Липовый барон - Романов Илья Николаевич Страница 40

Я же вчера произвёл революцию в местной науке, заложил основу для изучения микробов и бактерий, ну и заодно загнобил вонючего. Поставил на место этого бомжа, местного Диогена, да простят меня кости реального мудреца. Настоящий хоть и был бродягой, но вместе с тем, как и все греки, чистоплотным.

Блин! Я же вчера и на Диогена в споре ссылался.

Рассказал байку про него и Александра Македонского: ну эту, что ученик Аристотеля навестил живущего в бочке. После недолгой беседы великий завоеватель сказал: «Проси, чего хочешь». Диоген ответил: «Отойди, ты заслоняешь мне солнце».

В этом ответе не только цинизм и пренебрежение властью Александра, но и тонкий стёб, насмешка над правителем. Не случайно одним из эпитетов, которым называли Македонского, был «Солнце». После этого полководец сказал, что если бы он не был собой, то он хотел бы быть Диогеном.

Потравил байку про мудреца и мальчика. Ну, это байка про то, что грек принципиально не имел никакого имущества, кроме чашки, чтобы из неё и пить, и есть. А однажды Диоген увидел, как мальчик пьёт из ручья воду, зачерпывая её ладошкой, и выкинул единственную чашку.

Рассказывал про то, как Диоген зимой обнимал мраморные статуи, грелся об них, а зимы в Европе тогда стояли суровые, снег лежал.

Поведал про Диогена, когда тот с зажжённым факелом бегал по многолюдным улицам среди белого дня и говорил, что он ищет людей. Тоже тонкий стёб, для тех, кто способен понимать чёрный юмор.

Ну и закончил историей, как его на старости продали в рабство за копейки. Выкупил его бедняк. Диоген в благодарность обучил сыновей хозяина всем наукам, которые знал, а нищее хозяйство превратил в преуспевающее. Когда он умирал, его хозяин, для которого он давно стал членом семьи, хотел его освободить из рабства. Со слезами уговаривал Диогена стать свободным, чтобы в Аиде он был именно в таком статусе. Мудрец отказался, сказав, что был рабом и умрёт рабом. Последний его тонкий стёб.

Более того, я травил и байку про Порфирия Иванова: ну про фашистов, которые суровой зимой поливали его из шланга и катали голого на больших скоростях по морозу, а ему хоть бы что.

Хорошо, что удержался и не выдал истории про Егора Летова из «Гражданской обороны» и Горшка. Первый лекцией в МГУ на философском факультете всю высшую профессуру отправил в нокаут своими речами, хотя и говорил без мата, обычного в его песнях. Второй мне просто симпатичен своими жизненными принципами.

Как я вообще вчера переместился в комнату жреца?! Провал в памяти: хоть убей, не помню. Что тут говорить, я дебил, а он и в другом мире дебил…

Слегка поправив здоровье, вернулся наверх в номер старика. Ну её на фиг, эту синьку, так на старые дрожжи и переопохмеляться можно.

– Уважаемый… вчера специально вас искал… – начал я, мучительно пытаясь припомнить имя жреца, но натыкаясь только на звенящую пустоту в мозгах.

– Халмор, жрец Рарнора, – подсказал жрец, понимая мои муки. – Я понял, что ты меня искал. Ты сам вчера об этом говорил, когда мой ученик тащил тебя в мою комнату. Я тебя помню. Тебя и твоего наставника.

Блин! Не самое лучшее начало для продуктивной беседы.

– Ты, наверное, думаешь, почему ты у меня, а не спишь внизу под лавкой? – продолжал жрец. – Всё просто. Ты мне интересен. Не так часто встречаются люди, способные заставить Эсте сменить взгляды на жизнь.

– Эсте?

– Эсте. Ты вчера с ним спорил. Он тоже жрец Рарнора, но у нас разные взгляды на служение. Мы… как бы это сказать… по-разному понимаем суть вещей, – немного замялся Халмор. – Я давно так не смеялся… Не удивлюсь, если на днях Эсте будет бегать по городу с факелом при свете в поисках благородных людей… Ты вчера был очень убедителен…

– Это я всё вчера?! Ничего лишнего хоть не наговорил?

– Всё лишнее ты уже вчера сказал. Скажи мне, а зачем ты нас вчера в бордель звал? Ты что, думаешь, что старикам так сильно нужны подобные утехи плоти? – усмехнулся старец.

Блин! Ну, если меня на баб по пьяни потянуло, да ещё не к знакомым, которых в этом мире априори быть не может, а к шлюхам, то я вчера и правда был на кочерге.

– Ну, мне это… стыдно, что ли… – начал оправдываться я.

– Не извиняйся. Я всё понимаю, сам был молодым, – успокоил меня жрец.

Так-то, старик, я тоже не зелёный, четвёртый десяток пошёл, но для него всё равно молодёжь.

– Рассказывай. Ты вчера так и не успел всего: уснул раньше, чем я понял основное, – продолжил жрец.

– А что я говорил?

– Говорил, что против тебя с наставником козни строят, и хотел попросить у меня помощи. Это единственное, что я смог понять, – безмятежно ответил мне Халмор.

Силен бродяга. Далеко не каждый приютит у себя в комнате пьяное тело, напившееся до скотского состояния, тем более, если известно, что от этой тушки могут быть проблемы. Старика есть за что уважать.

– А почему… – начал я, но он меня перебил.

– Я уже сказал. Ты мне интересен. Ты – фактор нестабильности. Там, где ты появляешься, всё идёт не по своему жизненному циклу. Можешь считать, что ты даже отчасти меняешь судьбы людей рядом с тобой. Эсте вот впервые за несколько лет решил помыться, решил открыть и заметить невидимые ворота в коже, – усмехнулся старик.

Это я что, вчера и про поры рассказал! Ничего не помню! Наверно, говорил.

– Твои слова о ядах, которые убивают камень и металл, вдохновили меня на продолжение моей работы о них… И вообще, то, что всё в мире существует и медленно умирает от яда, по меньшей мере интересно – для опровержения.

Н-да! Я походу вчера и о кислороде рассказывал. Вот пьяный дурак, нашёл с кем языком зацепиться. Таким темпами можно ждать по свою душу магов, которые, естественно, меня охомутают, как только пойдут слухи о пьянице, который слишком много болтает о вещах, непонятных здешним.

– Э-э-э…

– Нэ́хт Халмор, – подсказал жрец. – Вижу, что ты нечасто общался со жрецами и не знаешь рангов орденов… Что ты хотел?

– Я хотел, чтобы вы навестили в тюрьме моего наставника. Меня туда не пускают. Его ложно обвинили в том, чего он не совершал, – я пришёл в себя и зачастил словами. – Нам нужно знать подробности…

– Достаточно. Я тебя понял. Признаться, ты и в самом деле не веруешь в наших богов, как и говорил при первой нашей встрече. Это даже забавно. Давно я не занимался такой ерундой, – прокаркал жрец. – Такое обычно делают послушники, но в твоём случае мне будет даже приятно вспомнить молодость…

Глава 8. О том, как до меня доходит, на кого я наезжал, как потерял крысят и прифигел от того, что мы нищие

Как бы это сказать. Халмор оказался не простым жрецом. Не иерарх, конечно, но и не рядовой служитель. Так, где-то выше середины в их культовой лестнице. Я это понял, когда он начал раздавать приказы. Ученик у него один, но вот то, что помимо этого у него есть ещё несколько слуг, меня несколько напрягло.

Прислужники закопошились и убежали на улицу за каретой. То, что старик-жрец поедет в таком экипаже, меня ещё больше испугало. Я-то считал, что старикашка – простой человек, а он, оказывается…

В карету я не сел, ехал рядом на Колбаске. Старик, глядя из окна, мило болтал со мной о мелочах. Ну, как… Может, это мне кажется, что о мелочах, а он наверняка находил массу интересного и противоречивого в моих словах.

Особо одарённым поясню. Я хоть и живу в этом мире больше полугода, но о здешнем образе жизни почти ничего не знаю. Проще перечислить, что видел и о чём слышал, чем сказать о том, чего не знаю. Вот не надо считать, что если вы прожили тут шесть месяцев, то вы себя какой-то мелочью не выдадите. Другая культура, другой язык, другое мышление, другие правила поведения и морали. Вечно выдавать себя за чужестранца не получится: ведь даже они во многом ближе, чем человек из другого мира.

В общем, я пытался перевести разговор в практическое русло. Потравил байки, что нас с Антеро заказал граф, в любом случае старикашка узнал бы об этом от бродяги. Рассказал в основных чертах о причинах мести графа. Жрец на мои откровения реагировал на удивление спокойно и без лишнего кипиша. Впрочем, и его роль в этом театре событий невелика: поговорить с моим дегенератом и передать мне то, что может поспособствовать его освобождению…