Четвертая масть - Игорь Черемис Страница 39

— А что случилось?

Она оглянулась по сторонам, пытаясь увидеть, откуда мне грозит опасность. Но я стоял к ней лицом, и вряд ли она могла бы заметить то, что происходит у меня на спине. Двигаться я опасался, чтобы ещё больше не потревожить рану — и подозревал, что вся рубашка сзади залита кровью. Проверить это предположение я не мог.

— Напали на меня, — сказал я. — Какой-то пацан с ножом. Резанул по спине, но тут ваш пёс залаял, и я закричал. Он испугался и убежал.

Может, конечно, не испугался — но свидетели тому поцу явно были не нужны.

— Ох, — женщина взмахнула руками, а песик заливисто залаял. — Давайте гляну, что там.

— Конечно, только вы сами… я двигаться боюсь, сразу резкая боль.

Она обошла меня по широкой дуге и несколько мгновений внимательно осматривала мою спину.

— Всё не так страшно, как ты думал, — наконец сказала она. — На рубашке разрез, но крови немного, только на лопатке. Сейчас… стой смирно.

Голову я не поворачивал, но шаги её слышал хорошо. Она подошла ко мне, коснулась, ещё немного что-то поразглядывала.

— Длинный разрез от края спины до позвоночника… выглядит не очень хорошо, — констатировала она. — Тут рядом больница, сможешь дойти? Мы с Симочкой проводим, нам всё равно ещё час гулять надо.

Больница МПС, вспомнил я. Там и травмпункт должен быть. Хороший вариант для несчастного порезанного попаданца.

— Дойду, думаю… если крови немного, то осилю, тут, кажется, действительно недалеко.

Я сделал шаг с места — боли почти не было, хотя неудобство присутствовало. Наверное, стоило заткнуть рану хотя бы носовым платком, но просить об этом сердобольную женщину не хотелось. Так мы и двинулись в сторону больницы — я старался не размахивать левой рукой, женщина шла рядом, а вокруг нас носился пёс, оказавшийся самкой по имени Симочка.

— Это порода какая-то? — спросил я, чтобы не молчать.

— Отбраковка, — охотно объяснила она. — Обычно таких принято усыплять, у знакомых родилась у суки, которая связалась с какой-то дворнягой. Я к ним зашла — и поняла, что это как раз для меня. Вот и прижилась Симочка у нас, скоро восемь лет будет, старушка уже по собачьим меркам.

— Заслуженная, — поправил я. — Голос у неё, как у нормальной собаки, не ожидаешь от такой мелкой.

— Тоже брак, — согласилась женщина. — Но полезный, на даче часто путают… вот здесь давай зайдем, чтобы вокруг не обходить, на шоссе сейчас черт-те что творится.

Не только на шоссе, мысленно добавил я, но вслух этого произносить не стал.

Она подошла к калитке в заборе, который стоял вокруг территории больницы, быстро высмотрела там кого-то — и очень оперативно убедила его, что нам обязательно нужно попасть внутрь. Думаю, меня бы одного тут не пропустили — даже если бы я показательно истек кровью прямо перед глазами местного сторожа.

Женщина ориентировалась в этих зданиях очень уверенно, и мы быстро добрались до травмы. Она усадила меня на один из стульев, куда-то ушла — и и вскоре вернулась с молодым мужчиной в белом халате.

— Вот, — она указала на меня. — Резаная рана спины, нужно срочно зашить!

Врач с сомнением посмотрел на других больных в приемном покое, но всё же согласился, что «резаная рана», да ещё и спины — это серьезно.

— Пошли, — приказал он мне.

Я повиновался — пробормотав напоследок невнятное «спасибо» своей спасительнице и её странной собачке.

* * *

— Так, Егор, жить вы будете.

Я лежал ничком на кушетке, на которой мне и делали операцию. Спина слегка побаливала, и тупая боль пробивалась даже сквозь новокаиновую блокаду; к тому же второй укол мне делать не стали — то ли из экономии, то ли решили, что я и так выдержу, и вторую половину весьма длительной процедуры мне натурально хотелось выть. Впрочем, когда всё закончилось, острая боль быстро прошла, и сейчас я чувствовал себя относительно сносно и даже умудрялся отвечать на вопросы доктора без долгих пауз.

— Это… хорошо, — согласился я.

— Постарайтесь в ближайшие две недели не делать резких движений и не поднимать ничего тяжелого, чтобы не потревожить рану, — сказал он. — Через две недели зайдите в районную поликлинику к хирургу, он вас осмотрит и решит, нужно ли удалять швы. Скорее всего, нужно. Шрам останется, от этого никуда не деться, но он может вам выписать направление на косметологические услуги, если вам это потребуется.

— Шрамы украшают, — пробормотал я.

Мне только ножа здешнего косметолога не хватало.

Советскую медицину я помнил очень плохо, и большинство моих воспоминаний о ней были связаны с профилактическими осмотрами, которым студентов подвергали раз в год, в начале очередного курса. Но уже под самый конец своих мытарств в аспирантуре я был вынужден посетить стоматолога, который не стал спасать мой зуб мудрости, вколол небольшую дозу обезболивающего, а потом битый час с ассистентом вытаскивал несчастную восьмерку, которая сидела очень крепко и покидать насиженное место не торопилась. Этот опыт произвел на меня очень сильное впечатление — и я, наверное, волевым усилием заставлял свои зубы не болеть лет двадцать. Потом, конечно, в них пришлось вложить весьма солидные деньги, но времена изменились, обезболивание в частных клиниках уже не экономили, да и зубы вырывали только в самых крайних случаях.

Советская травматология, похоже, недалеко ушла от советской же стоматологии. Ну а узнавать на собственной шкуре, как работает советская косметология, мне не хотелось совершенно. В конце концов, шрамы мужчин действительно украшали. У меня и в той жизни была парочка — и тоже не на видных местах.

— А где вы получили эту рану? — спросил врач. — Только не говорите, что порезались, когда брились.

Я ждал этого вопроса.

— На меня напал неизвестный в парке… в Покровском-Стрешнево.

— Понятно, — он кивнул. — Я должен сообщить в милицию. Вам придется подождать, пока подъедет их сотрудник.

И к этому я тоже был готов, хотя терять время очень не хотелось. Но бегающие по паркам маньяки с ножами — последнее, что мне хотелось видеть в прекрасном Советском Союзе будущего.

* * *

Мне удалось освободиться только после обеда. Милиционер откровенно скучал, опрашивая меня, и я сомневался, что они всем отделом бросятся искать бандита, который нападает на простых граждан. Я его, конечно, понимал — я и сам дико соскучился хоть по какой-то информации о том, что происходит в стране; телевизора в травмпункте не было, а телефон-автомат в приемном покое был надежно сломан, так что я даже не мог позвонить Алле