Фарватер Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович Страница 43

— Москва такая, — подтвердила Валентина. — Ну, бери, бери «Волгу». Хотя «троечка» — игрушечка, а не машина, я бы себе «троечку» взяла, будь я чемпионкой, но если денег много…

Хотел спросить, сколько это — много, но не стал. Узнаю. Есть у кого. Виктор Луи должен знать, Марцинкевич должен знать, Петросян должен знать, каково в Москве с механиками.

С утра минус двенадцать, легкий снежок, люди несут с базара елочки, красота и благодать.

Дворец Пионеров мне понравился. У нас в Черноземске он куда скромнее, даже не дворец, а дом. Хорошо, не изба.

Меня встретили, обогрели, напоили чаем с песочным печеньем и обговорили «Зимнюю встречу», матч между пионерами Чернозёмска и Москвы. Антон привезёт команду школы «Ч», восемь человек. На каникулах. Столицу посмотреть, кремлевскую елку (билеты обещал Тяжельников), ну, и в шахматы поиграть, как без этого.

А потом я прошёл в зал, где собрались московские пионеры-шахматисты. Много, три сотни. Прочитал коротенькую лекцию на тему «Суворовский метод в шахматах: удивил — победил!», с демонстрацией типичных ловушек в королевском гамбите. А затем дал сеанс одновременной игры на десяти досках, удивляя тем, что все партии начинал ходом пешки на же четыре. Ход несерьезный, ход авантюрный, но весёлый. Как раз для пионеров.

В трех партиях еле отбился.

Потом мы сфотографировались у памятника Мальчишу Кибальчишу, и Валя-Валентина отвезла меня назад, в гостиницу.

Там меня ждали, маменька, Марцинкевич и Галина. Становится традицией — отмечать в «Москве» мое чемпионство. Хорошей традицией, да.

Я даже оскоромился, выпил три рюмки «столичной». Рюмки из тех, где много стекла и мало объема. Хитрые. На вид водки налито сорок граммов, а реально — двадцать пять.

— А почему не коньяк? — спросила Галина.

— Коньяк мы выпьем в «Арагви», когда стану чемпионом мира, а здесь ничего, кроме «Столичной», душа не принимает. Москва — столица, моя Москва! — спел я.

И все согласились, и стали пить «Столичную». Все, кроме Марцинкевича, Марцинкевич за рулём.

— Не боишься сглазить? — спросила маменька. — Насчет чемпиона мира?

— За всю жизнь не скажу, а в шахматах есть правило: лучше переоценить свои силы, чем недооценить. Попробовать и не суметь — это одно, не попробовать и не суметь — другое. Но я сумею.

— Он сумеет, — подтвердила Галина. — У меня глаз-алмаз.

Веселились.

И всей компанией проводили меня на поезд.

Перед посадкой Марцинкевич дал мне газету:

— Почитаете в дороге, Михаил.

Я ехал почти налегке: большой чемодан захватил Антон, уехавший вчера, и со мной был чемодан маленький, суточный. И гитара.

Купе двухместное, но я ехал один. Так положено в депутатском вагоне: сначала заполняются купе по одному, и только потом, при отсутствии свободных, добавляют второго пассажира. Ну, если сразу кто-то не берет два билета.

Я не брал.

Неторопливо пробирался поезд по Москве. Наконец, достигнув границ, поехал бойчее.

Проводница предложила чай. Чай — это хорошо, чай протрезвляет.

Голова кружилась, но только слегка.

Я раскрыл газету, что дал мне Марцинкевич. Пятничная «Вечерка», но лондонская, «Ивнинг ньюс». На передней странице — мой портрет. Не очень большой, не очень маленький. Девять на двенадцать. «Чемпион?» — такое название статьи. Сама статья — на спортивной странице. Двенадцатой.

Минут пять я разглядывал фотографию. Постарался Виктор Луи, постарался. Просто Джеймс Бонд какой-то. Слегка прищуренные глаза (в ожидании вспышки, вестимо), галстук-бабочка, короткая прическа с белесой полосой: рядом со шрамом волосы у меня седые, да. Так бывает.

Стал читать.

Чижика считают фаворитом в отборе претендентов на матч с Карповым. Фантастические результаты вознесли его на вершину рейтинг-листа. Несколько победных турниров, и международных, и внутренних, советских, которые считаются ещё более сильными, чем международные. Трехкратный чемпион СССР — это блестящий результат!

Чижик — представитель нового поколения шахматистов и нового поколения советских людей. Он свободно владеет английским и немецким языками, не потеряется и во Франции, наизусть знает Коран. На турниры его сопровождают красавицы — ассистентки, Чижик дорого и со вкусом одевается, останавливается в лучших отелях, и в целом очень далек от образа типичного советского командировочного, экономящего каждый доллар и питающегося дешевыми супами-полуфабрикатами, привезенными с собой из Советского Союза.

Он обласкан властью: у него роскошная квартира в одном из самых престижных домов Москвы, он награжден премией Ленинского Комсомола за написанную в возрасте восемнадцати лет патриотическую оперу, которая принесла и приносит ему огромный по советским меркам доход. Баловень судьбы?

Но в Ливии он впервые был ранен, встав на пути осколков бомбы, предназначавшейся полковнику Муаммару Каддафи. Ранение оказалось неопасным, и вскоре Чижик блестяще выступил на межзональном турнире в швейцарском Биле. Все считали, что путь к Карпову будет формальностью.

Но после этого Чижик пережил второе ранение. Во время круиза по Волге вместе с немецкими туристами на теплоходе «Мария Ульянова» во время инцидента с вероятным террористом он получил серьезное ранение головы. Пулевое. Несколько дней он провел в коме, на границе жизни и смерти. Молодой организм и искусство советских врачей справились с ранением, но не повредились ли уникальные шахматные способности гроссмейстера?

На это должен был дать ответ очередной чемпионат Советского Союза. Чижик не отказался от участия, он полон решимости стать чемпионом в четвертый раз. Он играет сильно, и лидирует, но результаты его далеки от предыдущих: перед последним туром он опережает главного соперника на пол-очка, что для Чижика впервые: обычно он финиширует с огромным отрывом.

В последнюю минуту: Чижик победил и стал чемпионом, но вопрос, насколько сегодня силен Чижик, остался. Будем ждать матча в Копенгагене.

Вот о чем написал Виктор Луи. Вкратце, да.

Я отложил газету.

Неприятно быть выставленным на всеобщее обозрение — тут и «ассистентки», и Коран, и роскошная квартира, и ранения, и прочие сугубо частные, не имеющие отношения к шахматам детали.

Но пусть уж так, с благословения госбезопасности, чем клеветы неведомых мне зарубежных писак.

Ну, а тот теперь Чижик, или не тот, покажет следующий год.

C этой мыслью я и улёгся.

А колеса стучали «КопенГаген, КопенГаген, КопенГаген»

Глава 21

31 декабря 1976 года, пятница

Дорога к Новому Году

Выглядел я как свежеотчеканеный рубль, всякому посмотреть приятно: форма Капитана Ливийской Революции завораживает сама по себе, на груди два ордена, лицо суперменское, серебряный пробор. Красавец? Красавец. Жаль, Виктора Луи поблизости нет, уж он бы сфотографировал.

Зазвонил телефон.

— Чижик, ты готов?

— Готов.

— Жди, мы выезжаем.

— Жду.

От девочек до меня двадцать минут езды — по летней дороге. Сейчас зима, добавлю пять минут. Плюс десять на то, на сё — спуститься, прогреть автомобиль, выехать. В общем, полчаса у меня есть.

Интересно, на чём они приедут — на «Панночке» или на «Ведьме»? Загадать, что ли?

Но звук мотора был совсем иным. Ниже, басовитей.

Я глянул в окно. «Чайка»! Слегка припорошенная снежком, обкомовская «Чайка»!

Обычно Андрей Николаевич передвигается на «Волге». Да что обычно, всегда. «Чайки», числом две, стояли в гараже на случай приезда высоких гостей, но высокие гости посещениями нас не баловали. Я лишь однажды видел «Чайки» на улицах Черноземска, когда к нам приезжал космонавт Шаталов. Мы стояли вдоль улицы и махали флажками, пытаясь разглядеть героя. Но это было до Стельбова, в шестьдесят девятом.

Из «Чайки» вышел Стельбов. Пальто кремлёвского пошива, кремлёвская каракулевая шапка, всё строго и серьёзно. А как иначе, он ведь и сам серьёзный. Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Чернозёмского обкома партии — серьёзнее некуда.