Внук Петра Великого (СИ) - "shellina" Страница 40

– Вам же, тетушка, прекрасно известно, о чем принцесса Мария написала мне, – процедил я сквозь зубы, понимая, что зарываюсь, но также понимая, что если сейчас покажу слабину, то меня пережуют и выплюнут, и это в лучшем случае. В худшем же… Не хочу даже думать об этом. – Только не говорите, что служащие Тайной канцелярии доложили вам о письме, а вот о его содержимом не сказали ни слова, или же, Боде упаси, даже не открыли его в поисках крамолы и заговора.

– И почему ты пришел к выводу такому? – Елизавета невольно нахмурилась.

– Потому что я не считаю их дураками и не умеющими выполнять свою работу людьми, – ответил я в полной тишине. – Потому что, если о содержимом письма известно только мне, то гнать нужно Тайную канцелярию в шею и заменять более надежными и понимающими важность того, что они делают, людьми.

Елизавета на этот раз ничего не ответила, только пристально рассматривала меня, словно увидела впервые. Наконец, она проговорила.

– И как тебе Польская принцесса? Нравится?

– Вполне, – я разжал кулаки, позволяя себе немного расслабиться. – Мы с ней познакомились на званном вечере первого министра ее отца, который, похоже, все деньги, выделяемые на нужды армии, пустил на обрамление своего дома, почему-то считая, что нужды армии состоят в большей мере именно в этом.

– Август больше полагается на своих союзников. Думает, что ему и не нужна особо армия, ведь его могущественные друзья всегда придут на помощь и помогут выкинуть любого врага с территории Польского королевства. И небезосновательно, надо сказать, надеется, – Елизавета смотрела на меня теперь с некоторым любопытством. – А у тебя весьма странные мысли порой посещают голову, племянник. Как обстоят твои дела с изучением Катехизиса? – внезапная смена темы разговора слегка выбила из колеи, и я даже несколько раз мотнул головой.

– Отлично, думаю, что вполне могу посетить пару служб, чтобы на практике проверить все то, что изучил с отцом Симоном.

– Ты даже не представляешь, насколько я рада это слышать, – и Елизавета повернулась к двери слегка кивнув. Дверь перед ней распахнулась, и она вышла из комнаты, а следом за ней поспешил Криббе, успев повернуться и ободряюще посмотреть на меня.

А все-таки я правильно сделал, что настоял на переезде сюда. Лефортовский дворец Елизавета не просто недолюбливала, она его почему-то ненавидела и мне было чертовски интересно, что могло повлиять на такое сильное чувство со стороны императрицы.

– Ее величество очень беспокоится о вашем самочувствии, ваше высочество, – осторожно напомнил о себе Флемм, привлекая мое внимание.

– Да, беспокоится, – я смотрел на дверь, которая в очередной раз приоткрылась, и в образовавшуюся щель просочилась Груша. – Но больше она беспокоится о себе и своем положении, что совершенно нормально, как я считаю. Думаю, что вам следует отдохнуть. Завтра вы получите приказ о своем назначении и разрешение на исследования.

– Я прекрасно понял, о чем говорила ее величество, – с досадой поморщился Флемм. – Я поляк, и знаю русский язык.

– Тогда объясните мне, какого черта мы с вами говорим по-немецки? – я снова почувствовал, как на меня накатывает раздражение.

– Я думал, что вашему высочеству так удобнее, – Флемм даже растерялся, услышав вопрос. Я же готов был ударить сам себя за то, что даже не поинтересовался такими подробностями. Наконец, я немного успокоился.

– Ладно, идите отдыхайте. Мне тоже надо немного в себя прийти, – я взял со стола письмо и принялся его перечитывать, даже не глядя в сторону доктора. Надо ответ составить и именно сейчас, когда у меня появилось благодаря неизвестному «доброжелателю» немного свободного времени.

Глава 17

Якоб Штелин приехал в Лефортовский дворец в то самое время, когда я с отцом Симоном закончил разучивание молитв, которые мне нужны будут при принятии православия. В принципе, все уже было выучено. Вчера вечером я даже посетил храм, где вполне достойно вел себя, и все делал правильно под строгим наблюдением отца Симона. Особо набожным я никогда не был, в церкви до этого был пару раз, и понятия до вчерашнего дня не имел, где ставят свечи «Во здравие», а где «За упокой». Теперь знаю. И сотворении молитвы я также ни разу не ошибся, и отец Симон заявил, что я готов. Осталось лишь немного закрепить изученное, чтобы все прошло безукоризненно.

Когда мы с отцом Симоном пришли в общему выводу, что он ничему больше меня научить в богословии не сможет для достаточного для меня уровня, я попросил его обучить меня латыни, хотя бы на начальном уровне. Получалось у меня вроде бы неплохо, и я даже вполне сейчас могу ввернуть пару фраз на латыни, хотя сама методика обучения была для меня странновата, но просто я к таковой не привык: не было изучения изначального набора базовых понятий, сразу шло чтение текстов и заучивание слов и их значений, которые были мне неизвестны – то есть на первых порах всех слов. Грамматика шла параллельно, без изучения правил, которые, как я понял, если и были где-то сформулированы, но только не в голове отца Симона. Вообще, похоже, что правил, которыми мне выносили мозг в школе, пока разработано не было. И, как оказалось, что без правил-то как-то некомфортно. То ли дело просто заучить, и потом по мере сил и способностей применять, и совсем другое – вот так учить наобум. И вот, когда я читал очередной зубодробительный текст, прибыл Штелин, про которого мне говорила тетка. Это имя мне вообще ни о чем не говорило, а Гагарин в ответ на мои вопросы ответил, что этот самый Штелин фантастические фейерверки делает, и что ему Елизавета заказала создать коронационный альбом с гравюрами. Но на самом-то деле не могли же просто человека, разбирающегося только в фейерверках, назначить на место наставника наследника престола? Или могли? Я вообще пока ни в чем не был уверен.

Яков Яковлевич, как его называли на русский манер, мне сразу понравился: очень спокойный и рассудительный, не просто так его все же ко мне направили, не только он альбомы умеет составлять. Штелин сразу же попросил прощения за то, что прервал урок и попросил отца Симона очень вежливо, надо сказать, перенести обучение на следующий день, дабы мы с ним могли пообщаться, и он уже сумел составить определенное мнение, чтобы сделать программу обучения, ежели его все-таки утвердят на роль моего наставника, наиболее эффективной. Отец Симон только кивнул в ответ, собрал книги и бумаги, и очень быстро свалил, оставив нас наедине. Он вообще отличался деликатностью, чаще всего не свойственной священнослужителям, но, возможно, это происходило от того, что Елизавета не так давно зарубила один из его переводных текстов, запретив публиковать в российской империи, очень уж он был провокационным, вот отец Симон и решил некоторое время не отсвечивать, чтобы лишний раз не напоминать о себе ни Елизавете, ни Священному Синоду, во избежание, так сказать.

Некоторое время мы смотрели со Штелиным друг на друга, внимательно изучая, затем я медленно произнес.

– Как мне лучше обращаться к вам? Господин Штелин или все-таки Яков Яковлевич?

– Как вам будет угодно, ваше высочество, – Штелин наклонил голову, обозначая поклон, но именно что, обозначая, не кланяясь полноценно через каждое сказанное слово. Он вообще не выражал какого-то подобострастия, продолжал смотреть прямо и даже чуть-чуть покровительственно, делая скидку на мой возраст, и это мне в нем тоже нравилось.

– Хорошо, Яков Яковлевич. Все-таки мы с вами живем сейчас в России, и было бы правильно соблюдать принятые здесь нормы и правила, – я наклонил голову набок, разглядывая его. – А скажите мне, как именно и чему вы хотите меня обучать? Разве вы не представили план обучения ее величеству, благодаря чему ее выбор среди моих предполагаемых наставников пал именно на вас?

– Позвольте говорить начистоту, ваше высочество, – внезапность вопроса слегка заинтриговала, и я кивнул в знак согласия. – Когда меня попросили составить программу обучения для вас, то я сделал неверные выводы, опираясь на рассказы тех, кто, как мне казалось, должен был знать вас достаточно хорошо, чтобы не совершать таких чудовищных ошибок, которые они почему-то все-таки совершили. Почему-то мне показалось, что вы несколько не соответствуете своему истинному возрасту. Я разработал программу, которая понравилась ее величеству, и она пожелала, чтобы ваша подготовка в качестве правителя, осуществлялась именно по ней. Теперь же я вижу, что мое представление о вас катастрофически далеко от истинного, и понимаю, что тот план, который я уже подготовил, никуда не годится, – он задумался. – Поэтому я прошу неделю срока, для составления нового плана. Вот только для лучшего понимания, на что именно нужно обратить внимание в первую очередь, я хотел бы сейчас поговорить с вашим высочеством на определенные темы, чтобы понять степень вашей в них заинтересованности.