Москва (СИ) - Дашко Дмитрий Страница 36

— Кого или чего ты боишься? ГПУ, да?

От неожиданности он даже икнул. Я не ошибся в догадках, попав в яблочко.

— Зачем спрашиваешь, начальник, если тебе всё известно?!

— Затем, что мне надо не просто знать, а ещё и доказать вину преступника.

— Ты, наверное, дурак, начальник… Уж прости меня, пьяницу, за правоту. Собрался чекистов в тюрьму посадить? Да кто ж тебе даст?!

Я усмехнулся.

— Один раз у меня получилось. Почему бы снова не попробовать?

Мужчина пристально всмотрелся в моё лицо.

— Погоди… Я ведь тебя знаю. Ты — Быстров, про тебя в «Правде» писали. У меня даже эта газета есть.

— Видел я у тебя эту газету, — усмехнулся я. — Что ж ты, гражданин Тихонов, грязь на моём портрете развёл?

— Кто ж знал, что вот так с тобой встретимся, — вздохнул Тихонов. — Если газета брешет — ты ведь отчаянный, да?

— Есть маленько.

— Тогда я тебе всё, что видел расскажу. Ты же меня защитишь? — в его голосе было столько надежды, что я ответил ему кивком.

— Хорошо, — обрадовался он. — Дело ночью было. Я в тот день как назло тверезый был: самогонки раздобыть не получилось, а без неё и сон не сон, только ворочаюсь с боку на бок. Ну, думаю, с утра побегу искать родимую. Вдруг, какие-то голоса послышались, шум. Обычно тут никого, кроме меня, не бывает, особенно по ночам, вот меня и разобрало любопытство. Я, значит, нырк к окошку и смотрю, что же там такое делается.

Он снова перекрестился и прибавил подавленным голосом:

— Лучше б нажрался в тот день и не видел ничего.

— Продолжай, — попросил я.

— Внизу компания собралась, человек десять. Половина мужиков, половина — бабы. Все весёлые. Ржут, хохочут. Ну сразу ясно, что пьянущие. Мужики хоть и одетые, а бабы в рубашках одних.

— Срамота?

— Срамота, — согласился свидетель. — Гляжу дальше. А они зачем-то яму стали рыть лопатами и давай в ту яму баб укладывать и тут же их еть по очереди… — Мужик замялся. — Одна вдруг ни с того ни с сего заартачилась, так их главный сказал, что накажет её. Она засмеялась, дурочка, а он вдруг бац ей по морде кулаком, а потом схватился за лопатой и ну закапывать в той яме.

— А что остальные?

— Остальные? Ему никто даже слова против не сказал. Наоборот, даже помогать стали: накидали небольшой холмик и лопатами сверху поприминали. Потом ещё выпили — у них бутылки с собой были и ушли.

— Ну, а ты что?

— Я?! — Тихонов снова опустил взгляд. — Я как мышка сидел, высунуться боялся. Ну как, думаю, увидят меня и тоже того… живьём закопают.

— Почему в милицию не сообщил?

— Потому и не сообщил, что старшого узнал. Я ить часто его видел, даже где дача у него знаю. В ГПУ он работает большой шишкой. И ничего твоя милиция с ним не сделает.

— Дача находится здесь, в Кучино?

Тихонов затравлено кивнул.

— И ты его можешь опознать?

— Могу, но не хочу, — признался он.

— Не бойся, — сказал я. — Ничего он с тобой не сделает. Ты же не желаешь, чтобы этот гад остался на свободе и продолжил убивать?

— Не хочу.

— Тогда собирайся и пошли.

— Куда?

— К нам, на Петровку 38. Дашь свидетельские показания как положено.

— Думаешь, мне поверят? Скажут, кто я и кто они! — с горечью произнёс Тихонов.

— Поверят. Я от себя тоже кое-что добавлю, так что к твоим словам прислушаются, — уверенно заявил я, и эта моя несгибаемая уверенность убедила Тихонова.

— Нищему собраться… — улыбнулся он.

— Вот и подпоясывайся.

Вдвоём мы вышли из корпуса.

Тихонов обернулся в его сторону.

— Даже не знаю теперь, когда и вернусь.

— А есть смысл? — удивился я. — Ты же понимаешь — это не жизнь.

Он хмыкнул.

— Можно подумать, у меня есть выбор.

— Ты правильно сказал: можно подумать. Даже нужно!

Меня сегодня распирало от оптимизма и, кажется, это было заразным.

Тихонов слабо улыбнулся.

— Подумаем…

Договорить он не успел. От стены дома напротив отделилась серая фигура. В руках у неё, а вернее у него был револьвер.

Я потянулся к кобуре и заорал:

— Тихонов, ложись!

Но было уже поздно.

Человек в сером нажал на спусковой крючок револьвера, и пуля, выпущенная из него, вошла туда, где у Тихонова, как и любого нормального человека, находится сердце.

Глава 22

Сомнений не было: Тихонов — убит, в лучшем случае — смертельно ранен. После такого в живых не остаются, я в этом абсолютно уверен.

А серый сразу же, как уложил свидетеля, открыл огонь и по мне.

Ну, сука… Я бросился на землю, перекатился и с положения снизу пальнул в киллера. Стрелял без особой удачи на успех, и собственно не разочаровался, когда так и произошло: убийцу в сером даже не зацепило.

Но хотя бы на какую-то секунду сбил с него спесь. И то хлеб.

Не дожидаясь ответного хода, снова сменил позицию, причём вовремя: на том месте, где я только что был, взметнулся ком земли, выбитый пулей.

Серый выстрелил ещё два раза (оба — мимо), развернулся и побежал. Я бросился за ним.

— Стой! Стой, гад!

Он на бегу обернулся и нажал на спуск, я вильнул в сторону, уходя с траектории пули.

— Стой же, сволочь! Пристрелю!

На самом деле киллер был нужен мне живым, но ему необязательно знать это.

Лопатки на его спине заходили ещё быстрее. Бегать он умел, чувствовалось, что приходится иметь дело с тренированным человеком.

Расстояние между нами увеличилось. Ещё немного, и мне его не догнать.

Я попытался снять его на бегу, прицелился в ноги и нажал на спуск. Револьвер подпрыгнул в руке. Пуля чвиркнула в каком-то сантиметре от серого: надо было взять чуточку левее.

Я сместил прицел, но вместо выстрела услышал сухой щелчок. Осечка, твою мать!

Потом снова осечка и ещё!

Взревев от досады, засунул ставший бесполезным револьвер в кобуру и попробовал выжать из организма всё, на что он способен.

Я догадался, куда держит курс убийца: он явно нёсся в сторону дачного посёлка. Кажется, я переоценил его профессионализм: в такой ситуации я бы старался держаться от своих как можно дальше, чтобы не вывести на них. Хотя, не исключён и другой вариант: этот гад уверен, что его прикроют.

Как бы то ни было, мне надо поймать его до того, как он добежит до дачного посёлка. Молясь не налететь на камень и не потянуть ногу, я усиленно заработал руками и ногами. Вспотевшая спина беглеца становилась всё ближе и ближе, но у киллера будто включилось второе дыхание, теперь он даже не бежал, а почти летел.

Оказался возле высокого деревянного забора, в мгновение ока залез на него и перевалился на ту сторону.

— Ах ты!

Я с разбега запрыгнул на забор, чувствуя себя как на полосе препятствий, схватился за верхний выступ, подтянулся и, как только оказался наверху, сиганул вниз, приземлившись возле каких-то кустов.

Это был ухоженный сад с большим количеством деревьев. Чуть подальше, метрах в ста виднелись контуры двухэтажного дома с тёмными окнами.

Странно, неужели внутри никто не услышал нашу пальбу?

А что самое хреновое, не вижу беглеца.

Я огляделся: по идее прошло немного времени, далеко он уйти не мог. И тем не менее, ничто не выдавало его присутствия.

Тут было тихо и пусто как на кладбище.

В висках зашумело. Ну да, пробежать столько без последствий невозможно. Любой устанет. Я на секунду прильнул спиной к забору, немного отдышался и стал думать, что делать дальше.

Присев на корточки, присмотрелся, ага — есть следы, уходящие к строению. Я пошёл по ним.

Далеко уйти мне не удалось: откуда-то с двух сторон, охватывая меня в клещи, выступили дюжие ребята в тёмно-синих гимнастёрках и фуражках со звёздочками.

— Руки вверх! — приказал один из них, направляя на меня «наган».

— Уголовный розыск! — сказал я.

— Руки поднял, а то мозги вышибу! — не терпящим возражения тоном, продолжил боец.

Судя по гимнастёрке и зелёному клапану на рукаве он был рядовым сотрудником ГПУ.