Алексей Борисов - Византиец. Смоленское направление Страница 39

      - Ишая, отнеси снадобье немцу, за редкое чудодейственное лекарство из, - задумавшись, - скажем из Иордана, десять кун серебра с него. Ночь не спал, готовя его. И что б монеты не порезанные были.

      - Учитель, но Иордан это река.

      - Откуда немец об этом узнает? Иди уже! - Аптекарь улыбнулся, зевнул и отправился почивать, слишком напряжённым выдалось утро.

      Купцы немецкой слободы боялись обращаться к русским знахарям, в результате переплачивали за медицинскую помощь втридорога. Естественно Мойша этим пользовался. Местная знать также совершала эту ошибку, и лишь когда совсем припекало, находясь чуть ли не смертном одре, посылали за народными целителями. Парадокс, но за всю историю только два правителя Руси отказались от услуг иноземных врачей: Сталин и Андропов.

      А в это время, на другом конце города, выслушав своего приказчика Семёна, рассказавшего о возможности продать неликвидную недвижимость, напоминающую о прошлогодней неудаче, умываясь из ковшика, крепенький мужичок средних лет согласился выставить дом на торги.

      Прокоп Фёдорович состоял в Псковской гильдии купцов торгующих воском, созданной в противовес 'Ивановской общине' Новгорода. Разница у них была лишь в сумме обязательного взноса. В граде на Волхове платили пятьдесят гривен, псковчане же ограничивались тридцатью. Во всём остальном, гильдии были близнецы-братья. Даже профессиональный праздник, двадцать четвёртого июня, в день рождества Иоанна Предтечи, отмечали одинаково: ставили пудовую свечу в главном храме. Чтобы подчеркнуть свою принадлежность к 'вощникам', по повелению Прокопа, на лавке была намалёвана толстенная пчела, при ближайшем рассмотрении напоминающая трутня. То ли художник на купца обиделся, то ли в другом свете представлял мир, история умалчивает. О рисовальщике уже никто не помнил, а лавку с пчелой знал всякий. Знали так же о головках воска, называемых 'Пи', весом в одну капь (что равнялось восьми ливонским фунтам, а уж если переходить на общепринятую меру, то тянула она на четыре пуда), завёрнутых в рогожу и сложенных в крепкие бочки. А то, что в подвале лавки, которая фактически была торгово-закупочной базой Пскова в Смоленске, хранились, чуть ли не все запасы воска, никто из посторонних и не догадывался. Псковские купцы готовили ответный удар по новгородцам. Год назад, товарищ по гильдии не оказал Прокопу денежную помощь при закупке воска, хотя и мог. Псковчанин вынужден был отказаться от сделки, в результате чего, новгородцы подчистую скупили всю вощину в Полоцке и стали монополистами в течение года на рынках Балтики. По решению суда гильдии, дом ненадёжного товарища перешёл Прокопу Фёдоровичу в качестве отступного, а сам он был назначен главным скотником. Так что забот у него хватало и без продажи дома.

      - Десять гривен, Сёма, не меньше. Смотреть на этот терем противно. Плесни на выю, вот так, уфф, ледяная, ирод!

      Добро на продажу дано, и после водных процедур купца, Семён побежал исполнять.

      ***

      Воистину, сегодняшний день был для Евстафия счастливым. Падшего ангела не иначе обвёл бы вокруг перста указующего, если б дорожки пересеклись. Всё у него получалось, даже за приобретённый дом не пришлось отдавать гривны, сошлись на одной кольчуге. Псковский приказчик не поленился и сбегал к патрону, показать брони, оцененные чуть ли не по весу серебра. Дело оставалось за малым, найти прислугу и переселить Елену, так некстати оккупировавшую комнату хозяина. Дожидаясь Савелия, приказчик подсчитывал прибыль, отложив треть выручки для Пахома Ильича. Получалось неприлично много. Обманывать хозяина на крупной сделке Евстафий не стал, проверка будет неизбежна, хватит и процентов. А вот с кольчугой и теремом, тут непосредственно заслуга самого Евстафия. За один день личный капитал удвоился, не грех и горло промочить.

      После обеда в лавку зашёл сотник, узнав о решении жилищной проблемы, потребовал немедленно показать дом и вместе с Еленой отправился на смотрины. В заброшенном тереме давно уже никто не жил. Мальчишка Филимон, присланный Семёном для передачи имущества, лихо перелез через забор, открыл ворота с внутренней стороны и запустил новых владельцев.

      - Тута колодец есть, только почистить надо. - Филимон поклонился и, не получив дальнейших распоряжений, быстро ретировался.

      Терем выглядел довольно сносно, однако хоромами его назвать было нельзя. Нежилой дом быстро приходит в запустение, но для сотника это не имело никакого значения. Возвращаться в Рязань он уже не хотел. Савелий с Еленой остались осматривать дом, попросив Евстафия привести из трактира Ратибора с Велимиром. Приобретённое строение надо было зарегистрировать в княжеской канцелярии, где при двух свидетелях подтверждался договор купли-продажи. Оформлять сделку без видоков было возможно, но здание явно превышало стоимость трёх гривен. Вскоре дружинники, прихватив на первое время небольшой запас снеди, в сопровождении приказчика появились у ворот купленного дома.

      - Савелий-то молодец, только в Смоленск попал, а уже жёнку себе нашёл, дом вот купил. - Делился своими мыслями Велимир.

      - Станешь сотником, и у тебя терем с жёнкой будет. А что это челяди не видно? - Ратибор покрутил головой и остановил взгляд на Евстафии.

      Приказчик упустил из вида данную проблему, пришлось изворачиваться.

      - Так дня не прошло, как купили, кабы кого с околицы брать нельзя. Тута спешить не след. С утра людишек и приведу.

      После удара церковного колокола, уплатив сорок резан пошлины, в Смоленске появился новый горожанин: сотник Рязанского князя Савелий с супружницей Еленой. О том, что брак не освящён, тактично умолчали. Венчание отложили на конец лета, договорившись провести его без лишнего шума. Остаток дня для новоиспеченных горожан прошёл в хозяйственных заботах. Купить надо было абсолютно всё, начиная от горшка и заканчивая метлой. Савелий старался успеть, но в итоге понял, что лучше всё это взвалить на плечи женщины.

      Увольнительная подходила к концу, на причале, закреплённом за новгородцами, бойцы перетаскивали в рыбацкую лодку сёдла и упряжь, которую только что принесли от кожевенного ряда. Корзина с мягкой рухлядью была укутана куском кожи, защищая ценный мех от просмоленных досок судна. На берегу из общей массы людей выделялась пара, стоящая невдалеке от причала. Одежда женщины, казалось, была сделана целиком из стали и бирюзы, блестящие чешуйки на длинной безрукавке переливались, отражая солнечный свет, вызывали завистливые взгляды проходивших мимо дам и молоденьких девочек. Ярко-голубой сарафан из редчайшего шёлка с вышитыми понизу цветами, доходил владелице до щиколотки, из-под него были видны сиреневые сапожки на высоком массивном каблуке. Кокошник в виде скошенной к затылку шапочки кубанки был украшен рисунком неизвестных птиц с длинными перьями на спине. Изюминкой наряда являлся газовый шарф, повязанный вокруг шеи и спускавшийся с плеч подобно лебединым крыльям.

      - Сотник рязанский, со своей боярыней. Ишь, как милуются. - Авторитетно заявила подружке торговка пирожками.

      Торговавшая на рынке города более десяти лет Степанида знала про горожан и гостей столицы, если и не всю подноготную, то уж явно более остальных. Каждый человек чем-то одарён, и она не была исключением. Сплетни так и крутились вокруг неё, словно были созданы и выдуманы лишь для одной цели - достичь ушей очаровательной пышногрудой хохотушки с крепким кулаком, милым личиком и звонким голосом.

      - А что это на ногах у неё? - Продолжила интеллектуальный разговор собеседница Степаниды. - Каблук, какой странный, а зад как выпятила, фу, бесстыжая.

      - Дорогу! Дорогу! - вдруг раздалось за их спинами.

      Разговор прервали грузчики, катившие бочки с дёгтем на ладью, пришвартованную у соседнего причала. Торговки прыснули в стороны, облаяли работников порта и разошлись по своим делам. Жизнь продолжалась.

      9. Строительство лагеря и поездка в Смоленск.

      Наконец-то начали возведение дома, наблюдая за работой артели, каждый раз удивлялся точному инженерному расчёту плотников. Вроде бы строительство велось на глазок, а в качестве инструмента всего лишь: топор, рубанок и верёвка - придраться было не к чему. Но есть в деревянном зодчестве один нюанс, который создан самой природой. Бревно изначально конусное, так как основание дерева шире, чем его вершина. Поэтому бревна, используемые в стенах, сужаются от одного конца к другому. Для компенсации этого дерево чередуют в стене, постоянно сопрягая в каждом последующем ряду тонкий конец с толстым, так, чтобы полная стенная высота была одинакова. Верхнее бревно приспосабливали к опорному, сопрягая в точности контуры каждого из них. Угловые замки древесины тщательно, неоднократно подгоняли друг к другу, так, что гвоздик не всунешь. Два плотника через каждые два аршина сверлили буравчиками отверстия для нагелей, а бригадир, в основном, занимаясь очерёдностью подаваемого дерева, следил за тем, чтобы брёвна укладывались северной стороной наружу, а южной внутрь, да забивал киянкой деревянные стержни; сетуя, что по уму лес надо было валить зимой, дабы хорошенько успел отлежаться. Понятий о влажности, регуляторов климатического контроля и прочих современных хитростей Фрол не знал. Опыт поколений подсказывал возможную осадку здания и способы борьбы с этим, о чём бригадир строителей мне поведал после обеда: