Curriculum vitae (СИ) - Васильев Сергей Страница 35

– У Велебита, там, где сербы оказали упорное сопротивление, по команде американского главнокомандующего Роджера Коэна легион пропустил подкрепления хорватов и только на твоём блок-посту возникла досадная заминка, едва не приведшая к катастрофе хорватских штурмовых подразделений.

– В тот день с самого утра была отвратительная связь, поэтому я и потребовал письменный приказ…

– Допустим, но когда к сербам шло подкрепление…

– Я его тоже не пропустил…

– Да, всё верно. Но после разговора с тобой тет-а-тет командир сербского отряда провел своих людей по горам под носом вашего блок-поста и вы даже не соизволили сообщить об этом по команде.

– Ни я, ни другие легионеры ничего не видели. Зелёнка мешала!..

– Прекрасно!.. А что вы делали на сербской территории, аж в семи километрах от линии разграничения и вашей зоны ответственности?

– Преследовали сербского снайпера, повышали результативность работы…

– И конечно же, совершенно случайно наткнулись на охотников?

– Так ты называешь тех, кто, заплатив три тысячи долларов, приглашался для участия в сафари на людей?[12]

– На людей? Ты имеешь ввиду сербов?

– А “охотники” насиловали и убивали кого-то ещё? Может, немцев или французов?

– У нас разное представление… Впрочем, это неважно… Итак, вы уничтожили всех охотников до единого, двенадцать человек, не поинтересовавшись, кто перед вами…

– Они не представились – это раз, палить начали первыми – это два, мы защищались – это три…

– Да, читал я ваши рапорты… Но осмотр места происшествия говорит о грамотной засаде, а не о случайном боестолкновении… Наконец, контрольные выстрелы…, - Дальберг оглянулся через плечо на Распутина, оказавшегося позади и снисходительно улыбнулся, как делают это взрослые в ответ на оправдание школяра “варенье съел не я, а канарейка”.

– Мне добавить нечего, – Распутин отвел глаза.

– Мне – тоже, – кивнул Дальберг, опять повернулся спиной к Григорию и закрыл блокнот, пряча записи во внутренний карман пиджака. – Остался всего один вопрос… Вы действовали самостоятельно или по чьему-то поручению?

Григорий шагнул вперед, сокращая дистанцию, положил левую кисть на гнутую спинку стула и чуть нагнул его, чтобы удобнее перехватить за ножку правой рукой.

– Это что-то меняет?

– Всё и кардинально! – ответил Дальберг. Не сделав ни одного движения и лишь втянув голову в плечи, он слегка подался вперед, будто разглядывая что-то на первом этаже.

– Мне очень хотелось бы спрятаться за чью-то спину, но нет, – отрезал Распутин, наклоняясь, чтобы поухватистее принять ножку стула.

– Вот и мне так показалось, – задумчиво пробормотал Петер, не оборачиваясь. – Одна, совсем маленькая ремарка. Прежде, чем ты огреешь меня этим деревянным раритетом, хочу предупредить… Глупые решения принимаются просто, быстро и без обоснований! А их исправление – это сложно, долго, дорого и требует огромного расхода нервов и энергозатрат! Мертвый я для тебя буду лишней и вечной головной болью. А тебе не хватает существующих проблем?

Распутин застыл, как вкопанный.

– Ты умеешь читать чужие мысли?

– Все твои мысли нарисованы у тебя на лице. И все они входят в перечень рисков, учтенных мной при принятии решения пригласить тебя к себе домой. Ты что, действительно не можешь сложить два и два? Ведь те же вопросы, что я тебе только что задавал, можно было выяснить в жандармерии… Или вообще не выяснять, ведь ответы на них знаем мы оба. Так зачем попусту терять время?

– Кто ты такой и что тебе нужно?

– Вот это – правильно, Жорж! И я готов ответить. Только давай освободим руки от лишних предметов, спустимся вниз, сядем к камину, выпьем по тридцать граммов Камю Кюве и успокоимся, а то у меня уже кисть затекла.

Произнося последние слова, Дальберг медленно повернулся к Распутину, обнажив в правой руке плоский воронёный SIG Sauer P230, а напротив Григорий увидел такого нелепого себя. В огромном, тёмном окне библиотеки, как в зеркале, отражались все гришины манёвры.

– Сразу хочу расставить все точки на “и”, - положив ноги на подставку перед камином, смакуя коньяк, медленно проговорил Дальберг, – и пояснить, как и когда ты оказался в центре моего внимания. Дело в том, что вы ликвидировали не толпу экзотически развлекающихся филистёров, а высокопоставленных сановников ордена “Opus dei” во главе с командиром папских гвардейцев Алоизом Эстерманом и его любовником – капралом гвардии Седриком Торнеем. Они, под видом "туристов", привезли хорватам очередную партию оружия, которая исчезла бесследно…[13]

– Я не знаю такого ордена, – поморщился Распутин. – Кто это?

– Враги, – коротко и бесстрастно ответил Дальберг, глядя на свет в бокал, – жестокие и беспощадные. Сектанты и убийцы, дорвавшиеся до власти, а потому вдвойне опасные.

– И кого они убили? До какой власти дорвались?

– Тебе, интересующемуся историей России, может быть интересен такой факт. “Опус Деи”, возникший в Испании в качестве главной опоры генерала Франко, имел несколько своих представителей в правительстве мятежников и охотился за военными специалистами из СССР. Первые русские погибли от рук Ордена еще в 1936-м под Мадридом. Позже “Опус Деи” был главным инициатором и организатором отправки испанской “Голубой дивизии” на Восточный фронт под Ленинград. Ну а последняя советская жертва – это посол православной церкви в Ватикане – митрополит Никодим, выпивший вместо Папы Иоанна Павла Первого предназначавшийся для него кофе с ядом.

– Самого Папу удалось спасти?…

– Нет! Орден, приняв решение, никогда не меняет его. Иоанн Павел I был найден мёртвым в своей постели через месяц… Следующей жертвой стал кардинал Джованни Бенелли, яростный противник возвышения «Опус Деи». Он, как и митрополит Никодим, и Иоанн Павел I, тоже внезапно скончался от сердечного приступа через месяц после присвоения Ордену статуса личной прелатуры…

– Личная прелатура? Это что?

– Особо привилегированное экстерриториальное положение с подчинением лично Папе, чего никогда не имели даже иезуиты, – в сердцах бросил Дальберг и осёкся, наткнувшись на насмешливый взгляд Распутина.

– Так вот в чем дело… Один орден отодвинул другой от власти…

– Да! – Дальберг взял себя в руки, – впервые за четыреста лет иезуиты потеряли свои позиции у папского престола. Но не это само по себе волнует…

– Понимаю… – не смог удержаться от сарказма Григорий, – в первую очередь тебя волнует спасение душ паствы…

Дальберг потемнел лицом, сомкнул брови, сверкнул глазами в сторону наглого гостя, однако в следующее мгновение суровая складка на лбу разгладилась, а выражение лица стало непроницаемым и бесстрастным.

– Венецианский кардинал Альбино Лючани, принявший при восшествии на престол имя Иоанн Павел I, был справедливым, добрым, скромным и совсем не похожим на своих предшественников! «Вот кого мы хотим видеть посредником между собой и Богом. Такие глаза и такая улыбка должны быть у проводника божественного света и веры» – писали в Ватикан его прихожане. Это трудно объяснить, но каким-то сверхъестественным чувством люди увидели в нем то, чего так давно жаждали и не могли найти ни в ком. Его искренне полюбили и назвали «улыбающимся папой». А 28 сентября 1978, на 34-й день понтификата, Альбино Лючани не стало. Вместо “улыбающегося Папы”, - голос иезуита зазвучал глухо, как из бочки, – с грехом пополам, с восьмой попытки был избран малоизвестный полячишка – краковский кардинал. Так вот, он и “Опус Деи” – это единое целое. Без поддержки Ордена Кароль Войтыла, после интронизации – Иоанн Павел II, не смог бы стать Папой, а без поддержки Папы Иоанна Павла II вряд ли «Опус Деи» занял бы столь высокое место в центре католической власти.[14]