Место под тенью (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 34

Мне моя душа на исходе дня

Пропоет о том, что любовь прошла

Ты теперь не солнце, а скорей – луна

Обо мне забудь, не вспоминай меня…

Я покосился на спутницу. На щёчках румянец, наверное, от ликёра, и пахло от неё всё тем же ароматом, действовавшим на меня как афродизиак. Весь вечер им наслаждался,

– Классная у тебя машина, – сказала она, поглаживая крышку бардачка.

– Ага, мне тоже нравится.

Приобнял её правой рукой, слегка притянул к себе, она с готовностью подалась, и я прильнул к её губам своими. Мы целовались минуты две или три, а затем моя рука словно сама по себе скользнула к её выпуклости, подушечки пальцев под тонкой тканью маечки и такой же тонкой тканью бюстгальтера коснулись соска, и Алину словно пронзил слабый разряд тока. Ну и у меня в одном месте сосуды набухли кровью. Как я уже говорил, всё, что естественно – то не без оргазма.

Он и случился ещё минут пять спустя. Как мы умудрились переползти на заднее сиденье «девятки» и произвести там соитие – это отдельная история. Было неудобно, но… всё равно хорошо.

В свой подъезд Алина вошла без пяти одиннадцать. Мы простились у двери коротким поцелуем. Она выглядела явно смущённой, видимо, сказывалось мамино воспитание. Хотя уже и не была девственницей. А я чувствовал себя довольным, как объевшийся сметаны кот.

Вот только на следующий день это чувство напрочь исчезло. И тому была более чем веская причина. Нет, мама моей девушки не узнала о нашей связи с её дочкой, и не принялась названивать по телефону. Надеюсь, Алина умеет держать язык за зубами, а её мама отличается благоразумием, не устраивая истерик по любому поводу. В конце концов, Алина уже взрослая, в прежние времена, при царе-батюшке к своим годам, она могла бы уже дважды, а то и трижды стать мамой.

Всё случившееся оказалось совсем из другой плоскости. Заехал с утра по делам к директору «Магнолии», порешали, а когда вышел и двинулся к своей «девятке», то увидел, как у дальних гаражей, окружённых зарослями кустарника, стоят милицейские «уазик», чёрная «Волга» и «скорая», люди в штатском и форме ходят куда-то за один из гаражей и обратно. Заметил и нашего участкового Виктора Фёдоровича, с которым у меня сложились нормальные отношения. Чуть поодаль стояло с десяток зевак, что-то обсуждающих.

У меня почему-то ёкнуло сердце. Приблизился, а тут как раз Фёдорыч в сторонку отошёл, закурил «Приму».

– День добрый, Виктор Фёдорыч! – приветствовал я его, не протягивая руки – мы не настолько были близко знакомы.

– Да какой уж добрый, – вздохнул он, обернувшись на миг через плечо в сторону гаражей.

– А что случилось?

– Да вон, мальчонку…

Он кашлянул, видно было, как ему трудно говорить.

– Что мальчонку?

– Парнишку мёртвым нашли местные алкаши за гаражами, куда квасить пристраиваются, – хмуро объяснил он. – Пока проводятся следственные действия, но вроде как задушили и… В общем, вроде как ещё и изнасиловали, работают эксперты. Второй случай за год.

Он снова поперхнулся, а я уже вспомнил. Вспомнил этот эпизод из своей прошлой жизни, в которую поневоле пришлось вернуться. Об этом писали в криминальной хронике в местных газетах. И этот случай конкретно вспомнил, о котором местные СМИ напишут уже, наверное, завтра. 10-летний мальчик пропал по пути из школы. Родители были уверены, что он задержался в гостях у школьного друга, и обеспокоились лишь в одиннадцатом часу вечера. В итоге выяснилось, что ребёнок был задушен, а перед этим изнасилован. Аналогичный случай имел место быть в конце апреля, недалеко отсюда, в районе «Свинтреста». Тогда жертвой маньяка стал 9-летний мальчик.

И следом в голове всплыла фамилия – Кулаков. Имени не помнил, а вот фамилия отпечаталась в памяти. Поймали его только в 93-м, после пятой жертвы, которая каким-то чудом выжила и смогла описать преступника. Все жертвы они были мальчиками от 8 до 12 лет. Причём поймали вторично, впервые должны были поймать, кажется, этой осенью, но что-то пошло не так, и его отпустили. А эта мразь продолжила насиловать и убивать, в чём впоследствии чистосердечно признался, надеясь на снисхождение суда.

Как уже писали потом газеты, этот Кулаков уже был судим за растление малолетних, и его почему-то тянуло только на мальчиков. Проходил лечение в психбольнице, где провёл несколько лет. Выйдя, взялся за старое, только теперь начал ещё и убивать. Как его, поймав, отпустили? Что там пошло вкривь и вкось?

И я едва не назвал Фёдорычу фамилию этого самого Кулакова, да вовремя сдержался. Ну вот скажу, а дальше что? Самого же измордуют, мол, откуда знаешь имя маньяка? А может, ты с ним заодно? Не говорить же, что читал газеты за 93-й год, где писали, что маньяк повесился в камере следственного изолятора. Ходили слухи, что ему «помогли» сокамерники, что весьма логично, только те утверждали, что ночью, когда произошёл суицид, они крепко спали. Так крепко, что и не заметили, как сосед вздёрнулся.

Странно, что серийного убийцу, да ещё специализировавшегося на малолетках, поместили не в одиночку, а в общую камеру. Правда, не знаю, имеются ли в нашем СИЗО одиночные камеры, но, как бы там ни было, возмездие настигло Кулакова, тогда как суд ещё неизвестно что мог присудить. Мораторий на смертную казнь введут, если не ошибаюсь, в 1997-м, но кто его знает… Адвокат зацепится за какой-нибудь косяк следствия, да и психиатры могут признать Кулакова душевнобольным.

От воспоминаний о моём будущем меня отвлекло появление автофургона, называемого в народе «труповозкой». А ещё спустя несколько минут под перешёптывания любопытных и плач одной из немолодых женщин, приговаривавшей: «Ой, да за что ж ребёночка-то?!» в него загрузили носилки с накрытым простынёй телом. Я невольно заскрежетал зубами и, не выдержав, пошёл прочь.

Усевшись в машину, какое-то время приводил мысли и чувства в порядок, потому что ехать в таком состоянии опасался. Меня реально колбасило, как сказал тинейджер из моего будущего. Не знаю уж, с какой целью высшие силы закинули меня в моё молодое тело, но делать вид, что моя хата с краю, а этим делом пусть занимаются те, кому это положено по должности, я не мог. Я должен найти эту гниду во что бы то ни стало, и сделать это, не привлекая внимания. Не хочу связываться с органами правопорядка, вообще не хочу никого привлекать, потому как известно, что, если знают двое – знают все. Сам буду и следователем, и судьёй.

И тут же задал себе вопрос: а смогу ли? Смогу ли я выступить в роли палача? До сей поры убивать мне доводилось только в горячке боя, в рукопашной, когда стоял выбор: ты или твой враг! А вот так, хладнокровно? И тут же послал к чёрту всю эту достоевщину. Мразь, подобная этому Кулакову, не имеет права дышать с нами одним воздухом и ходить с нами по одной земле.

Писали, что этот ушлёпок работал дворником, то есть по летнему времени, когда снега точно не навалит за день, занят он должен быть только в ранние утренние часы. Подмёл двор – и свободен. Времени, чтобы устраивать охоту на детей, у него должно было оставаться более чем достаточно.

Итак, вторая половина этого дня и весь завтрашний день у меня относительно свободны. Значит, посвящу это время поискам Кулакова. Знать бы ещё, в каком районе он подметает… А так на миллионный город сколько у нас участков и тем более дворников! Тысяча, наверное, наберётся, если не две. Это ж надо будет обходить каждый ЖЭУ! Либо по утрам подходить к дворникам и спрашивать, знают ли они такого Кулакова? Блин, на это уйдёт минимум несколько месяцев, я не помнил периодичность жертв, но вполне может быть, что за это время ещё одной станет больше. Конечно, может быть, преступник работает (а следовательно, и живёт, дворники всегда работают рядом со своим местом жительства) где-то в этом районе. Всё-таки первые два тела найдены относительно недалеко друг от друга. А значит, если начну опрос в этих краях, могло и повезти. Правда. морду мою могут запомнить, проявят инициативу, донесут куда следует, что какой-то молодой человек интересовался трагически погибшим (либо зверски замученным, посмотрим) Кулаковым. В прежние-то времена, при царе-батюшке, дворники вообще состояли на внештатной службе полиции, да и сейчас, наверное, таких ответственных товарищей хватает.