанки полизать?

Вильд спихнул свою девку с колен, шепнул ей:

— Погуляй пока.

Девка спорить не стала. Прошмыгнула мимо смоленских стражников, так и не понявших, что их командир опрометчиво сунул руку в медвежью берлогу.

А вот сам командир уже понял. Разглядел наконец, с кем имеет дело. А еще обратил внимание на корабли, что пришвартованы у причала напротив.

Вильд вздохнул и встал. Перешагнул через скамью, оказавшись между купцом и Хедином.

— Уходи, — произнес он негромко по-словенски. — Живо!

На этот раз купец сообразил быстро. И так же быстро действовал. Махнул своим и почти бегом поспешил на выход.

— Зачем ты его прогнал, Вильд Труворсон? — недовольно поинтересовался Хедин. — Испортил нам веселье.

— Да! — поддержал берсерка Искуси. — Зачем? Или ты испугался… Ух!

Это Ануд сунул ему кулак под ребра.

— Что за веселье — резать бондов? — пожал плечами Вильд. — Это не веселье, это скука.

— Так может, повеселишься с воинами? — спросил пивший пиво с порошком.

Рот его улыбался, но взгляд был недобрый, алчный.

— С тобой? Зачем? — Вильд оскалился в ответ с тем же фальшивым дружелюбием. — Мне не так много лет, чтобы жизнь наскучила. И сына у меня нет, которому я смогу завещать меч, рассказав, сколько врагов я им убил. У меня нет даже жены, которая его родит. Но обещаю: когда я захочу умереть, непременно обращусь к тебе за помощью.

— Хорошо сказано! — одобрительно прорычал Хедин. — За это и выпьем! А ты, Од, не задирай моего друга! Ясно?

— С каких это пор он стал твоим другом? — сердито ощерился берсерк.

— А с тех самых, как уступил мне подружку! — Хедин хлопнул по ляжке девку, которую так и не отпустил.

Девка пискнула… И незаметно сковырнула с рукава нурмана серебряную бляшку.

— Скёль! — воскликнул Хедин, ударяя деревянной кружкой в глиняный кувшин Вильда. — За врагов, которых мы убьем! Пусть они будут сильными!

— Сильные враги — великая слава! — поддержал тост берсерк, предложивший отрезать голову смоленскому ополченцу. — Я Хравн.

— Вильд!

В голове шумело. Ромейское вино оказалось покрепче пива и меда.

Вернувшаяся девка пыталась залезть лапкой Вильду в штаны, но ей мешал пояс.

Молодой берсерк, сидевший с края, вылез из-за стола и, пошатываясь, двинул к реке, на ходу рассупониваясь.

Берсерк справа от Хедина раскачивался влево-вправо и тянул что-то заунывное.

Чернявая щекастая девка, втиснувшись между Искуси и Тулбом, подъедалась из миски Огонька. Тот не замечал, увлекшись разговором с Хравном. Болтали по-нурмански. Размахивали руками. Берсерк, кстати, тоже был рыжим, хотя и не таким огненно-красным, как Тулб.

«А хорошо как, — подумал Вильд. — И почему их все так боятся? Неплохие же люди. Не хуже других нурманов».

Девка таки справилась. Залезла в штаны, делала приятное. Вильд совсем разомлел. Кувшин опустел, надо бы велеть еще один… Но лениво.

«Я гридень», — подумал Вильд. Нет, не гридень. Хускарл.

— Я — хускарл ярла Ульфа Хвити! — произнес он вслух.

Звучало грозно.

— Хвити, да! — поддержал Хедин. — Твой ярл хорош! Не зря его Белым нарекли, ой не зря!

— Ульф Хвити — мой родич по браку! — похвастался Вильд. — И Свартхёвди Медвежонок тоже!

— Медвежонок — наш! — Хедин ударил кружкой по столу, расплескав пиво. — Дух Одина в нем силен!

— Один? — встрепенулся сосед Хедина, вынырнув из грез. — Один! — рявкнул он. — Один жаждет крови!

Он попытался встать, но потерял равновесие и свалился со скамьи под стол, да там и остался.

— Мы третий день пируем, — сообщил Вильду Хедин. — Здесь бонд из наших есть. Пиво варит и продает недорого. Только нам. На других уже не хватает! Этот, здешний, — махнул рукой в сторону хозяина, — сначала нас не любил. Теперь любит. И вас будет любить. Если успеет.

— Почему если успеет? — пробормотал Вильд.

— Так Йёрд сказал, что скоро его убьет. Слышь, Йёрд, ты когда этого убивать будешь, — Хедин пнул лежавшего под столом берсерка, — ты ему вели сначала мяса нам побольше нажарить, слышь!

Берсерк под столом не отозвался. Видно, уснул.

— Эй ты, просыпайся!

Вильда ударили по спине.

Он открыл глаза. Потом, упершись руками, с трудом отделил лицо от стола. Голова сразу закружилась.

— А ну встань!

Вильда ухватили под мышки и без всякого уважения вытащили из-за стола.

— Не… Не трогать… меня! — прохрипел он.

Стоять было трудно, мир вокруг расплывался, словно Вильд глядел сквозь воду. Однако он разобрал, что берсерки куда-то делись. И Ануд с Тулбом тоже. Остались только он и Искуси, который, будто мертвый, висел на руках незнакомых воев.

А еще Вильд обнаружил, что воинский пояс куда-то пропал. Вместе со всем, что на нем было, включая кошель с деньгами и оружие. Меч!

Меч тоже пропал!

Вильд хотел развернуться, но едва не упал, запутавшись в спущенных штанах. Ухватился за стол.

— Где… мои… — начал он, едва шевеля неуклюжим языком.

— Берите их, и в крепость! — распорядился кто-то за спиной.

Вильда снова ухватили под мышки, он рванулся, схлопотал тычок твердым в бок, по почке, зарычал, вырвал правую руку, нашарил рукоять ножа на чужом поясе, выдернул его и всадил между ребер тому, что держал шуйцу. Он не думал, что делает. Все движения были привычны, как дыхание, и нож легко вошел между ребер. Хватка ослабла, зарезанный начал оседать, но прежде, чем он упал, Вильд успел выхватить из петли у него на поясе боевой топорик. Теперь ему было чем защищаться… Но проклятые штаны, из-за которых и шага не сделать! И не меньше десятка воев в бронях, с копьями и щитами. Это уже не ополчение. Гридь.

«Сейчас меня убьют», — подумал Вильд.

Мысль не пугала. Она была словно не про него.

Что радовало: хмель ушел, в голове прояснилось, и мир обрел привычную устойчивость. Так что, если удача, он еще одного с собой заберет. Увидит Перун, что не жертвой, а воином ушел Вильд, Труворов сын! Пал в бою неравном!

— Отошли от моего брата!

Заря!

Сначала Вильд обрадовался. Потом ему стало жутко неловко оттого, что его застали со спущенными штанами. А потом разглядел, сколько воев заполонило харчевню, — и испугался уже за сестру. Хотелось оглянуться, но нельзя. Метнет кто копье — и все.

— Отошли, я сказала! — еще звонче выкрикнула сестра. — Ты! Который с двумя гривнами на шее! До двух считаю! Потом буду убивать! Раз!.. Два!..

…И Вильд с изумлением увидел, что строй смоленских воев попятился. Пополз назад, умело разделяясь, чтобы обойти столы, и смыкаясь вновь.

И тут Вильд наконец-то рискнул обернуться…

И враз полегчало.

Заря была не одна.

С ней было еще трое своих. Но не это главное.

Главное, что было за ними.

А за ними стояли рядышком со шлемами в руках Бирнир Бесстрашный и Свартхёвди Медвежонок. И лица у обоих были такие счастливые, какие бывают у тех, кто вернулся домой из долгого странствия. Или у берсерков в предвкушении битвы.