Гонзо-журналистика в СССР - Евгений Адгурович Капба Страница 46

и завтраки готовишь — я бы сам ограбление инсценировал! — одобрительно сказал я. — Но я жду от вас самой подробной информации, так и знай. Это ведь черт те что — кто-то вламывается ко мне в дом, что-то ищет… Я, конечно, понимаю, что тот же Сазанец или Солдатович имеют на меня большой зуб, но такое… Это, кажется, уже слишком. Мы ведь не в тупом американском шпионском фильме находимся, а в полесской провинции! У нас так не принято!

— Гера, — развел она печально руками, — Чтоб я сам знал — то поделился бы! А так… Сказали бдить — буду бдить! И ни одна муха мимо не пролетит!

Все эти тайны мадридского двора начинали меня усиленно напрягать. Я так старался не вляпаться в большие игры больших дядей, что, по-видимому, влез в них по самые уши! И меня явно использовали втемную. Приваловы, Волков и его «красные директоры», неизвестные важные гости из Минска, для которых я проводил экскурсию, и черт знает кто ещё. И это жутко бесило.

* * *

И потому, как только я оказался в редакции — тут же сел на телефон.

— Василий Николаевич? Нужно срочно встретиться. Как — с кем? С теми, кто в вашей песочнице решает вопросы. Накопилось, да. Громы и молнии? Ну, какие еще громы и молнии, Василий Николаевич? Где я — и где молнии? Я очень хороший мальчик и никаких молний… Мне просто очень-очень хочется быть уверенным, что я в какой-то момент не окажусь в придорожной канаве с простреленной башкой по неизвестной мне причине. Ах, если по известной? Ну, если по известной — то это будет не так обидно. Понял… К двенадцати — в приемной у Рикка…

Не успел я положить трубку, как в дверь ко мне влетела Ариночка Петровна:

— Гера, Гера, Рикк звонил, с металлургического! Он тебя хочет и только тебя!

— Тьфу, тьфу, — сказал я, — Не дай Бог.

— Что?

— Ничего! В хорошее время, говорю, живем. В правильное. А что Рикк?

— Так цех новый открывают, по производству цинкованных метизов или чего-то такого… В общем — хотят материал.

— А во сколько…

— В двенадцать у него в приемной!

Я шумно выдохнул. Опять Волков меня переиграл — и это было хорошо. Эти «красные директоры» всё-таки пытались оставаться людьми порядочными, и в любом случае собирались мне что-то прояснить… По крайней мере, я на это надеялся. Не хотелось бы оказаться в одной лодке с доморощенными интриганами. Или — в одной камере.

— Сделаю! — произнес я вслух, — Когда я тебя подводил, Ариночка свет Петровночка?

— Никогда! — часто-часто закивала девушка, — Вот за это я тебя и… Ой!

И убежала.

Этого мне еще не хватало!

Глава 19,

в которой кое-что проясняется, но легче от этого не становится

В отличие от ПДО на Дубровицком металлургическим заводе никаких финтифлюшек типа декоративных фонтанов и клумбочек не водилось. Тут правила бал функциональность: трава была выстрижена как затылок у рекрута, большая часть территории — покрыта асфальтом или бетоном. Здания тоже не изобиловали яркими красками — в большинстве своем это были типичные коробки из кирпича, стали и цемента. Огроменные такие коробки!

Всякого, кто был допущен за проходную ДМЗ, ждал ответ на очевидный вопрос: какого хрена в БССР делает металлургический завод, если здесь нет никаких залежей металла? Огромные территории, заваленные вторчерметом, который свозили со всей республики и даже из-за ее пределов были наглядным доказательством того, что металл тут всё-таки есть, и его — предостаточно. Если знать, куда смотреть.

Горы ржавого хлама под воздействием прессов и плавильных печей превращались в прокат: трубы, проволоку и прочее. И вот теперь — новая стадия переработки! Недаром Беларусь называли сборочным цехом Советского Союза — в силу скудости наших недр на природные ресурсы, почв — на плодородие, а климата — на солнечные деньки «працавітым ды руплівым» белорусам оставалось полагаться только на свои руки и мозги. Нужны стране цинкованные метизы? Значит, будем делать! Рикк заказал линии по производству гвоздей и шурупов в Чехословакии, оборудование для цинкования — гальванические линии и особые ванны — в ГДР, выписал специалистов и переводчиков для обучения местных кадров, не скупился на командировочные, места в гостинице и щедрые посулы… В общем, работал в стиле «эффективных менеджеров» века двадцать первого, а никак не стереотипных советских номенклатурщиков. Вообще, где-где, но в Дубровице этих самых «типичных номенклатурщиков» практически и не было… По крайней мере — на конкретных производствах. Может быть, именно поэтому в послевоенный период население родного города увеличилось с тридцати до почти восьмидесяти тысяч жителей? И это еще не предел — Дубровица растет, строится и развивается, и, смею надеяться — в этом есть…

— Проходите, вас уже ждут! — сказал мне секретарь в приемной.

Мужчина, между прочим. Очень интересный тип, с характерным таким взглядом… Если вы общались с профессиональными математиками — вы меня поймете. Это особое выражение, блеск в глазах, характерные морщины… Он когда смотри, то видит не людей — зелененькие цифры из «Матрицы». Этот, судя по всему, заменял Рикку целый информационно-вычислительный центр.

Я запоздало огляделся: и тут отличия от владения Волкова! Никакого ПДО-шного деревянненького уюта, сплошная функциональщина и минимализм. Строгие полки, белые стены, аккуратные коробочки светильников… И дверь — геометрическая, без всяких финтифлюшек и узорчиков, с черно-белой табличкой. «Рикк Борис Францевич. Генеральный директор Дубровицкого металлургического завода».

Постучав решительно, я вошел.

— Да! Белозор, входи! — кто бы сомневался, основной друг-соперник дубровицкого короля металла — Волков, уже был тут, стоял у окна, опершись на подоконник.

— Ну, хозяин тут я, Василий Николаевич… — невесело усмехнулся Рикк, вставая из-за своего внушительного кресла и делая пару шагов мне навстречу, — И потому, на правах хозяина — вот, поздоровайтесь, товарищ Белозор, с Иваном Петровичем, он вам кое-что сказать хочет…

Это был Рогозинский — директор строящегося завода микроэлектроники «Интервал». Он сидел тут же, на стуле у приставного стола, весь красный, как рак, и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Ну-ну, Иван Петрович, что же вы стесняетесь? Хотите, я начну? Не хотите? А мне наплевать! — Рикк вился над Рогозинским, как стервятник над падалью.

Крючковатый нос главного дубровицкого металлурга и размашистые движения рук только добавляли сходства с птицей.

— Так вот, племянник товарища Рогозинского, некто Вагобушев, загремел сегодня ночью в больничку, прямиком в травматологию. У него была диагностирована гематома на спине, многочисленные порезы стеклом на лице и руках, а также повреждение ушной раковины неким тупым твердым предметом, предположительно камнем… Доставил