Генезис - Поселягин Владимир Геннадьевич Страница 46

– Сергей, подлодка в руках ребенка, у которого вообще нет моральных норм, это страшно. Лучше отдай по-хорошему.

– Что, только это вас интересует? Забудьте, я свою прелесть не отдам.

– Также тебя ждет награждение за спасение наших летчиков и за захват финской подлодки. О боевых действиях на территории Финляндии нам тоже известно.

– Награды? – криво усмехнулся я. – Засуньте себе их… Вон, пусть товарищ генерал расскажет, что я с наградой сделал, к которой он меня представил. Хотя вы и так знаете.

– Да, вы ее вернули, – кивнул тот. – Ситуация с орденом вышла действительно очень некрасивая. Обоим командирам, допустившим это, включая командира корпуса, были назначены взыскания.

– А кто сорвал орден? – спросил Иванов.

– Батальонный комиссар Вашуков, в прошлом Абрамович, – тут же ответил на вопрос майор.

– Ясно, разберусь я с ним и этим Виноградовым.

– Виноградов там лишь жертва случайности, а все действительно вышло нехорошо. Как будто злой рок. Кстати, Сергей, где та немка?

– Марта? Думаю, у себя в госпитале отходит от побоев сотрудников Особого отдела, возможно, уже потихоньку начинает работать.

– Ты ее вернул к месту службы?

– Да. И ваш перстень подарил как компенсацию за побои.

– Это памятная вещь.

– Стребуете компенсацию с тех, кто ее бил. Я их не нашел. Считаю, что поступил справедливо.

– Ладно, Сергей, машина ждет снаружи, нам пора ехать.

– Мне это зачем? – прямо спросил я.

– У меня приказ, который я должен выполнить.

– Предполагаю, что некие высокие чины или чиновники решили въехать в рай на моей шее, используя меня, как в свое время использовали дядю Юру. Я сразу скажу, и пальцем не пошевелю помочь.

– Ты не хочешь помочь своей стране?

– Не надо нести этот бред. Пусть другие попробуют сбить вначале войны девять самолетов противника, уничтожить полк финских войск. Угнать подлодку, и не одну, несколько самолетов, утопить несколько судов с грузами и один финский тральщик. Кто бы такое смог повторить? А я сделал, так что свой долг считаю выполненным и ничего никому не должен. Идите к черту. Это моя позиция. Особенно того, что вы творили с дядей Юрой, я вам никогда не прощу.

– Он был военным.

– Он был призванным, а не кадровым, это разные вещи, и не нужно их смешивать. В Финскую его случайно призвали, а тут уже специально, вот и тянули из него все жилы. А армию и уставщину он не любил, тяжело ему было… Ладно, товарищ генерал, давайте прощаться, все, что хотел, сказал, все что нужно – передал. Свой долг перед дядей Юрой я выполнил, и мне пора. Думаю, мы больше никогда не увидимся, в Советский Союз я уже не вернусь, так что будем прощаться.

– Почему не вернешься?

– Атмосфера не располагает к спокойной жизни. Спецслужбы на меня охоту устроили.

– Жаль, – кивнул он.

Мы обнялись, и я направился к входу. Сотрудники НКВД за мной.

– Едем, хочу в глаза посмотреть тому, кто приказал устроить на меня охоту. Вдруг у него рожа кирпича просит?

– Ты мне поговори еще, – усаживая меня на заднее сиденье «эмки», сказал майор. – Смотри, тебя на прицеле будут держать, дернешься, получишь пулю. Ты очень быстрый, но пули быстрее. Ты меня понял?

– Конечно.

Особо я не переживал, сменю внешность и при желании вернусь в Союз, так что больше качал права, чем реально собирался тут армагеддон устраивать. А вообще, мне эта поездка нужна была. Кого не будут искать? Того, кто был гарантированно мертв, так что спровоцирую и имитирую смерть, что зафиксируют спецы НКВД. А там я уже буду свободен. Надеюсь, из могилы выбираться не придется.

Сказать честно, все это, то, что в Москву прибыл, что подставился так под задержание, это все мной было заранее продумано. Тут я импровизировал, не без этого, но от основного плана не отступал. Требовалось спровоцировать охрану так, чтобы застрелила меня, остановить сердце, охладить тело и изобразить окоченение, дальше меня закопают. Выберусь и скрою следы, что тут мертвец восстал. И все, забираю вещи из парка и отправляюсь в Ленинград. Думаю, там перебраться к финнам, повеселиться, угнать самолет и дальше на своей подлодке выйти из Балтики и в путешествие отправиться. Заодно все, что вижу, британское и американское. буду топить.

Отличный план, не правда ли? Только я не знал, что будет дальше, даже не думал, что до этого дойдет. Меня действительно привезли на Лубянку, чего я вполне ожидал. Завели в кабинет. Тут было несколько командиров, одного я узнал в лицо, смутно, в газетах вроде видел, но Берии тут не было. А дальше меня начали расспрашивать. Скрывать не стал, о Севастополе рассказал, как там сбивал, как отправился в Москву, а потом в Ленинград, как перебрался к финнам и что там творил. Только рассказывал под реалии подростка вроде меня. Признал, что Некрасовы не мои родственники, это мы с Юрой придумали. Насчет наличия немецкой подлодки все подтвердил, однако передавать ее Союзу категорически отказался. Сказал, что у них таких игрушек много, а у меня одна, делиться не буду, пусть своими играют.

Когда они начали угрожать, голоса более жесткими стали, добренькими перестали быть, я сделал вид, что обиделся, и отказался с ними говорить. Про патриотизм говорили, а я напоминал, что органы с дядей Юрой творили, как у меня боевую награду отобрали и даже не извинились. В общем, к консенсусу не подошли. Я не был тем, кто хотел с дебильной улыбкой счастья угодить им. В общем, меня повели на этаж выше. Вот там в кабинете уже был Берия. Поздний час, давно за полночь, а он еще работает. Он стал давить авторитетом, так что, плюнув, я отмахнулся и побежал к окну, там открытая форточка, проскользну. Берия орал, чтобы не стреляли, а я прыжком пролетел форточку и, уцепившись с той стороны за подоконник, стал спускаться, используя архитектурные излишества на стене. Спрыгнул и рванул прочь. Из центрального выхода выбежала дежурная смена, им орали не стрелять, но несколько выстрелов было, все мимо. Обернувшись на бегу, я увидел, что карабин одного бойца был направлен практически на меня. Пришлось прыгать, чтобы точно попадание было. Есть! Пуля прошла тело насквозь. Входное в спине, выходное на груди. Я красиво перекатился, падая, и замер. Позу тоже посимпатичнее постарался выбрать. Ко мне подбежал какой-то командир и проверил пульс, потом проверил дыхание. Встав, он сказал:

– Готов. Наповал. Как же ты так, Орешкин?

– Я случайно, товарищ лейтенант.

– Видел, что случайно, парнишка вбок прыгнул и на твой выстрел нарвался. Приказ был в воздух стрелять. А ты куда палил? А если бы случайно кого наших зацепил? Ну, кроме него.

– Так ночь же, пустые улицы.

– Окна есть, – буркнул тот.

Тут подбежали другие командиры, и командир, что меня осматривал, сказал:

– Остывает уже.

Раздался мат, несколько человек проверили меня и подтвердили первый диагноз, однако тянуть не стали, вскоре подогнали машину. Меня закинули в кузов «полуторки» и куда-то повезли. Двое бойцов в кузове, сканер показывал еще двоих в кабине. Данные выводились мне на рабочий стол перед глазами, очень удобно. Особенно когда изображаешь труп. А мне вот интересно, куда меня везут? Если в морг, не очень хорошо… Вскрывать себя я не дам, а вот если хоронить, то куда? Где тайное кладбище НКВД? Мы въехали на какое-то предприятие, похоже морг, меня погрузили на носилки, какой-то прокуренный голос жаловался, что совсем детей привозят. А дальше я обнаружил топку котельной, куда собирались меня сунуть. Так вот, как они от тел избавляются?! Однако. Сам я, пока везли, успел остановить кровотечение, сердце медленно работало, и сдвигал, и заживлял все вены, раны скоро начнут затягиваться, но я пока этот процесс приостановил. Снаружи, а вот внутри восстановление шло полным ходом.

Тут же я, сообразив, что со мной хотят сделать, мгновенно отреагировал. Соскочил с плиты, на которой в крематорий подают тело, и, вырубив того мужика, это его прокуренный голос был, самого положил на плиту и мощным толчком ноги запихнул в печь. Раздался вскрик, взметнулось пламя, которое начало пожирать тело. Сколько он так тел людских сжег?