СССР: вернуться в детство 5 - Владимир Олегович Войлошников Страница 41

— Здрассьте!

— Ты откуда взялся? — спросил чукча.

— Приплыл, — сипло ответил я и прочистил горло. — Две недели мотало. Бензин давно кончился. Сюда-то чудом выгреб…

— Ёш твою меть! — высказался русский.

— Что-то не слыхал я, чтоб пацан терялся, — подозрительно сощурился чукча, отчего глаза его стали совсем узкими. — Пограничники бы сразу передали. Да все посёлки тебя бы искали! Ты откуда? С Лорино? Или с Провидения?

— С Владивостока, — мрачно ответил я, вызвав поражённые непечатные восклицания. — А воды у вас нет? Я два дня не пил уже.

— Щас! Федя, доставай чайник, так и так ночь тут куковать, — русский выскочил в дождь, погромыхал там и вернулся с канистрой. Фёдор тем временем пошарил на полке над дверью и снял закопчённый чайник:

— Андрюха, дрови ну прихвати ещё!

Русский ввалился с плюхающей канистрой и серым куском топляка. Мне сразу налили кружку воды, которую я совершенно искренне жадно выпил. В свою очередь спросил:

— А меня куда вынесло?

— Пинакуль, — Фёдор коротко глянул на меня. — Чукотка.

— Ни фига себе!

ПЛАН Б

Нам не товарищи. Калифорния.

— Таким образом, задержать объект не удалось ни одной из групп?

— Именно. План посыпался: майор, назначенный на роль жертвенного козла, исчез. По ведомству начались проверки. Генерал истерит, требует вывезти его срочно. В противном случае грозится сдать всех наших агентов.

— И многие с ним контактировали?

— Один.

— Хм. Впрочем, этот служака ещё может пригодиться как консультант. Поставьте ему условие: эвакуируем его только в комплекте с объектом номер два. В нормальном жизнеспособном состоянии! Мало ли что этому дураку в панике может в голову прийти.

18. КАЖЕТСЯ, МЫ ДВИЖЕМСЯ К РАЗВЯЗКЕ

БАЛОК

Вова. Чукотка, заброшенный посёлок Пинакуль.

Андрей выставлял на стол тушёнку, галеты, сгущёнку. Консервы тут же начал вскрывать охотничьим ножом:

— Чего тебя, говоришь, в море-то понесло?

— Да дурак я. Батя с рейса подарки привёз: куртку новую, кепку, рюкзак. В этом купил… В Сиднее. Он в Австралию ходит. Ну, я похвастаться хотел… У меня брат двоюродный, Пашка, в Находке живёт. Батя в рейс, а я лодку из гаража достал. Думаю, явлюсь в Находку такой весь из себя — сам. Пашка обалдеет! А там ветер поднялся, пошла волна. Ну и… унесло в море.

— Деятель! — сурово осудил меня Фёдор.

— Да я ж просто хотел Пашке показать…

— Показал? — усмехнулся Андрей и подвинул мне банку тушёнки с воткнутой алюминиевой ложкой: — Лопай давай, да галеты бери. Чё делать с тобой теперь? В милицию сдавать?

Я вытаращил глаза, не отрываясь от банки:

— Дядь Андрей, не заявляйте в милицию! Они ж матери позвонят, а у неё сердце больное.

— Сердце больное? — сердито нахмурился Фёдор. — Ты не думал, как она две недели тебя ищет?

Я активно молотил ложкой:

— Так она не ищет. Я когда уезжал, записку оставил, что к Пашке на электричке поехал, рюкзак… это… Она поэтому и вещей не хватится, знает, что я к родне поехал. А в гараж она без бати не ходит, не увидит, что лодки нет… — я жалостно похлопал глазами: — Помогите мне билет до Владика купить? Пожалуйста… А я в залог лодку оставлю. Она знаете сколько стоит! Да ещё мотор, импортный, японский. А батя с рейса придёт, я уж его потихоньку попрошу, чтоб он лодку забрал, а вам деньги вернул. Чтоб мама не волновалась.

— Ну, ты жук! — помотал головой Андрей. — Батя тебе всё равно за такие фокусы ремня всыпет.

— Да и пусть, — покаянно вздохнул я, отставляя пустую жестянку. — Главное, чтоб у мамы сердце не прихватило. Поможете?

— Будем посмотреть, — сурово ответил Фёдор. — Как за две недели ноги-то не протянул?

— Сперва у меня колбаса была, сырокопчёная, немецкая. Целая палка, я хотел Пашку угостить — вон, весь рюкзак провонял. Её помаленьку ел. А потом рыбу ловил. У меня леска есть и крючки. И соль была. Вчера промокла, не уследил.

Андрей поставил передо мной железную эмалированную кружку крепкого чая, щедро бухнул в неё сгущёнки и подвинул галеты:

— Тебя как звать, говоришь?

— Вовка.

— Лопай, Вовка. Завтра решим, как лучше поступить.

Обещание было не особо обнадёживающим, но ни злости, ни угрозы я в голосах мужиков не чувствовал. Ну что, будем посмотреть.

Утром я проснулся от того, что Андрей тряс меня за плечо:

— Вставай, Вовка! Чаю попьём перед дорогой.

— Что, пора уже? — с этим почти полярным днём не поймёшь у них, когда день, когда ночь.

— Но, дождь кончился, с Лаврентия баржа за нами вышла.

За столом сидел Фёдор, обстоятельно прихлёбывал из пол-литровой кружки. Налил и мне, подвинул галеты, сгущёнку. Чай был почти горячий, запасливо слитый вчера в большой термос со стеклянной колбой и сероватым пластиковым корпусом, обмотанным в местах боевых повреждений синей изолентой.

Андрей вышел на улицу, слышно было, как он там возится с машиной, зарычал заработавший двигатель. Он заглянул в балок, снял с гвоздя свою планшетку.

— Что Степанида? — чинно спросил Фёдор.

— С полпинка завелась, красавица!

— Степанида? — не понял я, и Андрей мне гордо объяснил:

— Вездеход наш, ГАЗ семьдесят первый. Самая красотка на всю Чукотку. Если бы не волна вчера, да не отлив ночью, можно было бы и рискнуть до Лаврентия вплавь двинуть, она это может. А так уж дождёмся, вон, баржа, считай, пришла. Пей чай да шагай, лодку-то спустить надо…

Я по-быстрому опростал кружку, выскочил на улицу, начал возиться с «Зодиаком». Подошёл Фёдор, постоял, потом начал мне помогать.

— Вовка! — крикнул из-за вездехода Андрей. — Подь сюда!

Я выглянул, и он махнул в сторону залива рукой:

— Кита видел?

— Так-то я вчера двоих видел, — честно соврал я. — А он что делает, не пойму?

Кит совершал непонятные телодвижения чуть не в пяти метрах от берега, из воды показывались то хвост, то плавники.

— Об дно чешется. Рачки мешают ему на шкуре, зудят. Вот и чистится.

— А что, во Владивостоке китов нет? — как бы невзначай спросил Фёдор.

Как конкретно обстояли дела с китами во Владике, я понятия не имел. Но ответил уверенно:

— Редко заходят. Тепло им там. Да и порт большой, шумно, не любят они.

Фёдор согласно покивал.

Тут до меня дошло, что я совсем запутался в днях. На Камчатке же сутки начинаются, а на Аляске