Санитар (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич Страница 5

Немного до завершения текущего этапа операции всего-то и осталось...

Буквально, только пару шовчиков наложить.

Что там на полу анестезиолог с Петровичем делал, мне было не видно. Мешал операционный стол с лежащим на нём пациентом.

— Ну? — операционная сестра смотрела на меня уже нормальными глазами.

Во как! В порядке она уже. Это у них профессиональное. Хоть небо на землю падай, а операция должна быть закончена.

Тут на полу рядом с заведующим отделением я чуть и не оказался.

— Меняемся. Дошивай давай. Делал ведь уже такое под контролем отца.

Сказано это было буднично, как так и надо.

Отца?!!! Какого отца? Чьего? Моего?

Петрович, мой отец?

Я чуть ранорасширители не отпустил.

— Сейчас местами меняемся. Ты мне ранорасширители отдашь и дошьешь. Понял? — операционная сестра продолжала уверенно командовать. Так, как будто на это у неё имелись веские основания и ни грамма сомнения.

Я словно в зомби какого-то превратился. Не выдерживала уже всех этих новостей моя психика.

Однако, совсем с ума сбрендить операционная сестра мне не дала.

— Сережа, в себя приди! Мой папа тебя хорошо учил!

Мой!

Тьфу!

Её!

Петрович — её отец, а не мой!

— Меняемся, — это уже я голос подал.

На полу операционной между тем продолжались реанимационные мероприятия.

После ряда чуть ли не цирковых телодвижений ранорасширители оказались в руках операционной медсестры, а я занял место Петровича. Встал на место оператора.

— Сам всё со столика бери. Иглы у меня уже заряжены, — продолжало осуществляться надо мной руководство.

Я наложил последние два шва. Начал на автомате ревизию брюшной полости проводить. Вдруг там ещё что-то мы просмотрели.

— Стой! Разошелся!

Вид у теперь моей помощницы был такой, что по лбу она меня готова ударить. Зажимом, или чем-то ещё, что под руку попадет.

— Салфетками давай всё прикрывай и другую бригаду ждать будем. В соседней операционной, говорят, скоро заканчивают и они к нам перейдут.

Точно, что-то я не того...

Забыл, что санитар я теперь, а не хирург, у которого за плечами клиническая ординатура и почти пять лет стажа.

— Меняемся обратно, — поступила мне очередная команда.

Поменялись. Я на место ассистента вернулся, а операционная медсестра у столика с инструментами встала. Как ничего и не было. Один Петрович оперировал, а мы ему помогали.

— Молодец, старшина. Почти как там всё сегодня у нас получилось...

Нет, всё же придется мне, похоже, на полу полежать...

Старшина? Я — старшина?

Неожиданно...

Ещё и какие-то общие воспоминания у нас с операционной сестрой имеются? Где-то там мы были. Причем, вместе. Что-то такое случилось, что мне заканчивать операцию пришлось.

Там. Где-то там. Где? Когда?

Петровича из операционного зала после неотложных реанимационных мероприятий уже увезли, рана у лежащего на столе была накрыта влажными салфетками, стрелочки на часах, что висели на стене операционной, продолжали своё движение по кругу.

— Где они там так долго? Давно должны были уже закончить. — операционная сестра звякнула на столике инструментами.

Стоит ведь, со своего рабочего места не сходит. Хоть и отца её в реанимацию увезли. Другая бы всё бросила и убежала. Кремень баба...

— О! Да тут Сережа опять оперирует!

В операционную вошел незнакомый мне мужчина. Его сегодня я в ординаторской видел. Руки он держал на отлёте, беспокоился об их стерильности.

— Что с Петровичем? — задал он вопрос операционной сестре.

— Похоже на инфаркт, — ответила нервно она. — Уханькали работой мужика...

— Иди к нему. Людмила тебя заменит. — хирург кивнул на дверь, из которой как раз входила в операционный зал опять же незнакомая мне молодая женщина.

— Спасибо.

Операционная сестра, с которой нас что-то связывало, чуть ли не бегом сорвалась с места.

Я стоял и держал ранорасширители.

Руки у меня были заняты, а голова — свободна. Это — если со стороны посмотреть. На самом деле я... в свои детские мечты окунулся.

Вроде и взрослый мужик, а вот тут о том, о чем в детстве мечталось вспомнил.

Уханькали работой мужика...

Так операционная сестра о своем отце сказала. О хирурге. Хорошем, настоящем хирурге.

Тратил-тратил он себя на своих пациентов и кончились у него жизненные силы. Свалился с инфарктом во время операции.

Выживет? Нет? Пока сказать трудно.

Операционную санитарочку Марию Васильевну посылали в реанимацию узнать — как он там. Вернулась она с ответом, что стабилен, но это в настоящий момент стабилен, а мы-то знаем, что в любой момент что угодно может случиться.

Хирург как солдат на фронте, его год за три, а то и за пять надо считать. Жизнь всё время на пределе, как по натянутому канату под куполом цирка без страховки он ходит. Вроде сам лечит, а не его, а вот так в конечном счёте получается.

Уханькали...

Не уханькали — сам, по своей собственной воле уханькался. Добровольно и без принуждения.

Так вот — о детских мечтах.

Есть люди хорошие и люди плохие. Так мне в детстве казалось. Всех полутонов и ряда обстоятельств я тогда не замечал, соображения имел не много. Черное — белое. Хороший — плохой. Всё. Точка.

Так вот, мечталось мне тогда научиться от плохих людей хорошим годы жизни отдавать. Взять, допустим, десять лет от плохого и передать их хорошему. Пусть дольше живёт и всем пользу приносит.

От убийцы — милиционеру, от грабителя... тому же доктору.

Вот сейчас бы Петровичу от какого-то плохого человека годы взять и отдать...

Кстати, эти детские мечты определенную роль сыграли, когда я думал кем стать.

Вот и стал. Доктором, хирургом, а потом — санитаром.

Стою сейчас и держу ранорасширители.

Руки — заняты, а голова свободна.

Детские свои мечты вспоминаю...

Глава 9

Глава 9 Где я тут живу?

— Вас, молодой человек, я попрошу остаться.

Незнакомый хирург подмигнул мне.

Весело ему... Петрович в реанимации, а он зубы скалит...

Впрочем, зубов хирурга мне под его маской не было видно.

— Ну, вот и мне честь выпала... А, то — всё с заведующим да с заведующим наш санитар-орденоносец оперирует...

Хирург опять мне подмигнул.

Мля... Расподмигивался...

Сменивший Петровича посвистывая проводил ревизию брюшной полости.

Что свистит? Денег ведь не будет...

— Шить, — коротко бросил хирург операционной сестре.

Дренажи он уже поставил. Теперь выходить из брюшной полости надо.

Со стола стреляного мы сняли нормально.

— Не размываемся. — в операционную заглянула голова в белом.

— Что там ещё? — зевнул хирург. Ночь всё же. Все нормальные люди в это время давно уже спят, третий сон видят.

— Холецистит.

— Ну, как всегда — три аппендицита, два холецистита... — шутник-хирург продолжал быть в своем репертуаре.

— Жив ещё? — это уже ко мне его вопрос был обращен.

— Жив, — отозвался я. — Почти.

В моей голове всё вертелось — почему он меня орденоносцем назвал? Санитар-орденоносец — так и сказал.

— Никого больше не зовите. Мне Сережа поможет, — объявил хирург состав операционной бригады на холецистэктомию.

Голова в белом покинула пределы операционной.

Мы поменяли перчатки, хирург ещё покурил с зажима. Я такой вольности себе не позволил.

Уже посветлу я выполз из операционной. После холецистита, хирург как накаркал, была ещё аппендэктомия.

— Кожу сам шей. — хирург так в очередной раз зевнул, что чуть челюсть себе не вывернул. — Сил уж моих нет...

У него их нет, а у меня есть?

Оказалось — были.

— О, хоть сейчас на портняжную выставку, — сказал стоящий напротив меня и опять подмигнул.

Что, глаза у него ещё мигать не устали?

Спина у меня не гнулась, плечи болели, роба — хоть выжимай.