Конторщица 2 - А. Фонд Страница 42

— Да, конечно, — обрадовалась я, — мне только вычитать осталось. Давайте перед футболом я отдам?

— Что еще за материал? — нахмурился товарищ Иванов и подозрительно посмотрел на меня.

— Это по газете, — величественно пояснила Тамара (или не Тамара, блин, я ее имя забыла!) — Лидия Степановна у нас внешним корреспондентом работает.

— Не знал, что у вас столько талантов, Лидочка.

Тамара изумленно посмотрела на меня. Иванов посмотрел оценивающе, а я не придумала ничего лучше, чем развернуться и просто уйти.

Я вышла из ресторана, и облегченно вздохнула. До академической гребли еще час времени, я вполне успею прошвырнуться в магазинчик на разведку, тут рядышком. Какой-то продуктовый, вроде.

Прихватив сумочку, я мазнула светлим блеском по губам, накинула легкий пиджачок и вышла в коридор.

Но неприятности и не думали прекращаться:

— Лида! — на меня сердито смотрел Мунтяну. — Где манифест? Давай сюда.

— Роман, я сильно опаздываю, — попыталась обойти его я, — давай в обед я все отдам?

— Что-то мне твое поведение не нравится, — окрысился Мунтяну.

— Мне в этой жизни вообще многое не нравится, — печально вздохнула я и тихо добавила, — как, впрочем, и в прошлой.

Магазин возле гостиницы изобилием не поражал. Зато здесь, помимо обычного набора продуктов, продавали некоторые дефицитные деликатесы. Народу было немного, и я вполне успела закупиться конфетами аж десяти сортов, от «Грильяжа» и кофейных подушечек до каких-то совсем непонятных с начинкой типа «пепси-кола». Сама конфеты я особо не люблю, а вот Светке и Римме Марковне будет в радость.

Сумка оказалась тяжеловатой, и я поспешила в номер, чтобы успеть все выложить — не хотелось тащить с собой на греблю. Рядом, за углом, оказался еще один магазинчик, который плотно оккупировала толпа возбужденных граждан.

— Что дают? — поинтересовалась я у тщедушного дедка профессорского вида.

— Бананы, — с придыханием многозначительно сообщил он.

Хм, бананы — это хорошо. Но стоять такую очередь нет времени, да еще непонятно, хватит ли мне. Смотрю, народ затаривается неплохо так.

Я растерянно потопталась и уже решила-таки уходить, как меня вдруг окликнули:

— Лидия Степановна! — откуда-то спереди хвоста мне замахала бухгалтерша из газеты.

«Нина Матвеевна» — вспомнила я и протиснулась сквозь толпу к ней.

— У вас червонец одолжить можно? — взволнованно затараторила она, смахивая со лба ручеек пота. — Можете себе представить, у меня деньги в номере остались. Кто ж думал, что здесь бананы будут давать! Я очередь заняла, как раз тогда мало народу было, все надеялась, что кто-то из наших мимо пройдет. Смотрю, а тут вы!

— Конечно, — я вытащила пару купюр. — Вот, пожалуйста. А не могли бы вы и мне взять пару килограмм.

— Конечно, — заулыбалась женщина. — Спасибочки, Лидочка Степановна, вот вы меня выручили. Бежать в гостиницу не могла — боялась потерять место в очереди.

Я подождала добрую женщину, и уже минут через двадцать мы, груженные продуктами, попыхтели в гостиницу.

— Лидочка Степановна, а давайте вы на минуточку зайдете, и я сразу денежку отдам, а то на греблю эту опоздаем, — она махнула рукой на дверь ближайшего номера.

Я согласилась, и мы вошли в ее номер.

— Дверь только прикройте, — сказала она.

Ладно, я закрыла дверь. Нина Матвеевна вдруг скинула босоножки, пододвинула стул к окну, влезла на него и ловко вытащила из полости карниза свернутую трубочку с деньгами.

— Вот, спасибочки вам большое, выручили, — протянула она червонец мне.

— А зачем вы так делаете? — не справилась с удивлением я.

— Как? — не поняла она.

— Ну, деньги в карниз засовываете.

— Лидия Степановна, ну что вы как маленькая прямо! Я же не буду все деньги с собой носить, а здесь так оставлять тоже нельзя. Вот и я храню. Раньше под матрас прятала, но здесь народ такой ушлый, так что я так больше не делаю. Неудобно, конечно, но все же лучше, чем позориться, как наша Акимовна.

— А что Акимовна?

— А вы что, вчерашнюю историю разве не знаете? — хихикнула Нина Матвеевна.

Я покачала головой.

— Ой, слушайте! Сейчас упадете! В общем, она кармашек изнутри под юбку пришила и, значит, носит с собой все деньги, а в универсаме кофточки индийские вчера выбросили, с люрексом такие и синими камушками, а очередь большая, и ей деньги пришлось из-под юбки прямо при всех доставать. Неудобно людей же.

Я хмыкнула.

— А вы где деньги прячете? — спросила она.

— С собой в кошельке ношу, — ответила я.

— Это очень глупо, уж извините за прямоту, — по-матерински пожурила она меня. — Спрячьте как я делаю, или под линолеум можно, если кусок отходит, еще можно под тумбочку, но не советую, горничная может отодвинуть. Их сейчас за уборку сильно гоняют.

Мда уж.

День прошел в бестолковой суете. Нас гоняли то на греблю, то на футбол.

Вечером, в ресторане, за одним из столиков, в компании высоких белобрысых спортсменов сидела Олечка в ярко-лиловом платье с крупными, словно всполохи северного сияния, блестками. Я узнала этих парней, это была команда по академической гребле из ГДР.

Тост говорил спортсмен в синей рубашке. Фамилию его я запомнила — Ландфойгт, вроде он чемпион 1976 года (хотя они там все ландфойгты, фиг отличишь). Спортсмен одобрительно посмотрел на Олечку и поднял фужер. Я разобрала только «битте фройлян».

Олечка лучезарно улыбнулась и в ответ салютнула бокалом с шампанским.

Да уж, времени она явно не теряет.

Глава 22

Очередной день Олимпийских игр запомнился изрядным курьезом. Команда венгерских пловчих, жилистых и поджарых, выполняя особо сложное па, как-то не так сгруппировалась, и одна из них зацепила купальник другой (случайно ли или специально, не знаю), тонкая бретелька съехала и народ смог обозреть оголенную женскую грудь. Над трибуной раздался коллективный вздох: восхищенно-изумленный — мужчин и негодующий — женщин. Комментатор сориентировался мгновенно и сбивчиво разразился торопливым перечислением спортивных биографий