Точка Лагранжа - Борис Борисович Батыршин Страница 40

сыне — всё так же сидел на краю стола и покачивал ногой в кроссовке. — Думаю, это пошло ещё с «космической смены», и сохранило актуальность, и даже новички, Вороных и Поляков, попали под его… если можно так сказать, Причём, если Лёшки не оказывается рядом, нередко возникают сложности: ребята начинают спорить, теряют время и, в итоге, не выполняют поставленную задачу.

Задачу, говорите? — Евгений Борисович извлёк из кармана носовой платок, подумал, убрал обратно. — Вы же, как я понимаю, ездили на отдых. Какие такие задачи в развлекательной поездке:

— Видите ли, принимавшая нас флотилия «Каравелла» — иногда, говоря о них, используют термин «разновозрастный отряд» — коллектив весьма деятельный. Они и сами сидеть на месте не любят, и другим не дают. Оказавшись у них, наши ребята оказались втянуты в их повседневные заботы — помогали устанавливать декорации для спектакля, участвовали в подготовке фехтовального турнира, немного поработали в мастерской, где ремонтировался один из швертботов — это такая парусная лодка, киль у которой…

— Я знаю, что такое швертбот, спасибо. — перебил его И.О.О. — Продолжайте.

— Так вот, в «Каравелле» существует практика создания небольших рабочих групп по мере необходимости — порой, из двух-трёх человек, и на совсем короткий срок, час-полтора. Тем не менее, в этих группах всегда возникает своего рода иерархия — есть командир, есть структура подчинения, понятно, кто ставит задачи и перед кем надо отчитываться об их выполнении.

— Как у Макаренко, в его «Педагогической поэме». — заметил Геннадий Борисович. — Знакомые методы, проверенные…

Я тоже так подумал! — торопливо кивнул Дима. И решил, что нашим не помешает перенять такой подход. Но, знаете что?

Он сделал паузу.

— Оказалось, Что Лёша Монахов сам сделал подобный вывод, и ребята поняли его буквально с полуслова. Все мои дальнейшие выводы — это, по сути, наблюдения за их действиями.

— А какое дело они сорвали, когда не смогли договориться?

— Это как раз было в мастерской. Монахов ушёл куда-то, а троим нашим — Середе, Шарлю и Андрею Полякову — один из местных ребят, руководивший ремонтом, поручил им подготовить участок днища к оклейке его стеклотканью. Делать это надо при помощи эпоксидки, и, как мне потом объяснили, важно точно выдерживать время — когда смешивать смолу с отвердителем и когда её накладывать на подготовленную поверхность. Наши и заспорили — как, и в какой последовательности обрабатывать днище. А когда обнаружили что, увлёкшись дискуссией, так ничего не сделали — время уже вышло. Пришлось замешивать смолу заново, половина банки пропала зря!

— Ясно… — И.О.О. встал и прошёлся туда-сюда по кабинету. — Надеюсь, всё это отражено в вашем отчёте?

Дима вместо ответа протянул прозрачную пластиковую папку с пачкой исписанных листков — плод его ночных стараний.

-Хорошо, Ветров. Отчёт ваш я изучу, и тогда вернёмся к этому разговору. А пока, у меня есть для вас новость. Надеюсь — долгожданная.

— Позвольте, Евгений Петрович? — Геннадий Борисович встал с края стола, обошёл его и уселся в кресло. Ага, подумал Дима, это, похоже, знак того, что его участие в беседе принимает официальный характер. Что ж, посмотрим...

— До сих пор вы, Ветров, числились в моём отделе, однако участие ваше в его деятельности ограничивалось изучением конструкции и элементов криогенного обеспечения установки «космического батута». Остальное время вы отдавали работе с вашими юными подопечными. Нет-нет, я ни в чём вас не упрекаю, упаси бог! — он поднял ладони перед собой, увидав, как вскинулся Дима. — Собственно, так и было задумано с самого начала, и с задачами своими вы справились прекрасно.

«Так вот к чему был вчерашний «зачёт», который неожиданно устроил его непосредственный начальник, инженер Аверьянов! — догадался Дима. — Предложил зайти в кабинет, поговорить — а в результате два с половиной часа гонял по устройству системы хранения и транспортировки жидких газов в условиях орбитальной станции, по сложнейшей трубопроводной арматуре и комплексу КИП, а так же разнообразным нюансам эксплуатации этого непростого хозяйства…»

— По поводу вашей… хм… педагогической деятельности всё, вроде, уже сказано. Кроме того, я, как вы, полагаю, догадываетесь, имею возможность пользоваться сведениями из других источников, и они полностью подтверждают этот вывод.

Другие источники — это, конечно, его родной сын, Лёшка Монахов. К гадалке не ходи, отец расспросил его и о недавней поездке и об отношении подопечных «юниоров» — вряд ли те стали скрывать что-то от своего вожака. Геннадий Борисович, похоже, угадал эту его мысль и одобрительно кивнул.

— Вы ведь, насколько мне известно, проходили все тренировки вместе со своей группой? Центрифуга, сурдокамера, тренажёры?..

— Да, по усиленной программе. — подтвердил Дима, гадая, куда клонит начальство.

— И заключительную медкомиссию, вижу, прошли? — начальство взяло со стола пачку листов самого медицинского вида. — Так, похоже, никаких проблем у вас не нашли. Заключение: «Допущен».

«Допущен — к чему?» — едва на заорал молодой человек. Но сдержался, только вздрогнул и выпрямился ещё сильнее — если это, конечно, возможно. И.О.О., заметив это телодвижение, иронически улыбнулся.

— Ну, хорошо, не будем вас интриговать. — инженер Монахов отложил листки с медицинским заключением и откинулся на спинкукресла. — Полагаю, пора вам, Ветров, сменить… как бы это сказать… поле деятельности. В ближайшее время месяцев на туда — он ткнул пальцем в потолок, — отправится группа наших специалистов, которая займётся монтажом «космического батута» на станции «Остров-1». Вы — в основном составе, и если не случится чего-нибудь непредвиденного, то уже через неделю сможете помахать нам рукой с геостационарной орбиты. Поздравляю вас, Ветров!

Неизвестно, чем Дима был ошеломлён сильнее: самой этой потрясающей новостью, или тем, как обыденно, едва ли не между делом она была ему сообщена. Он беспомощно открывал и закрывал рот и переводил взгляд с Геннадия Борисовича на И.О.О. Хотелось сейчас же, немедленно, выплеснуть свою радость в окружающий мир — например, сделать стойку на кистях на краю стола или распахнуть створки большого панорамного окна кабинета, запрыгнуть на подоконник (одиннадцатый этаж, между прочим!) и, раскинув руки, заорать во весь голос: «Лечу! Я всё-таки лечу!»

Но ничего подобного он делать не стал. Усилием воли взял себя в руки и встал почти что прямо, за что удостоился ещё одного одобрительного кивка — на этот раз от И.О.О., от чьего всевидящего взора не укрылись эмоции, переполняющие будущего звездопроходца.

— С вашей основной специальностью, Ветров, всё ясно. — продолжил меж тем Геннадий