Андрей Гончаров - Бунтарь ее величества Страница 4

– Да я уже думал, кто мог быть этим самым «покровителем Пугачева», – сказал Углов. – И знаете, что получается? Самая вероятная кандидатура – это генерал граф Николай Панин. Ведь именно он командовал армией в Бендерах, под его началом проходил службу хорунжий Пугачев. А я читал, что к Екатерине он относился без почтения, считал ее правление незаконным.

– Ну, вот и отлично! – довольно кивнул Волков. – Стало быть, у вас уже есть первый кандидат.

– Да никакой он не кандидат! – воскликнул Углов. – Этого не может быть!

– Почему же?

– Потому что граф Панин еще раз встречался с Пугачевым, но уже как его смертельный враг. Именно он командовал войсками, которые разгромили восставших под Оренбургом. И он же возглавлял следственную комиссию, которая провела первые допросы Пугачева в Симбирске. Между прочим, эти допросы велись с применением жестоких пыток! И знаете, что выпытывал граф Панин у «казацкого царя»? Имена знатных сообщников! Выходит, он самого себя требовал назвать, что ли?

– Да, действительно, не сходится… – заметил Игорь Дружинин.

Однако оба руководителя проекта, и Волков, и Нойман, не выглядели огорченными.

– И что с того? – пожал плечами генерал. – Да, первое предположение не подошло. Но разве граф Панин был единственным, кто имел претензии к Екатерине? Поищите, и вы найдете других. Так что мое распоряжение насчет списка возможных сообщников Пугачева не отменяется. Ну, еще вопросы у группы есть?

– Да, у меня вопрос, – заявил Ваня. – То есть не то чтобы вопрос, а вроде пожелания…

– Ну, давай свой вопрос-пожелание, – кивнул Волков.

– А нельзя ли забросить нас еще на десяток лет раньше? – попросил Полушкин. – Скажем, не в 1773-й, а в 1763 год?

– Это зачем же? Насколько я помню, в том году Пугачев женился. Ты что же, на свадьбе у него погулять хочешь?

– Нет, тут дело не в Пугачеве. Что мы все время только о нем? Будто в ту эпоху других интересных людей не было.

– Кого же ты имеешь в виду? – спросил Нойман.

– Михаила Васильевича Ломоносова – вот кого, – ответил Полушкин. – Мне всегда, еще с детства, хотелось его увидеть. Хоть одним глазком! Ведь такой человек!

Руководители группы переглянулись, и Григорий Нойман улыбнулся:

– Понимаю твое желание, мой юный друг. Понимаю и всемерно одобряю. Но ведь ты знаешь, сколько стоит одна заброска в прошлое, какая энергия на это уходит? Поэтому одобрять одобряю, но поддержать твое желание не могу. Как я уже говорил, вы не кино про ту эпоху снимаете и не на экскурсию отправляетесь. У вас есть определенное задание – извлечь уроки из нашего прошлого. И руководство будет считать задание выполненным только в том случае, если вы извлечете все уроки до последнего. А что до замечательных людей той эпохи – то ведь не один Михайло Ломоносов там имелся. Тут тебе и Суворов, и Румянцев, и Гавриил Романович Державин, и Карамзин… А Вольтер, с которым переписывалась императрица?

– Ну, Вольтер – это Франция, – заметил Дружинин. – Что ж нам, во Францию отправляться?

– А почему бы и нет? – ответил на это генерал Волков. – Но сейчас перед нами стоит другая задача – составить подробный план действий группы на первом этапе, при поисках знатных заговорщиков. Надо определить, кому из вас будет принадлежать на этом этапе главная роль и как пройдет его внедрение в жизнь Пугачева…

Глава 3

Лето 1771 года было в самом разгаре – короткое северное лето, за которое надо многое сделать. Вот и сейчас из окна особняка, стоявшего на берегу Невы, было видно, как строители возятся в холодной невской воде, возводя новую гранитную набережную реки. Императрица Екатерина Алексеевна не жалела денег на обустройство своей столицы. По всему Петербургу шли строительные работы. Продолжалась отделка роскошного Зимнего дворца, сооруженного еще при Елизавете, строились дома знати на Невском и Литейном проспектах.

Впрочем, обитателя особняка на берегу Невы все эти подробности петербургской жизни вовсе не интересовали, как не интересовал и сам город на Неве – он был москвич и Северную столицу не слишком жаловал. Особняк, доставшийся ему по наследству от матери, служил ему во время не слишком частых приездов в столицу по делам службы. Хотя сейчас он переехал в город на Неве не по делам службы, а по нужде – жить в Москве из-за народных волнений стало невозможно.

Кроме хозяина особняка в комнате находился еще один человек – моложе и ниже его чином. Никого из слуг в комнате не было, не было их и в ближних покоях, о чем хозяин дома позаботился. Его беседа с подчиненным майором не предназначалась для посторонних ушей.

– Да уж, управилась матушка императрица с волнениями московскими, нечего сказать! – произнес, качая головой, хозяин. – Донской монастырь дочиста разгромили, архимандрита убили, весь центр Москвы, считай, сожгли. Жить в Москве совсем невозможно стало. Императрица Анна Иоанновна за такое небрежение губернатора бы на виселицу отправила, а Елизавета Петровна, что была характером помягче, – на каторгу. А сейчас что? Губернатора, который такое допустил, вовсе никак не наказали! Чем же может закончиться такое небрежение государственными делами?

– Вы все так же резки по отношению к императрице, – заметил его собеседник. – А знаете ли вы, что до ее величества доходят слухи о вашей фронде? Мне передавали, она давеча говорила, что вы «критикуете все и всех», и даже называла вас «первым вралем и себе персональным оскорбителем».

– А и пусть так! – махнул рукой хозяин. На его полном властном лице – лице человека, привыкшего командовать, – появилась гримаса раздражения. – Я за ее милостью гоняться не стану, как прочие. Что мне в милости или немилости этой немки, усевшейся на российском престоле? Я-то знаю, что она не имеет никаких прав на трон. Да, она умна, это у нее не отнимешь. Умна и хитра. Но что пользы для России от ее ума, если весь он направлен единственно к цели укрепления ее самовластья? Ты мне лучше скажи, Матвей, разделяешь ли ты мое мнение о вреде правления Екатерины для России?

– Вы же знаете, ваше сиятельство, что разделяю, – отвечал человек, которого хозяин особняка назвал Матвеем. – Я просто не могу, как вы, все обвинения против этой особы в порядке выстроить.

– Да, обвинений против ее правления много накопилось, – кивнул хозяин. – Начать с того, что она престол незаконно захватила и никаких прав на него не имеет. Пусть ее муж, воспитанный при голштинском дворе, был дуралей и к управлению вовсе не способен. Это так, личность Петра Федоровича мне известна. Но ведь имелись еще двое, имевшие в то время все права на престол. Это несчастный Иван Антонович, заточенный в крепость еще Елизаветой, и сын Екатерины Павел Петрович. Возведи она кого-либо из них на трон, оставшись при нем регентшей, – слава бы ей была в веках! Но нет, этой немке самой власти захотелось. Потому она так боится заговоров против себя, потому приказала казнить славного поручика Мировича, что пытался спасти шлиссельбургского узника. А ее всем известная расточительность, когда миллионы рублей ассигнациями и золотом жалуются ее любимцам? А сами эти любимцы, что сменяют друг дружку возле престола? А ее известные связи с английским послом, у которого она постоянно спрашивает совета? А ее неумение управлять, которое довело мою родную Москву до чумного бунта? Да что говорить! Перечень большой, еще можно прибавить. Судить Екатерину есть за что, да только суда того нет.

– Так вы, ваше сиятельство, как можно понять, и хотите стать тем самым судом?

– Да, я положил себе твердое намерение отнять российский престол у узурпаторши и передать его законному государю.

– И кого же вы полагаете таковым государем. Неужто ее сына?

– Да, законные права на престол сейчас имеются лишь у одного человека – Павла. Только в нем течет кровь Романовых, хотя и малая толика.

– Но как же вы мыслите осуществить такой переворот? Ведь гвардия целиком на стороне Екатерины! Я знаю настроения в гвардии – ведь я постоянно нахожусь среди гвардейских офицеров. Да и дворянство в большинстве поддерживает императрицу – что неудивительно после ее Жалованной грамоты. А ведь еще была и грамота городам…

– Да, это был самый хитрый ее ход. Две грамоты с вольностями, вышедшие почти одновременно, перевели на ее сторону два самых влиятельных сословия – дворянство и купечество. Обделенным осталось лишь духовенство, у которого Екатерина отняла множество земель, да еще простой народ.

– Но эти сословия, как мы знаем, никакого влияния на ход государственных дел не имеют и никакой угрозы для императрицы не представляют. Простой народ, эти невежественные рабы даже не сознают своего положения, они никогда не возвысят свой голос против государыни.

– Отчего же? Народ может подняться, надо только его хорошенько толкнуть. И потом, имеется такое вольное сословие, как казаки. Если вдруг появится человек и объявит себя законным государем… Вспомни Григория Отрепьева!