(Не)добрый молодец (СИ) - Птица Алексей Страница 39

В это время Серафим поймал и приговорил Митрича. Затем, покружив по двору, монстр направился в сторону, где жил отец Анисим, настоятель и другие иноки. Отца Анисима он застал врасплох, как только тот шагнул на крыльцо, а отца Варфоломея поймал в коридоре, куда тот вышел узнать, что случилось.

Через несколько минут всё было кончено. Сделав своё чёрное дело, Серафим побежал к выходу, оставив истекающих кровью монахов лежать на полу и молить о помощи тех, кто ещё мог это делать. Напоследок он у всех попил крови, одновременно заражая.

Вадим шёл вслед за кузнецом, когда внезапно из здания выбежал Серафим и мгновенно бросился на Елизара. Тот сразу отреагировал, ударив по бесу саблей, но Серафим сумел вывернуться и напал сам.

Кузнец еле успел отскочить от чересчур шустрого одержимого. Он снова ударил, но сабля наткнулся на древко топора монстра и выскочила из руки кузнеца. Он замешкался, а Серафим успел размахнуться и ударить его топором, разворотив всё плечо. Больше ничего сделать Серафим не успел, Вадим взмахнул клычем, и голова не успевшего одержать триумф монстра упала на землю, залив её своей чёрной кровью. А кузнец пошатнулся и произнес.

— Всё!

— Елизар, Елизар! — Вадим не знал, что делать. Тебя не инфицировали, тебя ударили оружием, от этого не заражаются!

Кузнец посмотрел на свою грудь, провёл мокрой от крови рукой по ней.

— Нет, топор у него явно в крови нечистой был. Всё, отвоевал Елизар Тимофеевич своё, пора и в царствие небесное, а ты, отрок, мне в этом поможешь. Хочу умереть человеком, а не тварью адовой! Боюсь, что всех Аким с Серафимом успели положить и никому пощады не будет. Пока я ещё живой, идём собирать остальных и всех нести в церковь, а я тебе скажу, что делать, пока не поздно.

Вадим опустил голову, не в силах ничего сказать. Кузнец отшатнулся и направился к зданию с монашескими кельями. Вскоре он выволок оттуда несколько человек, в том числе настоятеля и Анисима. А дальше они всю ночь собирали и упокаивали погибших и раненых, снося их в церковь. Нашлась и Агафья, она пряталась на звоннице, откуда её и достал Вадим, уже отчаявшись отыскать девочку.

Как только он поднялся туда, она, увидев его, принялась плакать.

— Агафья, ты жива⁈

— Живаааа! — заревела девочка, кинувшись Вадиму на шею и крепко обняла, — Аким меня чуть не убил! Я спряталась под лавку, а он не заметил и к другим пошёл. Аааа!

Вадим поймал в руки тонкое и худенькое тельце девочки, обнял и начал шептал ей на ухо слова утешения. И одна только мысль стучала ему в голову: «Какое счастье, что он кому-то здесь нужен и не одинок! А защищать — это долг любого мужчины!»

— Успокойся, мы уже упокоили и Акима, и Серафима. Вот только в живых они никого не оставили. Пойдём вниз. Кузнец тоже ранен. Говорит, что заражён, а я не верю. Да трудно его переубедить, может, ты сможешь?

Девочка молча кивнула, по-прежнему всхлипывая и уткнувшись ему в плечо хлюпающим носом. Вадим успокаивающе похлопал её по спине, и они спустились вниз. Оставив Агафью возле церкви, он принялся снова помогать кузницу.

Наконец, они собрали всех, кого смогли найти. Крестьяне, уже, что называется пуганые, смогли разбежаться, кто куда. Кузнец взглянул в глаза Вадиму, прощаясь.

— Поройся, отрок, под наковальней, найдёшь себе добычу. Один ты остался, значит, везёт тебе. Выжил сейчас, выживешь и дальше, и девчонку свою сберёг. А деньги пригодятся. Будешь уходить, забери всё, что можешь унести с собой, остальное сожги вместе со всеми постройками, а я тут сам справлюсь.

— Подожди! Ты же не бесноватый⁈ Сколько уже времени прошло, а ты ведь ничего не чувствуешь в себе. Да и многие разбежались, кто их будет направлять? А я всё равно уйду, не сейчас, так чуть позже. Нет здесь мне толку оставаться. Не хочу я.

Елизар на это ничего не ответил, улыбнулся и, пошатываясь, зашёл в церковь, с грохотом захлопнув за собой тяжелую дверь. В правой руке он нёс горящий факел. Вадим отступил назад, в непонимании и испуге, и молча ждал, больше ни на что не надеясь. Он догадывался, что сейчас произойдёт, но всё же до конца не верил. Как так могло получиться? И почему Аким и Серафим превратились в бесов? Они же не ходили в село? Кто их укусил, или они сами переродились? Но отчего и почему? Много вопросов, а ответов ни одного!

Через несколько минут потянуло дымом, а ещё через какое-то время внутри церкви загудело пламя, пытаясь вырваться через окна. Оно быстро объяло жаром весь храм, и он запылал огромным чудовищным факелом. Вадим сразу остался один в этом мире. Этот мир был для него чужим и, как оказалось, населён ужасами. И в самый пик отчаяния он почувствовал, как его руку схватила тонкая девчачья ладошка.

— Я с тобой! — пропищал девчонка.

Белозёрцев крепко сжал её ладонь, и из него тут же хлынули слёзы, заструившись по измазанным грязью щекам. Он долго ещё стоял в оцепенении рядом с девочкой, пока не прогорела вся церковь и не появилась ранняя зорька, осветив алым пламенем всё небо. После этого он опустил узкую ладошку девочки и без сил опустился на землю. Правда, сидеть долго в оцепенении ему не позволила Агафья. Сморщив свою мордашку, она изрекла на редкость наставительным тоном, что выглядело несколько странным в её исполнении.

— Хватит сидеть, тебе кузнец что сказал?

Вадим, поднял на неё голову и усмехнулся.

— И то верно, нужно думать о живых, о мёртвых думать уже поздно.

Он медленно встал, и пошёл по Пустыни. Обойдя её по кругу, взобрался на крышу кузни вместе с Агафьей и забылся тяжёлым сном. Кузню Вадим посчитал самым безопасным теперь местом. По его коже пробегали жуткие мурашки, а он, не в силах прорваться сквозь тяжелый сон, лежал и дрожал от пережитого ужаса, пока не очнулся. Рядом лежала, свернувшись калачиком, девочка и тихо посапывала.

Спал он едва ли часа три, а может и того меньше. Проснувшись, Вадим привстал на локтях и оглянулся. Солнце уже поднялось над горизонтом и жаркими лучами высвечивало весь ужас трагедии, произошедший ночью. В центре монастыря дымились остатки сгоревшей церкви. В воздухе остро пахло горелым человеческим мясом и смертью.

Вадима передёрнуло, обхватив плечи, он смотрел на то, как от сгоревших останков церкви поднимался чёрный дымок. Там были все: и Елизар, и Серафим, и Варфоломей, и отец Анисим. Все: и правые, и виноватые, глупцы и умные. Его затрясло. Что же это такое?

Вадим пришёл в этот мир практически без ничего, его встретили, приютили, дали возможность выжить и жить. Научили многому, и это всего лишь за месяц. А что теперь? Кому он нужен? Как жить, куда идти? Слёзы стали душить его. Опустив голову вниз, он уткнулся в колени.

Скупые, уже не мальчишеские, а мужские слёзы стали стекать по его грязному лицу. Светлые дорожки словно пробивали себе нелёгкий путь через сажу и песчинки на его лице. В это время проснулась Агафья и удивлённо посмотрела на Вадима. Поддавшись тому же горестному чувству, она принялась реветь. Как ни странно, её слёзы быстро привели Вадима в душевное равновесие.

Что он, действительно, расплакался, как сопливая девчонка⁈ Ему стало противно за себя. Да, вокруг царили смерть и ужас. Страх, что называется, Божий. Ну и что теперь? Слезами горю не поможешь, а ему есть о ком заботиться и ради кого жить дальше и стать сильным. Елизар бы только усмехнулся. Вот он был воином, настоящим, а он что, разве хуже? И он сможет, и это будет лучшим подарком памяти Елизара, он станет не хуже, а лучше, а потом, вернётся в свой мир, во что бы то ни стало.

Смахнув слёзы рукавом, Вадим спустился вниз, бряцая саблей. Оглянулся. Везде пусто. Вадим не хотел обманываться и, обнажив саблю, пошёл бродить по домам и пристройкам. Обойдя весь периметр Пустыни, он никого не нашёл: ни живых, ни мёртвых. Мёртвые сгорели в церкви, а живые убежали. Крестьяне, скорее всего, вернутся, но ему не до них. У него своя жизнь, и свой путь, да и Агафью оставлять им как-то не с руки.

Вот найдёт к кому её пристроить в надёжное место, тогда и оставит, а сам пойдёт дальше. А сейчас не время. Рыская по монастырю, он попутно собрал всё оружие, как своё, так и кузнеца. Всё сложил во дворе кузни, посмотрел на бердыш, на ручницу, на пищаль бывалого вида.