Повелитель морей - Поселягин Владимир Геннадьевич Страница 49

– Да, через двое суток. Как прибудут, я передам через ротного.

– Буду ждать. Свободен.

Развернувшись на каблуках, я покинул кабинет комполка, а потом и здание школы и заторопился на позиции своего взвода. Мою ячейку уже занял какой-то ушлый боец, старше меня года на три, причём даже не из нашего взвода. На нашу ругань подтянулся Потапов, который на моё решение кинуть в ячейку гранату, сам поторопился вытащить бойца за ухо из ячейки и пинком отправить к позициям его подразделения.

Пока я заново раскладывал свои вещи по нишам, лежавший рядом Потапов с интересом слушал мой рассказ о том, что же со мной произошло, награды на гимнастёрке он первым делом заметил. А потом во время ужина (нас снова деревенские кормили, не все ещё ушли) он повторил мой рассказ для бойцов нашей роты. Многие были шокированы: раз – и два ордена. Сейчас они очень ценились, каждый кавалер-орденоносец был уважаем и почитаем.

После ужина сидевший рядом Потапов спросил:

– Туманов, а у тебя карточка жены есть?

– Конечно.

Мы как раз чай пили, и вот кто-то первым достал карточку своей семьи, и пошло: все, у кого они были, начали доставать. Кто-то детьми хвастался, у Потапова трое сыновей, насколько я знал, рязанский он. Я тоже достал из нагрудного кармана гимнастёрки фотокарточку. Ольга и Ксюша сделали её в фотоателье двадцать первого июня, между двумя моими появлениями в Москве. Ольга, положив руки на живот, сидела на стуле, а рядом, положив левую руку ей на плечо, стояла Ксюша. Сёстры произвели впечатление на бойцов, некоторые просили познакомить с сестрой супруги. Ага, сейчас, я сам её топтать буду. Нашлись охотники, гребешки не отросли.

После ужина появились немцы, но встали за пределами дальности открытия огня, в низине. Потом начал лениво работать миномёт, а чуть позже к нему присоединились лёгкие гаубицы – батарея работала. Почему немцы не атакуют, стало ясно, когда стемнело. Нам пришёл приказ сниматься и уходить. Выставив заслон, мы снова двинули в путь, тихо, стараясь не шуметь. Шли всю ночь, постоянно подгоняемые, дважды от нас отделялись целые роты и начинали окапываться у нас за спиной.

Я подслушал Взором: задача – задержать противника. Каждой роте придавалось одно противотанковое орудие. Хорошо, что не ставилась задача костьми лечь, но остановить противника. Задержать – это уже легче, это значит продержаться какое-то время, а после этого можно отойти.

Ночной бой начался как-то сам собой. Я, наверное, один сообразил, в чём дело. Вроде мы находились в глубоком тылу, поэтому наша стрелковая колонна спокойно втягивалась на единственную улочку небольшой деревушки. Но оказалось, что там встала на ночёвку моторизованная группа немцев, похоже разведка, не так и много их было: броневик, два танка, один бронетранспортёр, шесть грузовиков и четыре мотоцикла.

А произошла случайность. У немцев на въезде в деревню, метрах в шестидесяти от окраины, был вырыт пулемётный окоп, где стоял МГ-34, и на дне окопа спали, посапывая, два пулемётчика. Они так устали, что уснули оба, а часовой у техники, завидев стрелковую колонну – не узнать сложно, со штыками ходили только мы, русские, – сдуру выстрелил, подавая сигнал своим.

Наша колонна рассыпалась, послышались команды, бойцы побежали в атаку. Все матерились – так опознавали своих в темноте. Немцы, покидавшие дома и подворья, попадали на штыки наших бойцов, закипели рукопашные схватки. Нас было больше, так что шансов спастись у немцев не было, кроме как бежать. Тем, кому пришла в голову эта умная мысль, удалось вырваться из деревни, однако на открытом поле их уже ждал я, благо рванули они все в одну сторону.

Наши пулемётный окоп не видели: темень такая, что и соседа не видно. Однако я видел Взором, где он находится, и рванул к нему, благо наша рота как раз проходила неподалёку. После первого же выстрела оба пулемётчика проснулись, начали вставать, и тут же словили оба по пуле. Я спрыгнул в окоп, забрал их документы и стал передавать трофеи своим бойцам. Тут ротный командовать начал.

Прихватив троих бойцов и пулемёт, я побежал вокруг деревни, уже прикинув, куда немцы будут отходить. Выбрав место, я установил пулемёт на сошки, поле было как на ладони. В окопе у пулемётчиков был ящик осветительных ракет, и я показал бойцам, как их запускать. Когда немцы выбежали на поле, бойцы сразу же выпустили две ракеты, и два взвода нашей роты, бежавшие за нами, начали вести прицельный огонь. Звуки боя перекрывало стрекотание МГ, из которого я вёл огонь. В отличие от бойцов, я видел, где немец убит, а где залёг или ранен, добивал подранков и убивал тех, что пытались спрятаться. Так что могу сказать уверенно: не ушёл никто. Нашими трофеями стали авто и бронетехника, включая мотоциклы.

Комполка велел продолжать пускать ракеты: они отлично освещали деревню и помогали собирать трофеи. Повторное прочесывание дало трёх пленных. Пока их допрашивали, штабные командиры искали водителей среди бойцов и осваивали технику. К счастью, меня не привлекли, хотя комполка точно знает, что я умею водить. Людей нашли в достаточном количестве, сформировали из артиллеристов экипажи для танков, и даже хватило на бронетранспортёр и броневик.

Полк в деревне задержался на час, после чего направился дальше. Штаб полка, прихватив с собой один батальон (он как раз весь поместился в грузовики), укатил вперёд: раньше займут позиции – раньше закончат их готовить. Наш батальон не вошёл в число счастливчиков, укативших на грузовиках, это был третий батальон, так что мы остаток ночи так и топали пешком. Пулемёт я бросать отказался, убрал в Хранилище, как и весь боезапас, что к нему нашли. А когда начало светать, снова достал, как будто остаток ночи его нёс.

Новые позиции располагались на берегу небольшой речушки с топкими берегами, так легко на танке не перескочишь. Наши уже осваивались здесь, держа брод. Мы перешли на их сторону и разошлись: один батальон – налево, второй – направо.

От брода до моей позиции было чуть больше километра. Видно было, как по дороге шли разные части, машины проскакивали, редко появлялись артиллерия или танки. Ну а мы снова начали копать. Чёрт, у меня уже мозоли. И земля тут хуже. Что неприятно, когда я выкопал на метр, на дне появилась вода. Пришлось чуть расширить окоп и сделать ступеньку-сиденье, чтобы сидеть с удобствами, работая из пулемёта. Воду завалил землёй, утоптал и заложил нарубленным тростником. Потом начал маскировать кучи земли вокруг моей ячейки.

Завтрака не было, даже сухпай не выдают, старшина вообще мышей не ловит. Погрыз яблоко, причём пришлось с соседями поделиться. Когда закончил с ячейкой, занялся чисткой пулемёта, а то ночью и позже как-то не до этого было. Пулемёт у немцев хоть и хорош, но грязи боится. Потом и винтовку почистил. И только после этого я позволил себе искупаться в речке, заодно качая Хранилище. Ка-а-айф.

И тут появились немцы. И не на дороге они появились, нет – нас решила проверить на прочность шестёрка «лаптёжников». Этот брод немцам явно нужен.

Выскочив из воды, я рванул к окопу. Стрелять из ячейки, удерживая пулемёт на весу, не то чтобы невозможно, но очень сложно, а о попадании в цель так вообще речи не идёт. Быстро кинув скатку шинели на край ячейки с левой стороны от позиции, я положил ствол пулемёта на неё. Метрах в двух от меня появилась кочка – голова голема, помогающая мне наводиться.

Взяв упреждение, я стал бить по ведущему короткими очередями. Он как раз пикировал, собираясь сбросить фугасную бомбу и мелкие осколочные на обороняющий брод третий батальон. Бил я не по кабине или движку (там всё хорошо защищено бронёй), а по авиабомбе, которая виднелась под фюзеляжем. Это была SC-250, я сам подобные использовал, пока их запас не истощился. Кстати, за счёт немцев я планирую его пополнить, но пока нет места в Хранилище. Когда накачаю достаточно, приберу несколько штабелей этих бомб.

Самолёт находился в пределах дальности Взора, и я видел, что попадания были, были рикошеты и пробитие бомбы. Но четыре коротких очереди не дали того результата, на который я рассчитывал, потому что бомба хоть и покинула сбрасыватели, но не взорвалась, в отличие от мелких бомб: видимо, мои пули в ней что-то повредили. А вот со вторым штурмовиком, следовавшим за ведущим, всё вышло как нельзя лучше: вторая очередь – и детонация. Взрыв был такой, что от самолёта мало что осталось, да ещё досталось следующему за ним штурмовику. Видимых следов не было, но пилот явно с трудом выправил машину и аккуратно, стараясь не уронить «юнкерс», повёл его на бреющем в свой тыл, за машиной тянулась едва видимая полоска дыма.