Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая - Алексей Леонидович Янов Страница 51

принять предложенный пост и, «засучив рукава», деятельно взяться за работу. А потрудиться было над чем. Армия, предложенная Фонвизину, пока еще не являлась армией в полном смысле этого слова. На добрую половину она состояла из добровольцев и призывников еще не прошедших даже месячного курса обучения, а потому не имевших ни малейшего понятия о военной службе. Многие из них никогда ружье в глаза не видели, не говоря уже о более сложных строевых маневрах. И теперь на Фонвизина возлагалась обязанность обучить эту толпу и постараться придать ей хотя бы видимость военной организации. И дело было не только в индивидуальном обучении необстрелянных солдат, а в создании нового армейского механизма, к слово говоря, обучить которому предстоит и регулярные армейские части вместе с гвардией.

Дело в том, что под давлением Головина, войска словно шелуху, сбрасывали все лишнее и ненужное, еще до недавних пор считавшееся чуть ли не основой основ всей пехотной тактики. «Новое оружие Головина» – пули и винтовки перевернули сознание не только Фонвизина, но и абсолютного большинства генералов, включая военного министра Бока и начальника Генштаба Волконского, имевших честь присутствовать на февральских военных учениях, где отрабатывалась новая тактика ведения боя, подробно разбирались тактико-технические данные новых винтовок, старых винтовальных и гладкоствольных ружей и штуцеров, серьезно изменившие свои характеристики вследствие применения новых гладкоствольных и нарезных «расширительных пуль». Головин, а вслед за ним и генералитет Петербургской республики, тайком удивляясь сами себе, стали противниками «хитроумных, но с появлением винтовок бесполезных и даже вредных строевых маневров», как говаривал Головин, превратившись в сторонников рассыпного строя и дальнобойного «огненного шквала».

Но чтобы обучить даже такой «упрощенной тактике» людей, впервые надевших военную форму, требовалось много времени, по крайней мере полгода, а то и больше. Но именно этих нескольких месяцев у Фонвизина и не было. Головин, скептически относясь к силам южан и особенно на них не полагаясь, требовал взять первопрестольную уже этим летом, не позднее августа. И это при том, что на данный момент времени, войск у монархистов было чуть ли не в пять раз больше, чем у северян, и раза в два-три больше объединенных революционных сил Юга и Севера! Но Головин сам верил в успех новой «военной машины Севера» и заражал этой уверенностью всех прочих.

***

Жил я не только сиюминутными правительственными, военными и производственными делами, но и, не теряя попусту время, занялся одним далеко идущим политическим проектом, а именно – приступил к партийному строительству! Действовал по большей степени пока еще только на «низовом уровне», специально не привлекая к этому делу вечно чем-то занятых членов Правительства и военнослужащих-декабристов – в массе своей сейчас пребывающих на линии фронта. «Окучивать» я начал прежде всего столичную бюрократию, правильных и говорливых солдатских депутатов, ну и наиболее активных выходцев из мещанской среды, рассчитывая сделать всех этих деятелей одним из главных двигателей своей партии – НПР – «Народная партия России».

Первый съезд НПР проходил 7 мая в ныне национализированном Таврическом дворце, здесь же, кстати говоря, планировалось провести созыв Учредительного собрания, а затем перепрофилировать дворец в здание Государственной думы. Во всяком случае, мой приятель Ф. Н. Глинка – военный губернатор Петербурга, ничего против таких идей не имел, соглашаясь, в случае чего, перевести дворец в республиканскую собственность, списав его с баланса городских властей. Ну, кто бы сомневался.

- Уважаемые коллеги, однопартийцы! - громко и в некоторой степени экспрессивно приветствовал собравшуюся во дворце публику Лев Пушкин, здесь и сейчас выполняющий функцию председателя оргкомитета. - Позвольте мне пригласить занять почётное место на трибуне человека, которым гордится вся свободная Россия! - Пушкин выдержал паузу, и две тысячи делегатов съезда плотно забивших рассчитанный на 700 человек зал повинуясь жесту Пушкина дружно обернулись к задним рядам, откуда из приоткрытых дверей уверенной походкой выходил всем известный человек.

- … Иван Михайлович Головин, лидер нашей партии и … всей демократической России! - вслед за этими словами настоящего шоумена Льва Пушкина, зал взорвался радостными криками и аплодисментами. Несмотря на предпринятые мной вялые попытки урезонить собравшихся, бурные овации, устроенные в мою честь, не смолкали еще несколько минут.

Родной брат всем известного русского поэта имел феноменальную память и обладал потрясающей работоспособностью, в периоды, когда не дурковал, поэтому к должности главы своей администрации я на него навесил ещё и обязанности председателя оргкомитета первого партийного съезда, и Пушкин, судя по заведенной толпе моих однопартийцев, прекрасно справлялся со своей новой ролью. Кстати говоря, в НПР вместе со своим братом он вступил одним из первых. Александр свет Сергеевич Пушкин сейчас трудился на идеологическом фронте в министерстве по делам СМИ, помощником у Рылеева. Рылеев тоже стремился попасть в НПР, но с ним пока полной ясности не было, хотя Мордвинов, также, впрочем, как и Каховский, Канкрин, Бок, да и вообще абсолютное большинство министров Временного правительства симпатизировали мне и моей деятельности на посту главы этого самого Правительства. Но, как и следовало ожидать, без "вшивых овец" не обошлось. Вслед за мной Трубецкой, Сперанский, Муравьев, Батенков тоже начали "мутить воду" создавая собственную партию и потихоньку начинали обзаводиться сторонниками. Но занимались они этим не в ущерб службы и исправной работы Кабинета министров, в основном в выходные и праздничные дни и во внерабочее время. Мы с ними на этот счёт заключили негласное "джентльменское соглашение". Да и вообще, все эти постепенно разворачивающиеся политические процессы носили пока ещё кулуарный, скрытый от широкой общественности характер. Подконтрольные Рылеева СМИ начавшиеся на политическом фронте треволнения и подковерные интриги в печати не освещали никак, потому как других, не менее актуальных тем хватало с лихвой.

- … предлагаете ввести армейскую субординацию или превратить формирующуюся партию во что-то вроде масонской ложи? – поинтересовался один весьма сообразительный чиновник городской Управы, выходец из крестьян.

- Да! В чём-то подобном мы действительно нуждаемся. Демократическая, я бы даже сказал анархистская структура, что у нас некогда наблюдалась в "тайных обществах" для серьезной политической борьбы малопригодна.

Обвел взглядом собрание, присутствующие внимали моим словам, как будто слушали откровения свыше.

- Предлагаю уважаемым членам партии подумать над тем как лучше всего структурировать нашу организацию, ввести в ней иерархическую властную структуру, а уж потом можно будет писать Устав и прочие программные документы партии.

- Конкретнее, пожалуйста, Иван Михайлович, что вы можете предложить? - специально подначивал меня Глинка.

- Лично моё мнение по структуре нашей