Звезда заводской многотиражки 2 - Саша Фишер Страница 53

Хорошо начался год. Символично, можно сказать. Сначала я с новыми подружками забрались в закрытый парк и накатались там до одури на горке. И стоя, и сидя, и в обнимку, и стоя по одиночке, балансируя на длинной полосе льда и размахивая руками.

Потом парк открылся и моментально наполнился детьми. Как совсем мелкими, в сопровождении родителей. Так и школьниками, которых никто не пас. Вот да... Дети... Здесь с ними никто не носится. Там, в своем времени, недалеко от моего дома стояла школа. И каждое чертово утро весь двор перегораживали вереницы машин, из которых выскакивали дети разных возрастов. А в конце уроков те же машины приезжали их забирать и опять устраивали столпотворение. Причем школа обычная, никакой не пафосный лицей или, там, гимназия с особенным уклоном, куда со всех концов города детей отправляют. Обычная районная школа. А это значит, что везут детей от силы по паре кварталов. Зачем, спрашивается? Эти бандерлоги что, самостоятельно дойти не могут?

Хотя я эти мысли предпочитал держать при себе. Неблагодарное дело – лезть в такие вот дела.

Но вот здесь, в восьмидесятом, ситуация была совсем другая. Никто детей не пас. Они совершенно самостоятельно шарохались, где хотели. Сбивались в разновозрастные стайки, ездили на транспорте, в общем, явно были самостоятельными участниками социума, а не приложением к своим родителям.

В общем, понабежали дети, и мы спешно ретировались из парка. Но телефончик мне Лера оставить успела. Я бы, пожалуй, предпочел, чтобы Таня, но они подруги, так что...

Потом я в распахнутом, несмотря на мороз, пальто и с разгоряченным лицом быстрым шагом домчал до Элис. Застал там своих просыпающихся бездельников, сбегал для них, как самый живой, в гастроном.

Поздравил с Новым годом сестру, посплетничал с ней про родных. Спросил, почему она не пошла. Она фыркнула невразумительное. Но, в целом, в ответе я теперь не нуждался. Сам все видел.

Потом я забрал из этого похмельного царства Лизавету, мы очень романтично прошвырнулись по аллейке проспекта Ленина и погрелись в «Бутербродной» на углу улицы Чкалова.

Потом я вернулся домой к Феликсу. Нужно было принять душ, сменить сначала пропотевшую, а потом еще и пропахшую сигаретным дымом одежду на что-нибудь другое. Поздравить Феликса, опять же. Попить с ним чайку с эклерами, закусить подсохшими бутербродами с балыком. Мы лениво неспешно обсудили наши рабочие планы, а потом, не сговариваясь, закрыли тему, отложив ее на будний день, например, на завтра. Потом Феликс Борисович отправился на новогоднее представление в драмтеатр. Судя по тому, что он загадочно улыбался и намекал, что будет не против, если сегодняшнюю ночь я проведу где-нибудь в другом месте, это был не просто светский выход, а свидание. И у моего приятеля-психиатра что-то там наклевывалось.

Так что я собрался и поехал к Анне. Выклянчив предварительно у Феликса коробочку с эклерами. Кстати, он раскололся, откуда у него в доме все время водится этакое роскошество. Ларчик, как говорится, просто открывался. Эклерами его снабжал один давний тайный клиент, кондитер в кулинарии при ресторане «Новокиневск». Он был тихий алкоголик, и периодически гонял зеленых чертей. Когда это случалось, Феликс спешил на помощь и нечисть изничтожал. Без всякой записи в историю болезни. А кондитер этот, в знак благодарности, исправно снабжал его свежайшими пирожными. Из тех, которые до покупателей в магазине практически никогда не доходят.

В фойе общежития чуть не попался на глаза Егору, но укрылся за широкой спиной в тяжелой собачьей шубе и прошмыгнул на второй этаж незамеченным.

И вот сейчас я умиротворенно смотрел на снежинки и думал, что вот и наступил новый год. Восемьдесят первый. Скоро уже зазвенит будильник, и нужно будет спешно бежать на троллейбус, второе – рабочий день. А после работы наконец-то состоится судьбоносная встреча насчет моего жилья.

Очень хотелось сесть и расписать цели на этот год, как я часто делал в прошлом, которое на самом деле будущее. Но я пока что гнал от себя эти идеи. Хотя бы потому, что сам праздник у меня оказался весьма символичным. Вместе с боем курантов мироздание как будто намекнуло, что пока я вот с этой всей темной историей, которая пока что в единую картинку не складывалась, не разберусь, этот удивительный мир моей советской мечты так и останется для меня как будто за стеклом.

Да что там! С самим собой-то можно было не миндальничать. И всякая эзотерика, вроде мироздания тут ни при чем. Если я не разберусь, меня прикончат. Те же самые люди, которые выкинули меня из окна. Возможно, это именно им Аня должна была передать, что все отменяется. В том, что Игорь звонил перед самым Новым годом именно Ане, я практически не сомневался. Раз однажды они меня уже убили, значит живой я представляю для них опасность, и они обязательно попробуют еще раз. Так что, Жан Михалыч, погоди пока строить грандиозные планы на светлое будущее.

У тебя его еще может и не быть.

– Ваня? – сонно пробормотала Анна из постели. – Сколько времени? Тебе уже пора на работу?

– Пять утра почти, – сказал я. – Так что еще час у нас точно есть...

«Гудит как улей родной завод...», – подумал я, просачиваясь через проходную. Как всегда я заходил вместе с рабочими. Для большинства обитателей административного корпуса рабочий день начинается в девять.

Обычных рабочих эти наши графики выходных дней не касались – станки пахали круглосуточно, стране нужны шины, отдыхать некогда. Впрочем, что-то мне подсказывает, но ночная смена в новогоднюю ночь не так чтобы и сильно перетрудилась. Даже захотелось будущий год встретить на заводе. Сделать репортаж из цехов и курилок о том, как ударно трудятся в новогоднюю ночь рабочие. Черт, вот почему мне раньше эта идея в голову не пришла? Сейчас бы как раз был бы готов отличный материал для статьи...

Я поднялся на свой этаж и увидел, что в сумраке пустого коридора кто-то стоит прямо напротив редакции. Опять Мишка?

Но нет, это оказался не Мишка, а совершенно незнакомый мужик. Я бы даже сказал, дедок. Если бы борода была чуть менее куцей, а волос на голове чуть побольше, то он был бы похож на упитанного, но побитого жизнью Деда Мороза. На лице его явственно отражались следы вчерашнего праздника, но был он уже в том возрасте, когда чтобы заполучить общую помятость и мешки под глазами, вовсе необязательно было всю ночь куролесить, запивать водку пивом и ложиться спать за час