Столичный доктор. Том III (СИ) - Вязовский Алексей Страница 42

Немцу я скормил историю про лечение проблемной спины Великого князя, которое привело меня к статусу чуть ли не друга семьи, и он вроде удовлетворился такой версией. А уж после того, как мы с Романовым споили акушера «Кровавой Мэри» до состояния застенчивости, и вовсе перестал мыслить в неправильном направлении. По крайней мере, во время совместного приема пищи прекратил слишком уж явно отслеживать, кто на кого и как смотрит.

И тут Сергей Александрович деликатно мне намекнул насчет моих дальнейших планов.

От Франкфурта до Вюрцбурга меньше полутора сотен километров по железной дороге. Есть и такой маршрут, когда поезд дальше не идет, но я сел в мюнхенский — он мне удобнее по времени оказался. Ехать недолго, даже переодеваться не стал. Ботинки только стащил, чтобы ногам подышать. Но ехал первым классом — надо держать марку. Чтобы по дороге не скучать, начал писать наброски статьи про пробу с кроликами и жабами. Во-первых, надо узнать, как сейчас дело обстоит с гормонами гипофиза. Есть новости о гонадотропном гормоне? Убей, не помню, когда его открыли. Тем более про хорионический гонадотропин не знаю ничего, кроме названия. Кроликов фигачить начали вроде в двадцатых, или даже тридцатых, но тест стал настолько популярен, что родил идиому в английском «кролик умер». Юмористы, ничего не скажешь. Признак Чедвика с синюшной шейкой матки, выжженный каленым железом в мозгу каждого студента, Петерману был знаком на уровне «что-то такое слышал». Терра, как говорится, инкогнита.

Немецкого акушера я запугал, плагиатить не должен. В крайнем случае у меня есть в свидетелях Императорские высочества, если что, прижучу доктора так, что мало не покажется. Я лучше открытие профессору Снегиреву отдам, завкафедрой соответствующей в Москве. С Владимиром Федоровичем я знаком, и сказать о нем могу только хорошее. По крайней мере для акушерства с гинекологией он сделал намного больше, чем Петерман. Пусть научно обосновывает. Ну и меня как автора идеи упоминает. Решено, буду в тех краях, обязательно встречусь с ним.

Да, я занимался в поезде чистой прокрастинацией. Предавался бесплодным мечтаниям, пил чай и лейтяйничал. У меня, знаете ли, душевная травма может. Хотя на самом деле нет. После предъявления Сергею Александровичу жаб он успокоился, даже курить меньше стал. А как забили крольчих с ожидаемым результатом, и вовсе какие-то романсики напевать начал. Лиза и так была уверена. Рвота хоть и повторялась с завидным постоянством, но раза три в день, так что Великой княгине даже голодать не пришлось.

Короче, на перрон вюрцбургского вокзала я ступил в довольно хорошем настроении. Вечно хмурый после лечения Кузьма пошел звать носильщика. Видано ли дело, ни один к вагону первого класса не прибыл. Или здесь из таких выходят настолько редко, что забыли, когда и случалось такое? Но примчался, топая сапогами, даже изобразил одышечку легкую, мол, прошу оценить сервис повышенным тарифом. А вот нет. Не заставил бы ждать, получи, а так — согласно прейскуранту.

Гостиницу нам порекомендовали хорошую, чуть не с пятисотлетней историей, «Ребсток». Недалеко, минут пять на извозчике, всё пристойно. И до университета всего ничего, буквально в двух шагах. Впрочем, у них тут всё рядом, потому что сам город микроскопический. Куда ни плюнь, на окраину попадешь. Но чистоту блюдут, гады. Кузьма уронил какую-то бумажку, так примчался полицай, заставил поднять и в урну отнести.

— Барин, может, можно послабление порошкам дать? — спросил он после погони за листиком. — Сил терпеть это нет. Кусок в горло не лезет.

— Пять тысяч тоже стоит таблетка для послабления, — порадовал его я. — У меня таких денег лишних нет.

Очевидно, у господина Невструева тоже не нашлось, и до гостиницы он молчал.

Хороший номер, просторный, без изысков, но мне они и не нужны. Кровать не скрипит, матрас не продавлен, клопы не ползают, горячая вода присутствует. Мебель помладше пяти столетий, не разваливается. И персонал вышколенный, шуршат совершенно незаметно, но качественно.

Собственно, у меня оставалось еще два дня до будущего дня рентгенолога. Спешить некуда, успею и познакомиться, и пообщаться. Поэтому я даже гулять не пошел, поужинал и лег спать.

Глава 21

НЬЮ-ЙОРКЪ. Изъ Мексики сообщаютъ, что въ Тексакапу въ тюрьмѣ сожжены живыми, по приказанiю судьи 10 человѣкъ, обвинявшихся въ ереси.

ЛОНДОНЪ. Турецкое посольство опровергаетъ сообщенiе газеты «Standard» о задержанiи и утопленiи въ Босфорѣ турецкихъ революцiонеровъ.

ПЕТЕРБУРГЪ. «Нов. Врем.» телеграфируютъ изъ Владивостока: 'Изъ Пекина сообщаютъ: Англiйская эскадра сосредоточилась въ Фучеу. Англiя ищетъ предлога объявить войну Китаю. Политическое положенiе на крайнем Востокѣ неустойчивое: надо ожидать опасныхъ осложненiй, вызываемыхъ англичанами. Ради противодѣйствiя успѣхамъ Россiи, Англiя злостно интригуетъ на всѣхъ пунктахъ въ тщетной надеждѣ поднять свой пошатнувшiйся престижъ на Тихомъ океанѣ.

ЛОНДОНЪ. «Агентство Рейтера» уполномочено заявить, что извѣстiе «Times» о мнимомъ русско-китайскомъ соглашенiи относительно уступки порта Артура лишено всякаго основанiя.

ВИЛЬНО. Открыты курсы сестеръ милосердiя «Краснаго Креста» и скорой медицинской помощi.

Из утренних газет меня больше всего заинтересовала не новость о Порт-Артуре и прочая политика, а сообщение из Вильно. Моровский обещал перед отъездом связаться со своими знакомыми врачами в Польше и обсудить с ними скоропомощный конгресс. Еще месяцем ранее мы напечатали по заказу несколько методичек на тему организации службы 03 в крупных городах — кадровая структура, система диспетчеров и оказание первой помощи. Разослали их почтой по больницам в Варшаву, Одессу, Ригу, Киев, Харьков, Тифлис, Ташкент, Вильну и Нижний Новгород. Такой вот почти спам. Покрыли, так сказать, самые крупные города империи. Причем Вильно в списке, насколько я помнил, не было. А вон они, впереди планеты всей.

— Барин, гимнастический зал, стало быть, свободен, — в номер зашел Кузьма, на подносе у него стояла чашка кофе. А еще лежал брецель — немецкий калач. Свежий, духовитый!

— Ты что же… Освоил местный язык? Откуда знаешь про зал?

— Да зашел, когда вам за кофием ходил, — простодушно ответил слуга. — Один немец там со шпажкой упражнялся, ну да он вам не помешает — места полно.

Пока Кузьма сервировал мне быстрый завтрак — расспрашивал про переливание крови. Слухи об участии кайзера дошли и до него.

— Вот еще у нас слышал — а что будет, если государю от простого кровь залить? Грешно!

— Головой думать надо, а не чем обычно. Вот представь, идет Его величество, и вдруг подвернул ногу. И тут странник какой-нибудь отдает свою палку, чтобы до дворца дойти. Будет от того урон чести царя?

— Ага, значит, кровь навроде костыля… Вот и разъяснили бы так простому народу, а то ведь в сомнениях…

— Уже и анекдоты про это рассказывают. Одному князю с редкой кровью потребовалось переливание. И только один человек ему подходит в городе — выкрест-еврей. Делать нечего, послали за ним, перелили. За то князь выкресту подарил дом и экипаж с двумя лошадками. Тот ходит довольный, хвастает. А потом князю другой раз нужно переливание. Опять позвали еврея. И после процедуры, аристократ дарит коробку монпансье. Такая вот благодарность. «Как же так?» — удивляется еврей — «В прошлый раз вы мне подарили дом и экипаж!». «В прошлый раз — отвечает князь — 'Во мне не текла еврейская кровь».Шутка не сразу дошла до Кузьмы. Но как дошла — слуга так захохотал, что слезы пошли. Правильно, надо отвлекать мужика, чтобы в депрессию не впал. А то где потом нормального искать? А привыкать?***Сразу после еды заниматься ушу было нельзя — сходил на почту, разослал телеграммы с моим новым адресом — в первую очередь Чирикову и Моровскому, потребовал сообщить последние новости. Потом — Келеру. Ему отписал, что немецкие и швейцарские фармацевтические фирмы проявляют интерес к нашим новым лекарствам — попросил командировать кого-нибудь на переговоры о лицензиях. Наконец, Романовскому. У последнего я просто поинтересовался, как идут дела с клиникой, есть ли проблемы и трудности. Вот не был я уверен насчет царской привилегии на лечение сифилиса. Да, цидулька в МВД направлена, все приказы розданы. Но, как водится — было гладко на бумаге, позабыли про овраги. Наверняка, уже кто-то смог выяснить насчет серы и начал сам колоть ее больным. Поставил себе зарубку в памяти — усилить надзор за рекламой. Если и проколются где-то «конкуренты» — в объявлениях в газетах. Еще одна телеграмма отправилась юристу «Русского медика» — Маргарову. Пусть бдит и следит.Позаниматься ушу мне так и не довелось. Гимнастический зал встречал меня испуганными лицами слуг и дикими, душераздирающими воплями. Кричал тот самый фехтовальщик, которого упоминал Кузьма — он, скрючившись на полу, до сих пор сжимал рапиру в руках. Вокруг суетился знакомый портье, постояльцы. Пока я расталкивал толпу, посыльный в форме гостиницы обогнул меня и быстрым шагом подошел к портье:— Герра Ляйфера нет дома. Будет вечером.— Позовите Риттера, кто еще есть? Приведите хоть кого-нибудь! — рыкнул портье, и попытался успокоить постояльца: — Потерпите совсем немного.— Йа-йа. У меня колика, а не глухота! Я всё слышу! Ой, до чего же… — и тут его вырвало.