Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв Страница 44

— У вас, Николай Петрович, всё? — спросил, наконец, я.

— Ну, в общем-то…

— Тогда мне нужно готовиться. Сегодня игровой день. Ну, и корреспонденты. Кстати, а наши есть? Радио, телевидение, «Правда»?

— Наших нет.

Конечно, товарищ Николай Петрович в отсутствии наших корреспондентов никак не повинен, не его это уровень, но получалось, что он один будет отвечать за освещение происходящего. Кто же ещё?

— Жаль, что наших нет. Вы хотя бы свежую прессу захватили? Почитать?

— Да, — обрадовался товарищ Николай Петрович, и достал из портфеля три «Правды», за вторник, среду и четверг.

Советский врач — он не чета буржуазному. Буржуазный доктор знай себе лечит — и денежки лопатой гребет. Иное дело наш. Он и в подшефном колхозе свеклу пропалывает, и корм веточный подшефному коровнику собирает, и метлу взять в руки не гнушается. Надо — значит, надо! Врач, побывавший на годовке в Антарктиде, рассказывал: на станции пятьдесят здоровых мужиков. И что прикажете делать врачу? Баклуши бить? Нет! Наш врач на зимовке и грузчик, и повар, и посудомойка, и прачка, и вообще — подай-принеси на все руки. Нужно помочь метеорологу — поможет! Дизелисту? Тоже поможет! Радисту? С радистом сложнее, допуск нужен. Ну, так у нашего врача допуск есть. Незаменимый человек — врач на зимовке. За то и ценят.

А в посольстве… В посольстве случись серьезная болезнь — на самолет и в Москву. А если случай острый — в местную больницу, наилучшую. То есть врач занимается пустяками. Капли валериановые назначает, ихтиоловые лепешки к фурункулам прикладывает. Но и это нечасто, отбор в посольство, как и на зимовку, строгий. Закон Ома: болен — сиди дома. В смысле — в Союзе. Это мне тоже доктор, поработавший в наших посольствах, рассказал. Есть посольства и посольства. Одно дело — Вашингтон, Лондон или Париж, совсем другое — Ливия до недавнего времени. Чтобы доктор совсем уж зря хлеб не ел, его и нагружают всякими поручениями. Сопроводить жену посла в походе по магазинам и на рынок. Выполоть сорняки на посольской клумбе. Или провести с Чижиком идейно-воспитательную работу.

Он и проводит. Как умеет. А у главных посольских сил задачи поважнее. Или ждут распоряжений из Москвы.

Меня занимало другое. Конечно, сыграть в таком турнире — как взойти на Эверест. Редкая возможность, и упускать ее непростительно. Но не меньше притягивает само место. Пустыня.

Корреспонденты мне не досаждали. Да и не могли досаждать: господин Бадави объявил, что все вопросы — после окончания тура, а сейчас нельзя мешать шахматной мысли. Участники настраиваются на игру. И корреспондентов повезли осматривать место происшествия. То есть взрыва.

Правильно решил господин Бадави. Первым делом — игра, а девушки потом. Среди корреспондентов, кстати, и нет никаких девушек.

И потому я вызвал автомобиль и поехал к шейху.

Автомобилем оказался ГАЗ — 69А. Поношенный, но ещё крепкий. А водителем — сержант лет сорока. С пистолетной кобурой на боку. Не пустой кобурой.

Водитель выскочил наружу, обежал «козла» и распахнул передо мной дверцу. А потом отдал честь.

Я не возгордился. Поздоровался, сел, сказал, куда ехать, и мы поехали.

Под брезентовым тентом, выгоревшем на солнце до белесости, было как в духовке, но доехали быстро. Там и пешком-то недалеко, а уж на машине…

Шейх встретил меня приветливо. Спросил о здоровье. И предложил съездить в пустыню. Если здоровье позволяет.

Далеко ли ехать, спросил я.

Недалеко. Тридцать пять лет назад.

И мы отправились в прошлое.

По-прежнему было жарко, но рядом с шейхом жара переносилась легче. Психология, конечно. Никаких чудес.

Мы выехали в пустыню. Километр, другой, третий.

В ложбине между барханами, полузасыпанные песком, стояли танки. Старые танки. Я не специалист, но тут и специалисту было видно — немецкие, «двоечки».

— В сорок втором году здесь была великая битва. В любом учебнике прочитать можно. Англичане, австралийцы, новозеландцы, индийцы, греки, немцы, французы, итальянцы сражались за Африку. За право быть в Африке хозяевами. Немцы, французы, англичане… И никаких арабов. Арабы — это приложение к Африке, и только. Пыль. Так они думали, англичане и немцы.

Основные бои были там, у побережья, у Бенгази, но и сюда забрались претенденты на Африку. Но победили не они. Не англичане, не американцы, не немцы. Победила пустыня. Здесь, засыпанные песком, они и лежат, завоеватели разных веков. Ветер то обнажит их останки, их оружие, их знамёна, то опять спрячет. Кого здесь только нет, под барханами. Даже древние чудовища, те самые циклопы, драконы и птицы Руух, что видел Синбад-мореход.

Нет, они не зря старались, завоеватели. Там, внизу, спрятаны несметные сокровища, которые способны сделать их обладателя богатейшим из смертных. Золото, нефть, газ и вода! Много, много воды — пресной, вкусной, живой. Придет время — и страна наша станет одним большим оазисом, как цвет знамени пророка. Но пока неверные жадно смотрят в нашу сторону, пустыня укрывает сокровища. Они — только для правоверных! У Аллаха — всё время мира.

Шейх говорил не спеша, давая возможность следить за речью. Я и следил.

А потом мы вернулись в город и продолжили занятия.

К началу тура я успел и съесть легкий средиземноморский завтрак, и прочитать привезенную «Правду». Газета писала столь же загадочно, сколь вещал шейх Дахир Саид Джилани. Или я ищу там, где ничего не спрятано? Идут полевые работы, домны выплавляют чугун, рыбаки перевыполняют план, а партия — наш рулевой. Ленинским курсом двигаемся к коммунизму. Неуклонной поступью. Пятилетка качества, понимаешь! На страже мира и социализма.

Крепить пролетарский интернационализм.

Но. Но только для правоверных!

Понял я, достопочтенный шейх Дахир Саид Джилани. Как не понять.

Переодевшись в европейский костюм, я стал готовиться к собственно партии. Но сначала оглядел костюм от Лисы и Пантеры. Отдать в чистку, и пусть починят? Нужно спросить у Горта, как там с его костюмом? Судя по тому, что он тот костюм не надевает, химчистка не справилась. Или Горт просто хочет содрать с Мекинга по полной программе?

А, может, не чистить костюм вовсе? Передам его в музей восковых фигур, там представят Чижика в Момент Совершения Подвига, закрывающего собой Каддафи.

А я вовсе не закрывал Каддафи. Я даже не был на одной прямой между взрывом и Каддафи. И он, Лидер Арабской Революции, это прекрасно видел. Но ему, видно, нужно, чтобы Михаил Чижик слыл его спасителем. Политика! Большая международная политика!

А товарищ Николай Петрович никаких инструкций мне не привез. Решай, Чижик, на свой страх и риск.

Да никакого страха, причем здесь страх? И риска немного. Веду себя скромно, но с достоинством. Как подобает комсомольцу.

И я повязал бабочку.

Нужно дать нашим