Амурский Путь (СИ) - Кленин Василий Страница 45

И враг дрогнул! Монголы противника начали крайне неорганизованно отступать, даурский конный кулак опрокинул их, а атака воинов Бурни — обратила в окончательное бегство. Тут еще из ущелий выскочили халхасцы из первого «засадного полка» — небитые и практически свежие…

Блюдо готово!

Пока союзная конница добивала то, что еще способно было двигаться, драгуны с казаками приводили себя в порядок, бинтовали раненых, а самые шустрые уже слезли со взгорочка и принялись дуванить поле битвы.

— Какие потери? — окрикнул Дурной Сорокина.

— Яко в сказке! — есаул не мог сдержать улыбку. — Живота лишились осмь, с полусотню поранетых. Всё больше стрелами биты. Не ведаю еще, что у дауров, но мнится, и там мало потерь.

Остаток дня и весь следующий войско отходило от битвы и наслаждалось плодами победы. В отличие от чернорусского отряда, чахарцы и найманы потеряли много людей. Вместе с сильно ранеными — более четверти от своей неполной тысячи. Но монголы совершенно не были расстроены! Война и смерть для них — дело привычное. А к победителю быстро придут новые бойцы. Зато наследник великой династии Юань с союзниками захватил более пяти тысяч лошадей. В обозе — целые сундуки с малополезной бронзовой монетой. Ну и всякого — «по мелочи». Сотни доспехов, тысячи копий и мечей. Не менее трех сотен монголов императора не смогли уйти и попали в плен.

Поскольку преследованием убегающих и потрошением обоза занялись, в основном, монголы, то они же заполучили большую часть дувана. И кочевники совершенно не желали делиться им по справедливости: по вложенным в победу усилиям. Вообще, у них всё было довольно просто: кто громче всех кричит о своих подвигах — тот и главный герой. Дурной посмотрел на эти состязания по бахвальству и махнул рукой. Коней ему много не нужно, дырявая китайская деньга тоже без особой надобности, доспехи и оружие домой везти — больно тяжело будет. Вот пороху бы! Но такой добычи у имперцев не имелось.

А пороховые запасы у чернорусского войска изрядно иссякли. Впервые и пищальники, и пушкари настрелялись всласть! Кто-то и по десять выстрелов умудрился сделать. Все стволы были напрочь забиты, можно сказать, что к концу схватки «экспедиционный корпус» лишился всей своей огневой мощи. А потому весь вечер драгуны и казаки старательно чистили стволы.

Над вольготно раскинувшимся войском победителей густо пахло вареной и жареной свежей убоиной (коней в битве полегло без меры), а разноязыкие генералы собрались на совет.

— Что делать будем дальше? Куда пойдем?

Глава 45

Князья принялись предлагать свои идеи и быстро переругались.

— Не надо гневить вышние силы, которые даровали нам удачу в минувшем бою, — покладисто начал старый Абунай. — Сейчас слава о нашем войске начнет разлетаться по всей Степи. Многие тайджи, гуны и ваны услышат о победе и захотят последовать за нами. Нам остается только ждать. Сейчас надо укреплять власть во Внутренней Монголии.

— Укрепляя твою власть, мы только съедим всех коней, что сегодня заполучили, — яростно размахивал обглоданной костью найман Джамсан (исходы битвы оказались таковы, что сейчас его отряд стал самым многочисленным в войске). — Мы перебили всех воинов богдыхана, кто еще оставался в Столице, она теперь беззащитна. Надо идти за Стену! Там сытные села и города! Там много добычи, из-за которой к нам еще вернее пойдут прочие племена.

— Не всех! Не всех мы перебили, Джамсан! — тут же встал поперек вана халхасский изгнанник Чойджаб. — У Энхэ-Амугулана полно никанских воинов. Городская стража, части Зеленого знамени. Это тут, в Степи они нам не страшны — никанцы всегда уступали нам в поле. Но за Стеной, в своих крепостях они очень даже опасны! Нельзя туда идти, по крайней мере, сейчас –нас совсем мало.

— Потому и нужно идти, что мало! — багровел лицом и без того смуглый Бурни. — За Стеной служат тысячи чахарцев. Они давно уже должны были подняться…

— А что же не поднялись? –не унимался Чойджаб. — Подкупили их, Бурни. Или запугали. Или перебили.

— Вот и надо проверить!

— А что северные варвары скажут? — ван Джамсан, видя, что голоса разделились, решил обратиться к союзникам. — Как ты считаешь, Болшак?

«Спасибо, что вспомнили, — сдержал усмешку Дурной. — Но могли бы хоть имя запомнить».

— Вы все, по-своему, правы, — дипломатично начал он. — Нас слишком мало для похода на Пекин. И нужны пополнения. О грабежах же еще очень рано думать — сначала надо войну выиграть. Но самое важное сейчас — другое. Важнее всего остального — империя Цин. Смотрите: сложилась ситуация, когда возле Столицы у императора совсем нет войск. Но они появятся. Империя найдет силы. Поэтому ждать смертельно опасно. Надо идти — и идти прямо сейчас. Пока мы в выигрышной ситуации, а император растерян. Если удастся пополнить ряды чахарцам — отлично! Если нет — хуже не будет. Но мы уже будем нападать на саму Цин! Если мы, хотя бы, видимость осады Пекина изобразим, а тем более, если вынудим императора бежать из Столицы — вот тогда о тебе, Бурни, пойдет великая слава! И по Степи, и — что главное — по южным землям. Ведь там сейчас воюет монголов больше, чем их осталось во всей Внутренней Монголии.

— Верно! Верно! — загомонили сторонники нападения. Чойджаб и тот слегка засомневался. Только уставший Абунай покачал головой.

Вышли на третий день после битвы. Каждый монгол теперь имел по три-четыре лошади, и все эти табуны ехали не порожняком, а с добычей. Пока шли не к Стене, а, скорее, обратно — на северо-запад. Поскольку атаковать Великую стену решили в районе уже знакомых Дурнову ворот Дацзинмэнь. Там рядом — богатый торговый город Чжанцзякоу, который можно от души пограбить, и совсем недалеко — казармы Сюаньфу, где, возможно, еще стоят чахарские восьмизнаменники. А до Пекина оттуда — всего полторы сотни верст.

Союзники шли достаточно бодро: весь обоз был на конях; хотя, чернорусская артиллерия слегка задерживала движение. Войско выходило из гор в Великую Степь, которая уже расцветала! На пару месяцев эта страна превратится в рай, покуда палящее солнце и сухие ветра не превратят ее в полупустыню. Но за это время монгольские стада отъедятся — и конные войска степняков станут страшной силой.

Внезапные атаки в Степи — это нонсенс. И не потому, что она плоская, и всё видно за сто верст. Тут как раз всё наоборот: подкрасться к врагу в этом изрезанном рельефе легко. Но вот незаметно подвести войско — никак. Над ним непременно будет стоять столб пыли; а дрожь земли от тысяч копыт слышно загодя. Так случилось и на этот раз. Неизвестно войско понимало, что скрыть инкогнито не получится, а потому просто неспешно вывалилось на хребет длинного северного холма.

Монголы. Тут без вариантов. Дурнову показалось, что их на холме — многие тысячи, но конные войска с их запасными да заводными лошадьми трудно оценить на глаз. Только вот какие это монголы? Те, что спешат на соединение со славным князем Бурни… или те, кого призвал император Канси уничтожить мятежников?

Большак с несколькими ближниками поскакал к бунчукам чахарского циньвана. Там уже кружили остальные предводители, о чем-то яростно споря.

— Кто они? Известно? — рявкнул Большак издалека, перекрикивая общий гомон.

— Хорчины, — мрачно ответил Бурни. — Знаки хошуй-эфу Шаджина.

Дурной и сам на миг побледнел: с хорчинами его связывали только плохие воспоминания. Но, услышав имя, невольно дернул повод. Он вспомнил это имя! В той, реальной версии истории император Канси пытался поднять против Бурни много племен. И все, как бы соглашались, но идти на бой с чахарами не спешили. Первым подоспел как раз князь Шаджин (не просто князь, а эфу — брачный родственник богдыхана). Судя по «Записям о монголах» — подоспел идеально вовремя. Войско императора только-только разбило мятежников, Бурни с братом и группой самых верных товарищей бегал от преследователей, сверкая подковами. И тут появился хорчинский князь. Добил остатки бунтовщиков, чуть не лично завалил и Бурни, и брата его — смешливого Лубдзана.