Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 49

— Хорошо, что так всё вышло, и не пришлось везти этого лесника в Сердобск, — сказала она, снимая очки и устало потирая глаза.

Про подаренный мёд мы с Абрикосовым договорились молчать.

— А то ещё завидовать начнут, станут просить отлить в баночку, — вещал водитель, пока ехали. — Нечего! Я в этой поездке год жизни потерял.

Про то, сколько своей жизненной энергии потерял врач, я распространяться не стал. Так что банки мы оставили в машине, и вечером я её оттуда забрал, благо Семёныч ещё возился в гараже. Мёд торжественно вручил Евдокии, рассказав, что это благодарность от лесника Потапенко. И тут же оприходовал пару кружек чайного гриба, который каким-то чудесным образом путь и немного, но наполнял меня той самой энергией, что я тратил на исцеление.

Хор профсоюзов во главе с самим Гришиным прибыл в Куракино воскресным утром на собственном «ПАЗике». На воскресенье у меня выпал выходной, а дежурить мне предстояло в следующую среду, тогда как Евдокия по графику отдыхала накануне, в субботу. Но вечер у неё был свободен, и я заранее похлопотал, чтобы Кузькин выделил нам с ней пару билетов на наши места. На этот раз, правда, за деньги.

— А давай как-нибудь на танцы сходим? — предложил я Евдокии, отдавая билеты, которые она тут же положила в выдвижной ящик трюмо. — У вас тут, говорят, целый вокально-инструментальный ансамбль вживую песни исполняет по вечерам пятницы и субботы.

— Да это наши, куракинские, самоучки, — сказала Евдокия. — А Фёдор Кузьмич инструменты и оборудование им купил… Не сам, конечно колхоз приобрёл. И числится всё это вроде как на балансе Дома культуры, а Кузькин музыкантам попользоваться разрешает. Они, правда, второй год только как в ансамбль собрались, а до того под магнитофон танцевали.

Концерт по случаю Всесоюзного дня работников сельского хозяйства начинался в 17 часов, а я чуть ли не с утра заявился в Дом культуры, который как раз осматривал Гришин в сопровождении Байбакова и Кузькина. Поначалу я держался поодаль, не привлекая внимания, разглядывал Октября Васильевича. С густой, тёмной шевелюрой, высокий лоб, сам тонкокостный, а рядом с ним суетился приземистый Кузькин, и они чем-то напоминали всё ещё популярный в эти годы комический дуэт Штепселя и Тарапуньки. В какой-то момент Кузькин заметил меня, расплылся в улыбке.

— А это наш молодой врач из амбулатории Арсений Ильич Коренев, — представил он меня гостю. — Проходит практику после института.

— Интернатуру, — на автомате поправил я его.

— Интернатуру, — покладисто согласился Кузькин. — Ещё и лекции у нас читает о здоровом образе жизни.

— Очень приятно! — рукопожатие Гришина оказалось на удивление крепким. — И как вам здесь, в глубинке?

— Прекрасно, — не кривя душой, ответил я. — Чистейший воздух, потрясающая природа, люди добрые, открытые…

— Согласен, — кивнул он. — Именно в сельской глубинке бьётся сердце России, здесь берёт истоки русская душа. Вот мы и стараемся в наших песнях отобразить всю красоту и русской природы, и русской души. Придёте сегодня на концерт?

Ответить я не успел, так как услышал голос невесть откуда появившегося Байбакова:

— А-а, вот вы где! А я только с соседнего села вернулся, у них там авария ночью была, трансформатор сгорел, пришлось лично контролировать наладку нового. Потому и не смог лично встретить, Октябрь Васильевич, попросил вот директора клуба.

— Да-да, Николай Фомич нас встретил и разместил при клубе, а пока вот водит меня, показывает своё хозяйство.

Я едва не прыснул, услышав про «своё хозяйство», и представив это немного извращённым умом человека будущего, когда с лёту можно было опошлить любую безобидную фразу. Но сумел сдержаться.

— А вы вот что, Октябрь Васильевич, — взял того под локоток Байбаков. — Давайте после концерта в баньку, а? У нас баня возле пруда знаете какая… Парилка шикарная, вода в пруду проточная, холодненькая, но чистая, что слеза! Нырять после парилки — сплошная благодать! Есть комната для отдыха с бильярдом, стол накроем, посидим, я вам под гармонь, глядишь, спою что-нибудь.

— Так ведь мы же после концерта в Пензу уезжаем.

— Пусть ваш хор уезжает, мы его участникам ещё и подарки каждому дадим. А вас утром я лично в Пензу доставлю, мне всё равно туда ехать на планёрку к председателю Управления сельского хозяйства облисполкома. Ну что, попаримся?

— Тем более посещение бани — это прекрасная тренировка для сердечно-сосудистой системы, ведь во время парения улучшается микроциркуляция крови. Под воздействием высоких температур расширяются сосуды, усиливается кровоток, и улучшается кровообращение, — добавил я, намекая, что за сердце можно не волноваться.

— А, была не была, — махнул рукой после некоторого раздумья Гришин. — Уговорили.

— И ты с нами давай, Арсений Ильич, — неожиданно пригласил меня Фёдор Кузьмич и пояснил гостю. — Это вчерашний студент, но перспективный… Будущий академик! Глядишь, мы с вами у него ещё и лечиться будем. Ты как, Арсений… хм-м… Ильич, не против попариться?

Вот он, шанс, сам в руки плывёт… Ну спасибо, Фёдор Кузьмич! С трудом сдерживаюсь, чтобы не расплыться в улыбке.

— Почему бы и нет? Баню я люблю, и бильярд, кстати, тоже.

На том и порешили, что в 7 вечера я подхожу к бане у колхозного пруда на окраине Куракино. А четыре часа спустя я снова оказался под сводами Дома культуры, на этот раз с Евдокией. В отличие от прошлых визитов в это учреждения сегодня я перед началом концерта провёл свою женщину в буфет, где мы употребили по пирожному и бутылке охлаждённого «Дюшеса» на двоих. Хотя и не были голодны, но в этот раз я сдела такой джентельменский жест.

Про баню я Евдокии сказал сразу, и она не имела ничего против, лишь выразила опасение, что Байбаков меня напоит вусмерть. Однако я пообещал, что напиваться до скотского состояния в мои планы не входит.

Всё-таки русские народные песни — это не то, ради чего я готов заложить душу. Вот «Deep Purple» или «Led Zeppelin»… Что поделаешь, вырос я на них. Можно было бы и «битлов» сюда приписать, но они казались мне слишком уж наивными, что ли… «Пурпурные» и «Цеппелины», да и «Квины», пожалуй — это уже совсем другой уровень.

Тем не менее я бы не сказал, что концерт мне не понравился. Зажигательно спел Байбаков под гармошку, а уж выступление хора профсоюзов под управлением Гришина — это отдельная песня. В буквальном смысле тоже. «18 лет» и «Милая роща» были встречены овациями заполненного до отказа зала. А в финале вообще аплодировали стоя. Ну и мы с Евдокией тоже. Ей очень понравилось выступление заезжих артистов.

Ну а затем мы вернулись домой, где я прихватил свежие трусы (всё ж таки после мытья привык менять нижнее бельё), и отправился искать гостевую баню, как её назвал Байбаков. Я примерно представлял, где это, и в своих предположениях не ошибся.

Бревенчатая баня стояла на берегу живописного пруда, спуск с берега был посыпан песочком, имелась и лесенка с перильцами, уходящая в воду. Правда, в середине октября купаться — то ещё удовольствие, даже для меня, любившего всякого рода контрастные души. Ну да может после парной и впрямь захочется окунуться.

Здесь уже были не только Байбаков и Гришин, но и Кузькин, и ещё какой-то мужик лет за пятьдесят. Как оказалось, парторг колхоза Степан Андреевич Олейник. Судя по всему, опередили они меня ненамного. Баней заведовал юркий, молчаливый мужичонка по имени Гриня (во всяком случае, так его звал Байбаков), уже приготовивший её к использованию. По словам Грини, в парную можно было нырять хоть сейчас. Приготовил он для нас и простыни, в которые можно будет закутаться после парилки и водных процедур.

И расположенный возле окна стол оказался уже накрыт. Отварная картошка, посыпанная укропом и политая постным маслом, маринованные грибы и помидоры, малосольные огурчики, перья зелёного лука, сало с нежными розовыми прожилками, квашеная капуста… В плетёной корзиночке — ломти ноздреватого хлеба. Спиртное было представлено парой бутылок без опознавательных знаков (не иначе местная самогонка). Тут же стояли два стеклянных кувшина с квасом и ещё такой же с клюквенным морсом. Судя по запотевшим бокам кувшинов, только что из холодильника «Юрюзань», стоявшего в углу комнаты отдыха. А посередине стоял обтянутый зелёным сукном бильярдный стол. Шары уже были собраны в пирамиду, а два кия лежали на специальный крепежах по бокам стола. Да-а, давно не брал я в руки кий…