Владимир Корн - Ученик ученика Страница 4

Черт его знает, как здесь выражают благодарность. Я прижал руку к сердцу и слегка поклонился. Поняли меня, ну и ладушки.

Женщина жестом показала, что для переодевания мне нужно идти за дом. Облачившись в новый прикид, я попытался оглядеть себя со всех сторон. А что, вполне. Правда, штаны коротковаты и рубаха безразмерна, но это не страшно. Мне показалось, что я даже сильнее себя почувствовал.

Когда я вышел из-за дома в новом образе, женщина уже разделывала мою рыбу огромным ножом на столе под навесом. Потом мы все вместе обедали. Правда, хозяева сидели по другую сторону стола, но какая мне разница? Похлебка из овощей, жареная рыба и кусок лепешки из странной муки грубого помола. Я даже не припомню, когда мне в последний раз приходилось так вкусно есть.

После обеда я помогал женщине по хозяйству. Забрал из ее рук топор, когда она захотела нарубить хворост. Перемолол зерно на ручной мельнице. Принес воду ведрами из родника, который находился поблизости. Сходил за хворостом, набрал огромную связку. И даже успел немного поправить крышу.

Мужских рук в доме явно не хватало, это всегда заметно. И дети от разных отцов, не ошибешься.

Но мое ли это дело? Они меня накормили, одежонку какую-никакую дали. И пусть мальчишка все еще хмурился и неприветливо на меня косился, так вроде бы ему и не за что меня благодарить.

Я даже успел выучить пару незнакомых слов. Язык оказался не слишком сложным, не было в нем таких непроизносимых вещей, как, например, «кетцалькоатль» или «тлауискальпантекутли». Если бы меня спросили, на какой язык он больше всего похож, то я бы, не задумываясь, ответил, что на итальянский. Но только в том случае, если бы жители Апеннинского полуострова перестали тараторить. Правда, сам я итальянского не знаю совсем, и единственная фраза, что сразу приходит на ум, звучит так: кретино феномено.

Когда-то преподаватель английского на вводной лекции говорила, что изучение иностранных языков легче всего дается тем, у кого хороший музыкальный слух. Не знаю, насколько она была права, но на отсутствие слуха пожаловаться я явно не могу. Да и что тут особенно сложного, если дом называется «брубер», а, к примеру, рука – «чилса».

Грассировать или в нос говорить тоже не нужно. Думаю, что смогу освоить. Все же не тлауиска… как там дальше… Конечно, и в моем языке дом можно назвать жилищем. И пусть кто-нибудь, кто никогда не подозревал о существовании такого звука, как «щ», попробует все это выговорить. Но меня пока необычными словами не удостоили. И прекрасно, обойдусь как-нибудь.

Еще я успел выяснить, что мальчишку зовут Стрегором, а девочку – Карминой. Хозяйка звалась Аниатой. Моим именем никто не поинтересовался, я же навязываться особо не стал.

Уже в сумерках, после вечернего чая, если можно так выразиться, Кармина, время от времени показывающая мне исподтишка язык, подошла знакомиться.

Бойкая девчонка сначала что-то лепетала, затем, судя по интонации, задала мне вопрос. Поскольку буквально перед этим прозвучало «Кармина», я решил, что наконец-то у меня спрашивают имя.

– Артур, – представился я.

– Артуа-р-р-р, – засмеялась она.

– Не Артуа-р-р-р, а Артур, – поправил я ее.

Она засмеялась еще сильнее. Затем согнула пальчики на руках, словно показывая когти, и стала клацать зубками, как будто собралась кого-то разорвать и съесть.

– Артуа-р-р-р, – и убежала, все еще продолжая рычать.

Аниата постелила мне под навесом, сделав это как само собой разумеющееся. Она выделила мне набитый сухим сеном тюфяк и кусок грубой ткани вместо одеяла. Вот и славно, куда мне на ночь глядя, пусть и в новеньком наряде? Однако нервы, уже и стихами заговорил…

Я долго ворочался перед сном, хотя и лежать было очень удобно – все-таки не на песке, пусть и теплом, скрючившись в позе эмбриона, – и смотрел на звездное небо. Все-таки оно очень красивое. Только вот Луны я за все это время ни разу не видел, хотя погода была ясная. Еще одно доказательство, что я не на своей родимой планете. Даже если с большой натяжкой предположить, что звезды могли измениться, то уж спутница Земли никуда бы не делась. Отчего-то вспомнилось, что вроде бы Луна – это осколок Земли, отделившийся от нашей планеты из-за столкновения с метеоритом. Только вот не помню, гипотеза это или научно доказанный факт. Да и какая теперь разница?

Почему-то подумал о Светке. Как она? Вокруг нее постоянно кто-то вертится. Наверное, она решит, что я опять куда-то рванул, даже не предупредив, всерьез обидится, а там…

Утром я проснулся от рычания над самым моим ухом:

– Р-р-р-р!

Убедившись, что я открыл глаза, довольная Кармина убежала. Так, стол уже накрыт и меня к завтраку ждут. Вот спасибо, и не надеялся даже. Быстро умывшись, я отправился к остальным.

На завтрак была каша из зерен, напоминавших кукурузные, но со вкусом пшена. Черт, а я и не знал, что каша без всяких намеков на масло и сахар, да еще на завтрак, – это так вкусно.

Что это у Стрегора глаза такие красные? Ага, понятно, не выспался. Всю ночь, поди, караулил, чтобы я все их богатство не спер. А тут есть что брать. Одних коз штук пять, козел и еще козлят парочка. Куры опять же. Да и под навесом возле печи горшки с ухватами. Им еще и полусотни лет нет. Ну что тут скажешь? Молодец, мужчина растет.

За завтраком Аниата назвала меня Артуа. Хорошо, пусть будет так, не Пантекутль же какой-нибудь, в конце концов. Вообще-то я мог бы и Афродитом назваться, если бы эти козлы, или кто там еще, сделали бы меня длинноволосым блондином. А так несоответствие получается. Я же люблю, чтоб во всем логика была.

Судя по всему, прогонять меня никто не собирался. Да и зачем? Прокормлю себя как-нибудь, заодно и по хозяйству помогу. Вспомнилось, что один мой знакомый каждое лето брал себе на фазенду работника-бомжа. Тот вкалывал у него за еду и стакан водки вечером, больше ему ничего и не требовалось. Ну еще обноски получал. Разговорился я с ним однажды, про жизнь свою он мне рассказывал. Всю жизнь в Донбассе проработал: и проходчиком, и горноспасателем, а потом вот так все обернулось. Еще говорил, что ему чуть было Героя Труда не присвоили.

Так что работай, Артур-Артуа, кормить тебя здесь кормят, обноски опять же выделили, водку ты и сам не будешь. А героической биографии шахтера у тебя все равно нет.

Если смотреть на мое положение серьезно, то лучшего развития событий для меня и вообразить трудно. Как это у шпионов называется? Даже термин специальный есть, забыл только. Адаптируешься в новом обществе и социально акклиматизируешься, да и язык легче учить с полным погружением в языковую среду.

Интересно, на какой социальной ступени я сейчас нахожусь? Да и какие они вообще здесь бывают, эти ступени? Но как бы то ни было, я все равно очень благодарен этим людям. Работать буду, пока никуда не пойду.

И я работал. Трудился с утра до поздней ночи. Работы было много, и вся она – из разряда тяжелой физической. Не представляю даже, как они без меня справлялись. А может быть, я и сам для себя искал занятие.

Домишко представлял собой сплетенный из прутьев каркас, обмазанный глиной вперемешку с соломой. Наверное, при здешнем климате этого было достаточно. Местами глина обвалилась, обнажив прутья, и в одном из углов образовалась приличная щель. Несложная работа – все это исправить, да вот только глину приходилось таскать издалека. Покривился навес, загон для коз тоже требовал ремонта, да и много еще чего нужно было сделать, пусть и по мелочам. Курятник опять же подправить нужно: он особенно крепким должен быть, чтобы ни один мелкий лесной хищник не мог в него проникнуть. Судя по тому, что имеющиеся в хозяйстве у Аниаты козы свободно пасутся в лесу, крупных-то хищников здесь нет, иначе давно схарчили бы они рогатых животных за милую душу.

И все это помимо повседневных мелких дел. Хворост, грядки, вода для полива, поле ухода требует. Я даже козу доить пробовал, пока меня Анюта (так я однажды случайно ее имя переиначил, а потом уже привык) со смехом не отогнала.

После второго ночного бдения Стрегор уснул прямо за завтраком и с тех пор перестал меня караулить. Правда, первое время он еще продолжал поглядывать на меня с подозрением, затем успокоился. Особенно после того, как я починил старые верши, и мы с ним на рыбалку ходить начали. На ту самую речку, где мне пришлось хряка из себя изображать, барахтаясь в луже грязи.

От Анютиного дома до моря было рукой подать. Но если бы я в свое время пошел вдоль самого берега, то и знать бы не знал, что рядом живут люди, – стена деревьев была слишком плотной и надежно скрывала домишко со стороны моря. Видно, какая-то своя логика была у человека, который выбирал место для строительства.

Маленькая Кармина стала моим учителем языка. Как это происходило? Покажет она пальчиком на какой-нибудь предмет и скажет название. Я повторю за ней. Ей смешно, она несется с веселыми криками к матери, чтобы пересказать, как этот глупый дядька вещи называет неправильно.