Наставник (СИ) - Жигалов Александр Страница 39

Детская придумка.

Разве можно воспринимать всерьез детские придумки?

Молчал Владыка копий, хмуро уставившись на карту. На ней яркой звездочкой алело пятно крови. И казалось оно недобрым знаком.

Молчал Хранитель Казны.

Молчал и Гароа, склонив седую голову на грудь. То ли придремал, то ли в раздумья погрузился. Он был стар. Столь стар, что многие вовсе полагали его бессмертным. Но не было ни одного Совета, который бы пропустил Гароа из рода Папоротника. Хотя и не очень понятно было, для чего он появлялся на них, если никогда-то не нарушал он безмятежного молчания, никогда-то не ввязывался в споры и уж тем более не пытался речей говорить.

Но вот дрогнули темные веки.

И шевельнулась рука, лежавшая на колене. И тотчас, повинуясь слабому этому движению, опустился на колени раб, подставляя крепкое плечо. Второй помог старику подняться.

- Хватит, - тихий голос его взрезал гам, словно нож. – Женщина права. Вы только и годны, что болтать. Стыдно.

Взгляд Гароа скользил по лицам, и люди замолкали.

Некоторые отворачивались.

Другие вспыхивали румянцем.

- Вам дано чудо. И возможность. А вы слишком заняты возней и дележкой тех крох власти, которыми обладаете. Вы слепы и бестолковы, - тяжелый посох стукнул о камни.

- Но…

- Мой род не столь могуч, как твой, Арджи Многорукий. И нет у нас тысяч мечей. И нет големов, которых ты так старательно скрываешь ото всех…

Арджи побледнел.

- Можно подумать, один лишь ты ведешь дела с магами, - пробурчал старик. – Гароа никогда не были ни сильны, ни богаты. Но у нас есть то, что утратили вы.

- Ты лжешь!

- Желаешь обвинить меня во лжи? – усмехнулся старик. – Полагаешь, я слишком стар, чтобы выдержать бой?

Арджи выпятил грудь.

Он-то, пребывавший в самом расцвете мужской силы, с малых лет учившийся обращаться с оружием, не сомневался в победе. Даже если найдется кто-то, кто встанет за Гароа.

- Может, и так. Я стар. Да и не были дети Папоротника бойцами. Никогда. За то и даровано нам право не поднимать меча, копья или иного оружия.

- Трусы.

- Хранители памяти, - поправил Гароа. – И тебе, мальчик мой, не стоит пытаться оскорбить меня. Ибо память тоже способна ранить.

- Словами?

- Слова бывают разными. Память… хранит купчую на твою матушку, которую после приняли в род Икуастли, и тот назвал её перед богами дочерью. Прежде чем выдать за твоего отца. А еще расписку о том, что отец твой выплатил старому Икуастли семь мер серебра, а еще подарил земли.

Арджи открыл было рот, но из горла вырвался лишь сип.

- Это наш дар, видеть сокрытое. И беречь его. Когда-то мы были нужны. И важны. Но после случилось так, что память… к ней редко обращаются во времена мира и покоя.

- Ложь! – Арджи схватился за меч.

- Хватит, - Владыка копий поднялся с места. – Не так уж важно, кто там и от кого рожден, если Благословенная не ошиблась. А она не ошиблась.

- Звезды покидают небо, - теперь Гароа стоял, опираясь обеими руками на посох. И лишь молчаливая тень раба возвышалась за его спиной. – Звезды покидают небо чаще, чем обычно. И они вновь становятся ярки.

- Звездопады случались и прежде, - подал голос Иманар, тоже поднимаясь с места. – Каждый год небеса плачут. Но их слезы не становились огнем.

- И не станут. Еще не скоро. Сперва море зарыдает. И земли, некогда богатые, станут мертвы, а иные, мертвые, породят тварей, коим нет названия. Скалы осыплются прахом, а болота породят туманы. И те понесут болезни, что заберут многих. Так все начиналось. А уж после, когда случатся голод и смерть, когда небеса преисполнятся боли человеческой и станут не в силах её удержать, тогда-то и прольется она огнем.

Гароа замолчал.

- Так было написано? – тихо уточнил Верховный.

- Род Папоротника хранит старые свитки, Верховный, - старик слегка склонился, и тень раба качнулась, готовая подхватить слишком легкое его тело. – И если будет угодно тебе, я велю сделать списки.

- Я отправлю жрецов.

Верховный подумал, что он сам должен был бы вспомнить.

А он не вспомнил.

Он… не знал?

Пожалуй.

Род Гароа. Старый. Незначительный. Ничтожный даже. О таких легко забыть.

Гароа опустился на свое место.

- Грядут плохие годы, - повторил он. – А если вы тут и дальше будете мериться славой предков, они станут еще более плохими.

Молчание было ответом. И чувствовалось в нем… недоверие? Пожалуй.

- Надо отправить людей, - это заговорил Владыка Копий, спеша упредить прочих. – К побережью. И в земли Соха. Пусть посмотрят. Послушают, что говорят люди. Если все и вправду так, то… приметы будут.

Знать бы еще какие.

- Ни одно бедствие не начинается вдруг.

- Мы можем отправить корабли в море, - подал голос Неай, оглаживая седую бороду. – Мои люди доходили до островов, где спят огненные горы.

- Это будет хорошо.

- Маги, - Остотс был молод и еще не умел владеть собой. Вот он мотнул головой и скривился, показывая, как неприятно говорить ему о проклятых. – У нас есть один. Пусть позовет еще кого-то. Того, кто смыслит в земле. И пусть тот отправится в Соха.

Мысль была довольно здравой, но…

- Магов было много, - уточнил Верховный. – Но остался один. Прочие… исчезли. И это может стать препятствием.

- Пусть предложит им денег? Много? Маги любят деньги.

- Кто не любит деньги, - проворчал Хранитель Казны с упреком. И разговор продолжился. Пусть недоверие еще ощущалось, но было оно… просто было.

Верховный позволил себе слушать.

Вот только… Сердце бога?

Что это?

И как вернуть его на земли Цапли? Он поймал взгляд Владыки копий. И слегка наклонил голову, показывая, что просьба услышана. И будет еще одна беседа.

С теми, кто готов верить.

- …зерно… мы не должны продавать его боле, какую бы цену ни предлагали. Надо создать хранилища и собирать зерно в них…

Глава 23

Глава 23

Сколько за хвост не тяни, а до кота доберешься.

Вот и утро настало.

Рассвет.

Точнее до рассвета осталось всего ничего. Небо посерело. И там, где-то впереди, уже пролегла характерная тонкая полоса света.

Миха поежился.

Не то, чтобы он нервничал. Поздно уже. Или рано. Или и то, и другое сразу, но вот как-то… не по себе было.

- Не высовываться, - повторил он в третий раз кряду мальчишке. И тот не стал огрызаться, но лишь кивнул. Джер был бледноват и явно переживал, хотя изо всех сил старался не подавать виду.

Госпожа баронесса, как обычно, в белом, сегодня более, чем когда либо, походила на призрака. И смотрела на Миху какими-то больными глазами. Во взгляде её читалась обреченность. А еще то самое упрямство, которое не позволит отступить, даже когда все на самом деле хреново.

- Что бы ни случилось, - Михе было невыносимо смотреть на эту женщину, и он отвернулся. – Не открывать ворота. Даже своим. Пока меня не увидишь.

- А если…

- Тем более не открывать. Поговорить и через стену можно.

- А…

- И переговорщикам тоже, - не было у Михи веры тем, кто внизу. – И тем, кто придет сообщить о моей скоропостижной кончине. И тем, кто станет орать, что начался пожар, потоп, извержение вулкана.

Он вздохнул.

Предчувствие было мерзковатым.

- Слушайся вон… маму. И Такхвара. И… если вдруг все-таки… в общем, отправь девочку домой. Тут ей не выжить. Ладно?

Джер поднял руку и сказал:

- Клянусь!

От затрещины он увернулся.

- Чего?!

- Хватит уже клятвами разбрасываться. Жизнь – штука сложная и не факт, что выйдет исполнить клятву.

- Де Варрены держат слово! – он надулся от обиды.

- В этом я не сомневаюсь. Но повторюсь, жизнь – штука сложная. Порой от нас мало что зависит. И еще, - мысль была здравой, логичной и не понятно, почему до этого Миха сразу не дошел. – Станут говорить, что я помер, погляди на Миару. Коль жива, то и я, стало быть.

Магичка, которая держалась в стороне, ничего не ответила, лишь полы длинного плаща запахнула поплотнее. То ли холодно ей, то ли в принципе.