Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников Страница 44

– Завсегда так, – повторил егерь, – сперва мы, ну а опосля особы знатные идут. В реляциях же победных напишут, что именно вы вошли в крепость первым.

– Это не по чести! – вскинулся было Павел.

– По чести, – вмешался Игорь, – ты сам вспомни историю. Как там писали? «Рыцарь «Имеряк» первым ворвался во вражескую крепость». Иногда – что отряд под предводительством такого-то рыцаря ворвался в крепость. Не по чести было бы, если бы егеря вошли, а ты – только через полчаса, но в реляции написали бы, что ты вошёл первый. А так – они заскочат с ружьями и ты почти тут же. Сейчас они не просто егеря, а твои телохранители. То есть, по сути, они как бы часть тебя в данный момент.

– Истинно его светлость говорит, – закивал нервничающий поручик, – бывалоча, что и генералы из придворных заезжали куда через несколько часов после взятия, так и то велели писать потом: «Первыми вошли в крепость».

– Верно, – подхватил Игорь, – а тут лжи и нет.

Павел молчал, насупившись и скрестив руки на груди.

Наставник переглянулся с егерем…

– Ладно… ЕСЛИ будет такая возможность, первым войдёшь ты, но перед этим дашь егерям возможность занять позиции в проломах, чтобы они могли контролировать пространство.

– Да!

К слову – такая возможность появилась, и Павел вошёл в Хотин именно первым, под торжествующие крики русской армии.

И по части переворотов задача заговорщиков сильно осложнится – армия за ТАКОГО императора порвёт… И по части дипломатии – когда остальные правители будут знать, что на троне могущественной империи сидит человек с таким послужным списком, переговоры будут проходить без попыток напугать… Такого не напугаешь.

Цесаревич прекрасно знал подоплёку, но относился к этому спокойно – практика достаточно распространённая, а что его телохранители на порядок лучше, чем у остальных коронованных особ, это дело десятое… Ну и каких-то попыток «напыжиться» не было ещё и потому, что он не сомневался в своей храбрости – в конце концов, уже участвовал в битвах, где проявил себя весьма достойно.

Погибших в русской армии было сравнительно немного – в общей сложности полторы тысячи в отряде Померанского, да три с небольшим тысячи у Миниха – укрепления помогли. И нет, это весьма скромные цифры, если учитывать, что только убитых турок было больше шестидесяти, да пленных – чуть меньше пятнадцати.

Преследование тех, кто всё-таки прорвался, организовывать не стали – было объявлено, что из благородства, но на самом деле просто некому… Увы, но большая часть русских воинов «щеголяла» свежими повязками.

Но зато большая часть раненых и заболевших выживала – впервые в практике русской армии. Игорь не стеснялся кричать повсюду, что это его заслуга, что помогли те самые брошюрки по первой помощи да мобилизованные травники. Не стеснялся хвастаться прежде всего потому, что требовалось вдолбить – насколько важны эти нехитрые, казалось бы, меры. Поэтому – долбил…

Он всячески привлекал внимание, «переплетая» себя и армейскую медицину по одной простой причине – чтобы ситуация не стала «одноразовой» и приняла постоянный характер. «Замолчать» заслуги князя-герцога-принца будет тяжело, а заодно и сама проблема будет на виду. Ну и – хвастаться, выпячивая свои заслуги, в эту эпоху было не то чтобы нормально – скорее даже положено. Излишняя скромность считалась явлением странным.

Нужно сказать, что самыми ярыми адептами армейской медицины стали Павел и Румянцев. Впрочем, Суворов тоже относился к проблеме с должным уважением, но – пока он был всего лишь генерал-майором, пусть и многообещающим. А Наследник и Румянцев привыкли видеть дальше уровня рота-батальон-полк и прекрасно понимали, что значат дополнительные (и весьма солидные!) проценты выживших в масштабах армии и страны.

Несколько отрядов всё же собрали, но не столько для преследования, сколько для захвата кое-каких ключевых поселений и городков. Самые крупные возглавили Суворов и Потёмкин, принявшись «собирать» города и городки, выбивая гарнизоны. Основными требованиями были даже не территориальные приобретения – ибо на ближайшие годы эта перспектива выглядит весьма туманно, а трофеи.

К примеру, Российской империи люто не хватало меди. Звучит странно, но… чугунные пушки русской армии пусть и стимулировали развитие металлургии, пусть они были дешевле… Но зато и хуже. Не все и не всегда, но некоторые варианты артиллерии требовали меди, бронзы или латуни.

Месторождения? Есть, а как же, вот только их пока не открыли – серьёзных. Ну а точных адресов попаданец просто не знал. Это как с золотом – вроде бы всем известно, что на Колыме его до хренища, но до этой самой Колымы требовалось ещё добраться и доставить рабочих. И снова проблема – это очень большая территория и даже для первичной разведки требуются люди, средства, ресурсы…

Если же ты никогда не интересовался проблемой, то вспомнить что-то помимо той самой «Колымы» и «Курской магнитной аномалии» без помощи интернета будет затруднительно. Ну а в районе Курска, оказывается, разработки и так велись, причём достаточно давно. И уголь-руда в Запорожье тоже были известны, так что выступить прогрессором в данном случае не получилось. А ведь хотелось… В первые годы попаданства Игорь представлял себе чеканные строчки в будущих учебниках:

«Развитие промышленности сделало семимильные шаги благодаря прозорливости герцога Померанского, открывшего нам…». Дальше следовали месторождения или инженерные открытия. Увы, действительность оказалась несколько иной, и сейчас свои подростковые фантазии он вспоминал с улыбкой – возможно, потому, что место в учебниках уже зарезервировал.

Победа победой, но настоящая работа у Рюгена началась только сейчас – собрать всё захваченное и поделить по значимости… Между прочим, не так-то просто – требовалось развезти некогда вражеские пушки по крепостям (из более-менее современных) и на переплавку, разделить коней, идущих на государственные конезаводы, а также «выкупные» для офицеров, тягловые для обозов и бракованные – для крестьян и на мясо. Огнестрельное и холодное оружие, одежда, повозки…

Учесть требовалось ой как много, и Игорь привлекал к работе цесаревича – не только обучая, но и вбивая в подкорку мысль, что война – прежде всего «учёт и контроль», а не подвиги и «поскакушки» на лихом коне.

– Охохонюшки, – тяжко вздохнул Павел, выходя из квартирмейстерского шатра. Проморгался воспалёнными глазами – за трое суток, прошедших после битвы, спал он часов шесть.

А куда деваться? Захваченное добро не на складах лежит, а чуть ли не в поле – и чем больше пройдёт времени, тем больше оно может повредиться. Бесхозяйственность… А между прочим, старшим офицерам вполне официально полагается солидная доля – за участие в непосредственной битве, за чин да за должность… Наставнику и ему лично набегала вполне приличная сумма – даже по меркам далеко не бедных придворных. Тем более что Миних отказался от доли главнокомандующего за разгром «обозного» войска, а ведь эта доля – весьма весомая.

– Заканчиваем, – утешил подошедший Грифич, – мелочи подобрать осталось – и всё.

– Угу, – безразлично сказал царевич и оживился внезапно: – А что Потёмкин-то не участвует?

– Отпросился. Он и так в моё отсутствие лямку тянул, да потом – гвардейцами командовал, да в штабе помогал, да… В общем, пусть проветрится, сходит в турецкие тылы.

– А…

– А ты поменьше в канцелярии был припахан, да и учиться тебе надо. Скажешь, не полезная наука?

– Да полезная, – тяжко вздохнул подросток, – только она из тех, что хочется отложить «на потом».

Посмеялись и пошли обратно в шатёр – дела не ждут.

Дел был столько, что даже привычные упражнения с клинком сократили до минимума – так, растяжка и кое-какие физические упражнения, да «Большой Салют» в качестве разминки. Впрочем, физических нагрузок хватало – качество (и само наличие) трофеев приходилось проверять – бывали прецеденты. Так что вынужденные прогулки по лагерю занимали существенную часть времени и, к сожалению, передоверить их подчинённым не всегда было возможно.

– Это кто? – вяло спросил Павел, со слабым проблеском интереса глядя на рассаженных по кольям людей. Были они сейчас в Запорожской части войска, а у тех сохранялись пока остатки экстерриториальности и самоуправления – вплоть до возможности в некоторых случаях выносить смертные приговоры.

– Униаты, – раздувая пышные усы, гневно сказал немолодой казак.

– Ааа…

Говорить и правда было не о чем – ненависть казаков к униатам была давней и общеизвестной.

Причём нельзя сказать, что неоправданной… Предательство «Веры Православной» было вторичным – к перешедшим в католичество или протестантскую веру относились не в пример мягче. Просто именно униаты откровенно становились против русских и православия во всех конфликтах, сохраняя при этом какие-то формальные образы «русскости» и «православности», что вызывало особую ярость.