Плюшевый: кулак - Сергей Александрович Плотников Страница 5

— Если бы их было больше, я бы с ними не справился… — задумчиво протянул я.

Давай, лови наживку…

— Если бы их было больше, их бы не пропустила охрана! — резко отозвался отец. Ага, повелся. — Они просочились через нашу слепую зону. Уж я разберусь с тем, кто это допустил!

То есть охрана все-таки была, просто снаружи. И «зевнула». Или ее подкупили. Зарубка на память: нужно будет потом узнать, как ведется расследование. Если у них тут война школ или кланов, такая халатность в отношении охраны наследников не должна допускаться. Возможно, сейчас полетят головы.

Да, и кстати. Почему отец не заботился о безопасности остальных детей? Одеты они были примерно как я и Герт, на том же уровне качества тканей и пошива. Или костюмы в данном случае — выданная Школой униформа для конкретных занятий, например, для бальных танцев? Тогда дети могут быть из разных сословий. Это заодно объяснило бы, почему только одна девочка, кроме Герта, рисковала со мной говорить. Может, ее статус повыше.

Подумав, я спросил так:

— Мастер-наставник, а если бы нас убили, что стало бы с остальными детьми? Вороны их не тронули бы? Потому что поединок?

Тут Герт аж прыснул от смеха, и даже «отец» усмехнулся.

— Ты что, Лис? — спросил Герт. — Конечно, всех бы перебили! Так всегда делают.

— Да, — сказал «отец». — Поединок нужен был, скорее всего, потому что этот недоделок-Ворон красовался перед своими. Даже если это слабые, начинающие ученики, которые только недавно присоединились к нашей школе — все равно в таких случаях конкуренты стараются выбить всех. Чем больше убитых — тем больше урон для чести.

Да, все верно: униформа и разные сословия. А детские жизни как таковые, выходит, «отца» и даже Герта вообще не волнуют? Весело тут у них.

— Я просто подумал… — смущенно сказал я в рамках отыгрыша «я такой милый маленький мальчик». Фразу заканчивать не стал, так аутентичнее. — Извините.

— Похоже, тебя и впрямь сильно приложили, — озабоченно сказал «отец». И тут я дождался первого прямого проявления заботы с его стороны: он протянул руку и положил ее мне на лоб. Ладонь у него была теплая, шершавая и непривычно большая. А прикосновение очень мягкое.

— Жара нет… — пробормотал он. — Может, к лекарю сводить? Голова не кружится?

Как я и думал, сына он любит, и не только как будущего продолжателя своего дела. Что ж, хорошо для меня, плохо для него.

— Голова не кружится и не тошнит, — отрапортовал я. — Слабости тоже нет.

Свидания с местным лекарем лучше избегать подольше! В голове у меня тут же всплыли замечательные методы лечения доиндустриальных эпох — от пиявок до свинцовых таблеток.

— Ну что ж… хорошо, если так.

Едва «отец» это сказал, как мы почти сразу и приехали — дорога оказалась очень короткой. Увы, разговор с ним и двоюродным братом не давал мне возможности глазеть в окно. Я лишь мельком и краем глаза отмечал более-менее обычные сельские пейзажи и скудные постройки. Потом — дорожка, посыпанная гравием, которая окончилась непосредственно перед крыльцом еще одного особняка.

Когда мы вылезли из повозки, я постарался как можно лучше запомнить облик поместья (по крайней мере, его фасада), чтобы обдумать на досуге. Первое, что мне бросилось в глаза при беглом осмотре: отсутствие архитектурной преемственности. Облик дома, хоть моментально считывался, как «старинный», нельзя было отнести ни к одному из стилей, которые я прилежно зубрил в школе и в университете, получая классическое гуманитарное образование. Окна длинные, а не высокие, хоть и закругленные сверху. Нижний этаж каменный, второй и третий деревянные. Крыльцо с широкой плоской террасой вдоль всего фасада, тоже деревянное. Высокую четырехскатную крышу венчает то ли небольшой купол, то ли маленькая мансарда, снизу не видно. И на верхушке этой мансарды — желудь на шпиле. М-да.

— Лис, тебе особое приглашение нужно? — спросил мастер-наставник с непередаваемой интонацией всех родителей во все времена.

Пришлось отложить сбор материала и двинуться за родственниками.

За массивной дверью оказалась прихожая — не то, что ожидаешь от особняков. Длинная и узкая, с лавочками для переобувания и шкафами. И мы даже переобулись! Сняли уличную обувь — у меня и Герта почти одинаковые кожаные туфли с пряжками, у «отца» — кожаные сапоги, — и надели мягкие войлочные сапожки вроде унт. Мне стоило некоторого напряжения определить, какая из нескольких пар, подходящих по размеру, мои. Я намеренно замешкался, посмотрел, что наденет Герт. А он выбрал те, на которые были нашиты дубовые листья. После этого мне оставалось только взять единственную пару, на которой имелся схожий орнамент.

Уже в этой мягкой обуви мы прошли из прихожей в коридор, тоже с полированными и очень чистыми полами (в прихожей пол был грязнее). А оттуда — в гостиную.

И снова культурный шок: гостиная совершенно не вписывалась в эстетику позднего средневековья или ранней промышленной революции, как я ее себе представляю. Светлые беленые стены, кое-где с ненавязчивым растительным орнаментом (дубовые листья и желуди, разумеется!), везде строго деревянная мебель с лежащими на ней подушками — довольно элегантная, но нигде нет диванов, оттоманок, кресел или даже мягких стульев, только дерево плюс подушки. На полу при этом несколько мягких ковров, с разным орнаментом, но в общей цветовой гамме.

Однако запнулся на пороге я не из-за того, что интерьер мало напоминал ожидаемый. Или, точнее, слишком уж напоминал стили, которые иногда входят у нас в моду — хотя удобные диваны и кресла даже самые записные дизайнеры обычно сохраняют. Просто в комнате находилась женщина, в которой я без всякого труда определил мать моего «донора» — они были похожи.

Не слишком, не чрезмерно, но одинаковые рыжие волосы, одинаковые овалы лица и подбородки четко говорили о близком родстве. Женщина сидела у окна за небольшим столиком и что-то шила. Подняв голову, она сощурилась против света, потом вскочила.

— Милый? — удивленно спросила она. — Герт? Лис? Почему вы так рано? Что-то случилось?

Женщина была совсем молодой, не старше тридцати, невысокой, довольно полной — но не в отталкивающем ключе, а скорее как персонаж плакатов для дальнобойщиков. Уютная милота, с ямочками на щечках и здоровым румянцем. Как говорил один мой приятель, «в таком бюсте хочется зазимовать». Она взволнованно и озабоченно смотрела на нас, ожидая ответа.

— Да, случилось, — фыркнул «отец». — Случилось, что наш сын чуть было не опозорил Школу!

Он упал на стул возле длинного стола и