Воентур 4 - Азк Страница 45

— Здорово… Узнал?

Как было не узнать сочный бас начальника особого отдела армии.

— Допустим…

— Прикажи пропустить сопровождение, а то тут нервничают… — в последних словах звучала неприкрытая насмешка.

Скорее всего над вторым представителем «сверху». По этой реакции я стал догадываться кто это мог быть. Вернее из какой структуры «сверху» был представитель.

— Подтверждаю свой прежний приказ! Передайте шлем моему человеку…

Минут через пять хвоста колонны, далеко объезжая технику, практически по противоположной обочине, ко мне проехала «эмка».

Ну вот и ночные гости, — отметил я про себя.

Первым из машины, даже не вышел, а выскочил незнакомый взъерошенный военный, и прямиком рванул ко мне.

— Полковник Волков⁈

— Представьтесь и предъявите свои документы!

— Что вы себе позволяете, полковник!!! — почти дал петуха взъерошенный.

— Повторяю, товарищ военный! Представьтесь и предъявите свои документы! Или я вас арестую!

— Зачем этот цирк, полковник? Я из Главполитупра, по личному распоряжению товарища Мехлиса! Тем более что его, — он небрежно кивнул в сторону армейского особиста, — вы знаете, и только что с ним разговаривали!

Повернувшись к начальнику ОО, я поднял брови, мол кто этот клоун?

— Товарищ действительно из главного политуправления РККА. Знакомьтесь, дивизионный комиссар Куличков Евгений Петрович. Вас он знает.

— Понятно. Как добрались?

— В целом и общем нормально, товарищ полковник. — Ответил контрразведчик.

— Почему вы устроили этот цирк полковник? Я буду вынужден лично доложить об этом при встрече товарищу Мехлису!

— Отвечаю по порядку… Один раз… Да я лично знаю начальника ОО армии. Но сейчас идет война, ночь… Как я могу быть уверенным в том что вы не представляете опасности для моего подразделения, слыша только его голос? А если он действует под принуждением? К тому же вы упорно не желаете предъявить свои документы! Начнем с начала, предъявите документы!

Только после этого, дивкомиссар показал мне свое удостоверение.

— По какому вопросу вы прибыли в мое расположение? Слушаю вас.

Куличков поочередно внимательно посмотрел на каждого из нас.

— Вопрос очень важный и сложный, — он замолчал и медленно повторил, — очень важный.

Представитель главпура, неторопливо и на удивление чётко изложил общую задачу: задержать силы противника там, куда мы выдвигались и обеспечить эвакуацию в тыл воспитанников и сотрудников специального детского дома Коминтерна. Я внутренне ахнул. А Куличков все так же неторопливо продолжал излагать основные этапы операции. И я внимательно его слушал, вдумываясь в каждое его слово.

— Полковник, где карта?

На капоте, стоящей «эмки», была развернута карта.

— Смотри и запоминай! — Подтянутый, худощавый и стройный дивкомиссар, подсвечивая фонариком, показывал где находится этот детдом, как и какими силами будет проходить его эвакуация. Чуть в стороне, его грузный водитель лениво пинал колеса машины.

— Я понимаю, сделаем все возможное.

— И невозможное, — жестко добавил Куличков, — надо сделать все.

Пока мы обсуждали вводную, личный состав начал принимать пищу.

Протянув для прощания руку, дивкомиссар сказал:

— Хорошо, что людей покормили. Впереди много дел, может случиться, поесть некогда будет.

На этом мы попрощались. Легко поднявшись на танк, посмотрел вслед уезжавшей «эмке» и опустился в люк. Одевая, поданный шлемофон, спросил у уже торчавшего из люка заряжающего:

— Покушал, успел? — И получив утвердительный ответ, щелкнул гарнитурой радиостанции:

— Всем внимание, я «Узор». Заводи!

Выждав немного, и услышав одновременный рокот заведенных моторов за спиной, продолжил, прежде всего своему механику: — Коля, вперед! — И уже после, — я «Узор», прямо, вперед!

Танк, немного присев на корму, рванул вперед.

Через пару-тройку часов марша, ночная темень начала помалу редеть. Далеко-далеко на востоке, над еще невидимым горизонтом, начала появляться узенькая полоска едва светлеющего неба. Задрав голову вверх, отметил что более четко проступили верхушки могучих елей по обеим сторонам дороги, стало видно большинство машин колонны, все еще двигающиеся с зажженными фарами без светомаскировочных устройств.

По своему личному опыту я знал, что именно сейчас самое тяжелое время для механиков — вторая половина ночи, именно ближе к утру в сон клонит. Почти сутки за рычагами и баранками…

Мой танк, трясясь по неровностям дороги, кивая пушкой на бесконечных буграх лесной дороги, мчался вперед, увлекая за собой остальную колонну.

Изнутри башни танка потянуло легким табачным дымком. Колька закурил, — сразу понял я, — Механику-водителю вроде как по уставу и не положено с одной стороны, а с другой, пусть покурит, иначе может задремать. Еще я в такие моменты на марше разрешал заряжающему и механику трепаться по ТПУ — тоже хорошо отвлекает от сна.

Разложив на коленях командирскую сумку, открыл ее и подсвечивая фонариком, начал внимательно рассматривать карту. До конечной цели марша километров пятнадцать — двадцать, надо бы поднажать, чуток осталось. Но тут же себя одернул — не поднажать, а наоборот удвоить внимание и если нет боя, как минимум дважды обдумывать свое решение! А то были случаи на службе… Дав себе пенделя, опустился вниз в башню на свое сидение.

Внутри танка было темно, за спиной гудел-ревел двигатель, на кочках что-то звонко стучало, гремело и бухало в железном чреве машины. Привычно протянув руку, я включил плафон освещения. На полу вращающегося контактного устройства, среди разных ящиков с каким-то имуществом, согнувшись в три погибели, подложив под голову чей-то сидор, сладко похрапывал заряжающий… Так вот чего Колька закурил — отпустил парня поспать…

От продолжения этой мысли, меня отвлек щелчок в наушниках шлемофона и далекий голос старшего машины техзамыкания, через шум и треск, грустно доложил:

— «Узор», я двадцать девятый, девятьсот девяносто девять, девятнадцать, я двадцать девятый, прием!

Ну вот, девятнадцатая машина колонны встала. Если честно, на вскидку и не помню кто такие, скорее всего с пехотой.

— «Узор 29» принял. — И тут же: — Я «Узор», людей