Столичный доктор. Том II (СИ) - Вязовский Алексей Страница 51

— Давление?

— Сто на пятьдесят.

— Давай носилки, поехали.

Еще и оперировать пришлось в одну пару рук — первая бригада умчалась на вызов, а Моровского нет — осваивает новую подстанцию. Поколебавшись, позвал за операционную сестру Вику — она уже вполне неплохо справлялась, но опыт надо и дальше нарабатывать. Тут набор инструментов минимальный понадобится, в крайнем случае и пальцем покажу, что надо.

— Выживет? — коротко поинтересовалась Талль, когда мы усыпили родильницу.

— Прогноз не очень благоприятный, — вздохнул я. — Гнойное воспаление. Видишь, дамочка в теле — тоже не совсем хорошо, болезни есть куда ползти. Хотя молодая, организм сильный… Может, и выкарабкается.

Сделал разрезы, поставил дренажи. Вытекло, конечно, немало. Стрептоциду не пожалел, что называется с «горкой». А дальше посмотрим.

— Значит, тебе нравятся крупные женщины? — Вика лукаво взглянула на меня из-под маски.

Я тоже посмотрел на девушку, на ее фигуру. Мне кажется, или Талль слегка так раздалась… вширь? Особенно в районе бедер и чуть повыше. Нет, талия еще есть… Тут меня прошиб пот.

— У тебя… случаем нет задержки?

Конечно, в постели я был максимально аккуратен. Но после любовных игр никогда нельзя быть на все сто процентов быть уверенным в итоговом результате. Бывает, что этот итог может сильно удивить.

— Что это вы, доктор, мокрый весь? — засмеялась Вика. — Вам промокнуть пот?

— Промокни, — покивал я. — Так что там насчет моего вопроса?

— Задержек нет, есть любовь к сайкам и ватрушкам, что делает наша повариха, — Талль вздохнула, промокнула мне марлей лоб. — Но ты тоже не расслабляйся

Вот уж чего я делать точно не буду — так это расслабляться. И так ходишь постоянно по дощечке — слева водоем с акулами, справа — с крокодилами. И пираньи то и дело выпрыгивают из воды и пытаются в тебе вцепиться.

Больную отвезли в палату, маленькую гнойную операционную начали обрабатывать после процедуры, а я снова пошел в кабинет — почту разбирать. Может, там еще и от графа Толстого письмо лежит? Но увы, послание было от неизвестного мне господина Карамышева. Написано было на восьми листах убористым, хоть и вполне разборчивым почерком. Это была песня. Можно издать для студентов как пример жалоб ипохондрика.

«Уважаемый главный врач! Господин Баталов! На вас одна надежда, потому что в газетах пишут, что вы самый лучший специалист. Позвольте изложить свои жалобы. Пишу к Вам на первый раз кратко, ибо как-то совсем неслыханно болен. Мало того, что целую ночь не спал, но восемь часов кряду, сидя на стуле, дышал совсем плохо. Очень я слаб, и мой доктор г-н Авдеев помогает мне мало. Я бы сказал, что совсем не помогает. Назначает всё новые лекарства, хотя, сказать по правде, от старых никакого толку. Кашель у меня усилился и какими-то приступами раз восемь в день почти по часу. Отделения густые. Перед сном и утром после сна очень тяжко».

Красавец, если он по восемь часов в день кашляет, и еще столько же плохо дышит, то когда хоть письма пишет? Доктору Авдееву мои сочувствия, конечно. Так, что там дальше? Мне даже интересно стало. Ставлю на сердце, головные боли, и поясницу.

«Мое здоровье до крайности плохо. Просто надоело. Советуют на воды поехать, для воздуха. А в средствах я ограничен. Главным образом, сердце угнетено, и причина этого явления, сколько могу судить, заключается в акте передвижения, которое всегда действует на меня угнетающим образом. Вообще со мной что-то творится. Слова забываю. Хочу сказать: дайте шляпу и не могу вспомнить слово. Боюсь, чтоб не кончилось нервным расстройством. И когда пишу, сознаю, что совсем не то слово под перо попало, а настоящего найти не могу. Никогда этого не бывало».

И это только третий лист! Но всё еще нет головных болей!

«Я нахожусь в таком состоянии угнетения, как редко бывало. Приезжайте ко мне и вылечите».

Гад, про поясницу ничего! Я сам себе проиграл!

Вот она, обратная сторона известности: начинают доставать городские сумасшедшие. И сельские тоже. Если бы у них на конвертах специальная метка стояла… Так нет, придется вскрывать. Этот про здоровье рассказывает, другие просят материальной помощи, третьи угрожать начинают, четвертые предлагают волшебные изобретения и зелья. А иногда всё сразу.

Слабовольно отодвинул в сторону стопку непрочитанных. Положил перед собой то, что подписано А. П. Чехов. Я даже взял лупу — посмотреть на подпись. Не знаю, что собирался там увидеть… Прямо бери и вставляй в рамочку, вешай над входом в кабинет. Нет, надо же… Сам Чехов! Антон Павлович за свою жизнь столько всего сделал для простых людей — некоторые за десять жизней столько не сделают. Даже если оставить в стороне его литературную и театральную деятельность — бесплатно лечил в Мелихове крестьян, во время холеры работал врачом, обслуживая двадцать пять деревень… И встречусь с ним скоро!

Уж как зарядило в одно место, так и катаемся. Опять купеческие края. Улочки здесь похожи одна на другую, ничего выдающегося, кроме разве что Большой Алексеевской. Только и счастья — минут за сорок пути можно даже поспать при желании. Кстати, надо разобраться, почему бездельники с Рогожской заставы у себя под боком вызова не обслуживают. Чем они занимаются? Я все простить могу, кроме тех случаев, когда мне работать приходится из-за этого. Так что ждите, ужас, летящий на крыльях ночи, несется к вам. Всех разоблачу!

А вызов совсем не веселый. Встретил нас сам больной, предварительно загнав в будку здоровенного лохматого пса. Какой-то яркий представитель породы «русская дворовая», бабушка которого явно согрешила с кавказцем. Может, и мама тоже. С первого взгляда я даже не смог определить примерно возраст пациента. Худой, сутулый, невзрачный совершенно. На голове волосы жидкие, бороденка неухоженная, торчит во все стороны. И одежда — поношенная до крайней степени, сквозь штанины подштанники просвечивают. Похож на язвенника. И ситуация типичная: наверняка съел чего-то, вот и мучается. Боли в эпигастрии, тошнота, рвота, изжога. Ничего хорошего, верю. Но что же сразу столько претензий предъявлять? И ехали долго, ему пришлось ждать нас незнамо сколько. И помощь оказать не в состоянии. Извините, гражданин, но язва у вас лет двадцать, судя по вашим рассказам. Вы самостоятельно налупились всякого аптечного барахла, из которого я бы оставил только капли с экстрактом красавки, да и то, в гораздо меньшей дозировке. А теперь требуете волшебную таблетку здоровья. Чтобы утром проснуться, и опять молодой, красивый и полный сил.

А проклятый докторишка только щупает живот, заставляет показывать язык, и интересуется стулом и временем возникновения болей и тошноты. Всякие блестящие штучки, типа шпателя, и процедура измерения артериального давления на пациента никакого воздействия не оказали.

Начал расспрашивать его о питании. В это время других способов кроме диетотерапии почти нет. Никаких блокаторов протонной помпы, препаратов висмута и прочих привычных штучек. Если операция — то только большая, модификации Бильрота под номером один и два. И да, про эндоскопию тоже надо забыть. Как там того открывателя хеликобактер фамилия? Жаров? Миронов? Точно, надо пить таблетки для памяти. Морозов, во!

Простые вопросы из серии «Как и чем питаетесь?» вызвали бурю негодования. Бедный несчастный вдовец не в состоянии нанять кухарку, вынужден питаться из трактира, а тут приезжает какой-то коновал, и вместо лечения начинает интересоваться, что у него на обед было!

Короче, до рекомендаций по диете дело не дошло. Нам показали на дверь, и вытолкали чуть не взашей. Сопротивляться, конечно, смысла нет. Лучше потерпеть, претензий меньше будет. Впрочем, на меня большей частью могут пожаловаться только главному врачу Баталову.

Не успела за нами закрыться калитка, по двору забегала собака. Первым делом песель бросился на забор.

— Евгений Александрович! Я на вызове морфий и этот, как его… то… тонометр оставил, — сказал Пеккала, когда мы подошли к карете.