Фронтовик (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич Страница 38

Кстати да, непонятно почему, но наши политработники особенно любили воздушные тараны, если лётчик его совершил, всеми благами осыпают. Я же этого не понимал, если дошло до тарана, то этой край, значит, как воздушный стрелок и лётчик-истребитель этот пилот ниже среднего. Но бывает и как у меня, сбил несколько, боезапас закончился и на азарте и адреналине использовал последнее что мог, винт и массу своей машины. У меня именно так было. Дальше в штаб, там писал рапорт, под диктовку комиссара, ну ему виднее, в моей книжице лётчика-истребителя записали трёх сбитых, указав даже модели, а комиссар направился оформлять статью в армейскую газету и наградной лист на меня. Хорошо не спросили откуда я узнал, что война началась, и особиста в полку на месте не было. А я такую сказку приготовил. Самого меня вернули в медсанчасть, где врач, ругаясь, я из-за травмы головы в бою мог потерять сознание, там такие нагрузки, стал снимать бинты. С лёгким удивлением осмотрел череп, лёгкие ссадины остались, я их не трогал, вмятины нет, а так в порядке. Тот провёл некоторые процедуры со мной, опросил о состоянии, а потом велел лежать. Может последствия боя сейчас нагонят? Тот же помнил, как меня било, руки и ноги тряслись три дня. Вот я и уснул, всё же ночь не спал. Да так, что проспал новую бомбёжку, точнее она меня и разбудила, тут поди поспи, когда земля и кровать трясётся, но выспался я неплохо. Заодно узнал, что наш полк перебазируется на другой аэродром. И да, машины для меня нет, потери в полку большие, и не будет, врач категорически запретил, поэтому с наземными службами поеду. Я ещё сбегал в штаб, а у меня там все документы, забрал их у писаря, даже выпросил лётную книжицу свою, где внесены данные о сбитых, мало ли в пути затеряются, сам уже в форме был, чемоданчик с личными вещами, хотя ничем более не владел, меня посадили в кузов грузовика, где вывозили имущество санчасти, тут один из лётчиков, сильно обгорел, над аэродромом выпрыгнул из пылающей машины, стонал сквозь зубы, медикаменты здесь же, в общем, полный кузов, врач в кабине сидел, и прямо днём наша автоколонна куда-то поехала.

Хм, и зенитного прикрытия нет. Опасно, тут мало дорог, зато есть авианаблюдатели, что наводят Люфтваффе на таких обнаглевших, и их разносят в пыль с воздуха. Я опытный, я знаю. Так и ехали по лесной дороге, бомбёжки тут часто проходили, немало разбитых машин видел, накрытых обозов. Уже доехали до места где я прошлой жизни танкиста обнаружил авианаблюдателей от противника, и пусто. Ну там я двадцать четвёртого проезжал на тяже, а сейчас полдень двадцать второго, видимо ещё не прибыли. Впрочем, мы проехали ещё километров десять, однажды прячась от налёта в лесу, и вот тут обнаружил кого искал. Хотя это другая группа, в нашей форме, с рацией. Да и было их четверо. Да и я обнаружил кое-что интересное, стоявший на опушке леса «И-16», а рядом лётчик лежал, в крови. Живой, пошевелился. Сразу узнал его, командир моей эскадрильи. Не вернулся из боя, информация пролетала незадолго как мы аэродром покинули. Я тут же встал, откинул тент, и застучал по крыше кабины грузовика.

Машина остановилась, и обе двери распахнулись. Врач меня предупреждал, раненому лётчику будет плохо, звать его, вот и спросил сразу:

- Больному плохо?

- Нет, тут двое детей на дорогу выбежали, крикнули, что там у опушки наш истребитель стоит, и раненый лётчик лежит. Еле расслышал их в шуме мотора.

- Да? Далеко?

- Не знаю. Доехать думаю можно.

Врач кивнул, хотя по званию он старший военфельдшер, скорее медик, чем полноценный врач, и велел водителю ехать к опушке. Наша санитарная машина, красные кресты на тенте имеются, свернула с дороги, и покатила аккуратно по целине, качаясь на кочках. Остальные машины, постояв, двинули вперёд, нагоняя колонну. Как я отметил через «Глаз», за нами свернула «эмка» из штабной колонны полка. Ну точно, комиссар едет за нами, заинтересовался что происходит. Мы метров триста проехали, и те, кто в кабине сидел, уже сами рассмотрели самолёт и повернули к нему. Капитан Иволгин отползти успел метров на двадцать и там его силы оставили. Мы подъехали, и покинув машину подбежали к нему. Тут ревя мотором и «эмка» подкатила. Судя по мрачному лицу врача, Иволгин плох, тот стал останавливать кровотечение, как закончил, мы совместно подняли его в кузов, комиссар помогал. Я в это время изучал истребитель. Целый, чуть пулями побит, но ничего важного не задето. Здорово помог амулет-сканера. Узнал, что и боезапаса всего половина осталось, и топлива где-то треть. Группа Иволгина сопровождала бомбардировщики. Из трёх машин никто не вернулся, наш комполка почему-то на вылеты малыми группами отправляет, от этого и большие потери в полку. На них просто наваливались большими силами.

- Что с истребителем? - спросил комиссар, когда мы с погрузкой раненого закончили.

К слову, я диагностом его проверил и немного лекарским амулетом поработал. До полного исчерпания заряда накопителя, теперь выживет, главное до госпиталя довести.

- Порядок, треть топлива в баке есть.

- Ясно, смотри сюда, взлетаешь и перегоняешь машину вот на этот аэродром. Всё понял?

Я изучил карту на планшетке, причём, планшетка Иволгина, и кивнул. Топлива хватит. Дальше мне помогли накинуть ремни парашюта, у крыла лежал окровавленный, шлемофон с очками тоже с Иволгина, и чуть позже запустив движок, я после недолго разгона, мне хвост держали чтобы мощности успел набрать, а поле так себе, штормило пока разгонялся, всё же смог подняться и начал накручивать круги, набирая скорость и высоту. А я помнил о наблюдателях, те перемещались к нам, всего в двухстах метрах от места где мы Иволгина нашли, находились, так что набрав метров триста, я бросил машину в пике. Комиссар удивлённо застыл, показалось тому, что их группа моя цель, но нет снаряды ушли выше и подрубая молодые деревца опушки леса, достали троих из четырёх наблюдателей. Я резко вверх ушёл, едва не зацепив винтом верхушки деревьев, снова набрал высоту, и повторная штурмовка. Четвёртый убегал, но «Глаз его отслеживал, и я его достал. После этого пролетев над нашими, приветливо покачав крыльями, я стал экстренно набирать высоту. А «Глаз» показал, как тройка «Лаптёжников» подходит, как раз готовились штурмовать нашу колонну, артиллеристов каких-то, вот я с километровой высоты, выше не успел подняться, и атаковал. Те видели меня, сами подготовку к штурмовке бросили и встали в боевой круг. А я снизу и срезал ведущего, и тут же с разворотом достал второго. Вот тут случайно в кабину попал, убив лётчика, на удачу бил, благо машина и в этот раз мне пушечная досталась. Везёт мне на них. При этом отметил, что комиссар со своим водителем к опушке идёт, с оружием в руках. Им явно было интересно по кому я ударил.

Я же смог зайти в хвост третьему штурмовику, как тот отчаянно не маневрировал, а его стрелок не бил по мне, три раза это сделал. Кстати, я стрелка убил, и уже безнаказанно заходил в хвост штурмовику. Остаток снарядов выпустил, видно, как хвост лохматится повреждениями, крылья, разбитый колпак, а тот продолжал активно маневрировать, явно повреждения не критичные. Какой живучий. А у меня всё, до железки выпустил, вот подошёл и срубил винтом хвост, и тот крутясь пошёл вниз, а я перевернул машину, двигатель вдруг после тарана вспыхнул, зачадил, и отстегнув ремни, просто выпал, сразу дёрнув кольцо, высота пятьсот метров, а горевший «ишачок» улетал, оставляя шлейф дыма. Упал через два километра, а я опускался вниз. Кстати, дёрнуло куполом сильно, но ничего, терпимо. И опустился на траву поля всего в километре от обеих машин. На одной я так приехал. Вот так собрав купол парашюта, комком забил в парашютную сумку, на плечо его и побежал к автомобилям. Почему те не уехали, так врач на месте проводил с Иволгиным лечебные мероприятия, он серьёзно опасался, что не довезёт. По сути операция в кузове шла. Ну и комиссар от опушки шёл. Я бросил парашют у задних колёс санитарного «газика» и подбежав, доложившись о трёх сбитых.

- Видел, - отмахнулся тот. - Таран тоже. Снова боеприпас закончился?