СССР: вернуться в детство 5 - Владимир Олегович Войлошников Страница 35

Мужчина в дорогом костюме с некоторым смущением покрутил в руках «Паркер».

— Я не предполагал, что это так важно для… поисков.

— Кто он?

— Я не имею права раскрывать…

— Он гораздо старше, чем кажется?

Профессор поколебался.

— Да.

— И он имеет определённую боевую подготовку.

— Мы не были уверены… Военные говорили о чужой группе захвата…

— И тем не менее — подозревали, но ничего нам не сказали! Вы понимаете, что отправили нас ловить собачку, а она оказалась оборотнем?!

Профессор насупился. Пол встал:

— Если мы имеем дело с подготовленным агентом, то мой человек может не справиться. Он там один.

— Вы нашли его?!

— Объект движется по шоссе «Аляска» на синей Шелби «Кобра». За рулём белая девушка, стрижка — чёрное каре. Предполагаем, что объект прячется в багажнике.

Профессор вытаращил на Пола глаза, нашаривая трубку телефона.

— Шоссе «Аляска»?..

— Двигаются они, вероятнее всего, в сторону Анкориджа, но и съезды на боковые трассы не стоит исключать. Я бы на вашем месте немедленно задействовал любые имеющиеся связи, чтобы перекрыть все эти линии. И я не был бы так уверен, что объект один. Без поддержки сделать такой путь за столь короткий промежуток времени, действовать с такой уверенностью, даже с наглостью! Я бы предположил, что он опирается на широкую агентурную сеть.

ХАЙВЕЙ «АЛЯСКА» СО СТОРОНЫ США

Вовка. Где-то в горах.

Небо светило долгими июльскими сумерками, а я всё гнал и гнал — расстояние надо порвать, максимально. Дороги стали лучше и даже повороты, как будто, сильнее спрямлены. Просвистел ещё городок. Тор, кажется.

А через час, прямо на здоровенном мосту через очередную реку, у меня внезапно кончился бензин. Вот, что значит на «Кобре» под двести гнать! Я вытащил канистры с сиденья и одну из багажника, залился. Снова помчал, пока меня никто на этом мосту не срисовал. Канистры прямо там бросил.

В следующий раз «Кобра» закапризничала, когда я ехал через посёлок Гленнален. Останавливаться не хотел категорически. Дотянул до леса «на честном слове и на одном крыле», залил две оставшиеся канистры. Нахер, не потащу с собой. Поставил на обочину. Всё, поехали дальше, пока дорога пустая. Так и так светло. Вспомнил, что надо бы сфотографировать для отчёта. Сфотал.

Если верить дорожной разметке, до Анкориджа осталось сто восемьдесят миль. По-русски — где-то двести девяносто километров. До конца так и так не хватит. Гнать или не гнать?

Благоразумно решив не гнать, чтобы расходовать топливо максимально экономно, через полчаса я поймал себя на том, с каким трудом прохожу повороты. Спидометр показывал сто пятнадцать. Миль!!! Красавец, ничего не скажешь. Нервы. Стресс. Адреналин.

Попытка воззвать к рассудку кончилась ничем, через некоторое время я снова нёсся как сумасшедший, и к половине третьего ночи «Кобра» сказала: «Всё».

Я немного посидел. Погладил приборную панель:

— Прости, детка, что так вышло. Спасибо тебе.

Подумал — не поесть ли? Но кусок в горло не лез категорически. Допил кофе из термоса. Сунул в бардачок парик. Сфотографировал напоследок машинку. Такая измученная она была, грязная… Как я, наверное.

— Прощай, милая. Найди себе хорошего парня.

Отдаёт шизофренией, посреди ночи на абсолютно пустом хайвее разговаривать с машиной. Ладно. Вроде, начинает отпускать — до меня дошло, что на дворе ночь в горах, да ещё и в горах Аляски, довольно свежо, а на дне рюкзака у меня лежит какая-никакая куртка — не за этим ли я её покупал? И родные кроссовки из багажника вытащить надо — пешком в них всяко удобнее будет. По ходу увидел втиснутую в самый угол ковбойскую шляпу — забрал тоже.

Прикинул, что можно было устроить господам спецагентам подарочек — заминировать машину. Патроны есть, инструменты тоже. Но… Во-первых, возиться с полчаса надо. Во-вторых, велика вероятность, что пострадает случайный любопытный. А вдруг ребёнок? Нафиг. И, в конце концов, жалко мне было «Кобру», ни в чём она не виновата, не по-честному было бы её вот так подставить.

Я отошёл подальше от обочины, на случай, если вдруг поздний проезжающий заинтересуется моим посередь трассы стоянием, извлёк на свет слегка слежавшуюся и пропахшую колбасой куртку. Переобулся. Водительское оставил себе, затолкал в ботинок, под стельку. Местная полиция остановит — сразу барахло растрясать не полезет. А нашим в качестве подтверждения «где был, что делал» сгодится. Шляпа и ботинки вполне втиснулись в рюкзак. Закинул ношу на спину и пошёл в сторону Анкориджа. Чё тут, километров сорок. За день дойду.

КАК ОН ЗАДОЛБАЛ…

Олька. Сами знаете, где я. Времени здесь вообще нет.

Задолбал меня этот Алексей Михайлович. Теперь он заступает на свою вахту с десяти утра (чтоб после завтрака) и до семи — аккурат до самого ужина, с небольшим перерывом на обед и сончас. Ведёт задушевные беседы, от которых мне хочется колотиться головой в стену.

Иногда мы сидим в моём крошечном боксе, он достаёт очередную папку с кучей бумаг, перебирает и задаёт идиотские вопросы про то, что было год, два, три назад. Иногда я воплю, что я уже не помню никаких подробностей!!! И тогда (через минут пять) приходит Фёдор Палыч и укоризненно ведёт с Алексеем Михайловичем увещевательные беседы. По ходу дела, завотделением раздал младшему персоналу бдить, чтоб я не орала.

Порой я всё-таки прихожу в такую ажитацию, что мне ставят капельницу с чем-то успокоительным. Не таким убойным успокоительным, чтоб я прям отрубилась. Лучше бы отрубалась, честное слово! А так я становлюсь упёртая, как танк, и из вредности начинаю петь революционные песни. Я вообще много пою. В частности, импортное, из будущего — я говорила, одно время был у меня прикол учить тексты на разных языках, типа для улучшения работы мозга. Учитывая детский голос и то, что пою я лёжа и под веществами, эффект своеобразный. Алексей Михалыч терпит, на «Рамштайне» только иногда глазом дёргает.

Только что вот ушёл, ирод окаянный. Всю плешь мне проел. И зачем я жаловалась, что здесь скучно?! Лучше б никто не приходил…

ОГОНЬКИ

Вовка. Хайвей «Аляска». Четверг, 9 июля, времени по моим «калифорнийским» часам чуть больше трёх утра. На самом деле не знаю, сколько здесь, и даже узнавать не хочу. Доберусь до своих — тогда и переводить буду.

Топал бодро. Из любопытного: миновал железку, пересекающую хайвей и, что характерно, не регулирующуюся никак. Вам надо — вы о целостности своих тушек и пекитесь, такой принцип.

Немного раздражало, что после железки лес внезапно, как специально, кончился — пошли луговины с редкими кустами. Надо будет — и не спрячешься. Однако, идти