Быстрее империй (СИ) - Фомичев Сергей Страница 53

— Да ведь это «Гавриил»! — произнес Окунев до этого не произнесший ни слова.

— «Гавриил»? — удивился я. — Что могло случиться? Мы же вернули его Бичевину.

Я на мгновение испугался, не случилось ли что с хозяином, раз Кривов решил привести корабль сюда. Но тревожная мысль быстро уступила радости. Нам сейчас «Гавриил» был нужнее. И почти сразу я разглядел на палубе самого Бичевина вместе с неразлучной парочкой — Слоном и Тунгусом.

Но даже теперь сила была на стороне испанцев. При необходимости «Первооткрываетль» в одиночку мог принять бой с одним вооруженным кораблем и одним купеческим. А потом «Гавриил» подойдёт ближе и выяснится, что он ничем не отличается от «Кирилла», за исключением четырех пушек, да и те наверняка установлены на один борт. И тогда Хуан де Орвай может и не стерпеть. Захочет наказать мужичье за блеф.

Видимо такая мысль мелькнула не только в моей голове. Чтобы не вводить испанского капитана в искушение Яшка решил поднять ставки. Его галиот вдруг перестал изображать добычу. Подняв все паруса, «Кирилл» резко пошел на сближение с таким расчетом, чтобы оказаться в зоне сражение вместе с «Гавриилом». Подтверждая безумное намерение капитана, из трюма повалил народ. Много народу. Там были и индейцы, и азиаты, и русские. Люди облепили мачты и заполнили палубу. Они потрясали копьями, саблями, ружьями и что-то орали. Для полноты картины не хватало лишь развевающегося чёрного знамени с перекрещенными костями.

Испанцы решили не рисковать. Пакетботы приняли на борт сухопутный отряд и плечом к плечу, словно два забулдыги, потихоньку направились к югу.

Мы встречали гаврииловцев как героев.

— Нас перехватил Тыналей. — рассказывал Ромка. — Ещё на подходе. Мы встали на ночь в проливе, чтобы не заходить в гавани в темноте. А его разведка следила за водой, боялись диких. Увидели корабль, доложили. Он сам подошёл на лодке и крикнул заранее, а то бы пристрелили с перепугу. Сделал страшные глаза, сказал, что у вас тут война. А у него пушки, которые нужно срочно доставить. Ну, корабль-то не мой, а Иван Степанович точно молодые годы вспомнил, сразу приказал к вам на помощь идти.Пушки прямо ночью же на лодках перевезли. А как рассвело, мы уже из проливов вышли и к вам, значит.

— А ведь едва успели, — заметил я и повернулся к Бичевину.

— Кого на Уналашке-то оставил вместо себя?

— Оставил кое-кого. Но смысла особого нет. Конец промыслам пришел. Выбили всё варнаки. Налетели, как воронье на падаль и растащили.

— Ну это дело поправимое, — пожал я плечами. — Как народу поубавится, то через два-три года восстановится зверь.

— Да хватит уже. Надышался пургами, — махнул рукой купец.

Первое русское кладбище на калифорнийской земле получилось большим. У нас были потери на Алькатрасе, на «Онисиме», но особенно на северной батарее. Одиннадцать убитых и умерших от ран. Ещё двое утонули, их тел мы так и не нашли. Столь крупных разовых потерь мы давно не несли. Во всяком случае под моим руководством. Даже зимняя война на Алеутских островах получилась менее кровопролитной.

Несмотря на то, что никого из погибших я не знал близко, при виде свежих могил мне стало не по себе. Неприятно. Досадно. Я вдруг понял, что вовсе не мечтал захватывать Калифорнию. Она была мне не нужна. Здесь не было ничего, что могло бы стать частью мечты. Пустынные засушливые земли, змеи и землетрясения, болезни и испанцы.

Мы вполне могли бы разойтись с противником мирно. Прочертить так сказать границу по Золотым воротам. Удобный естественный рубеж. Испанцы бы конечно не успокоились, но вряд ли полезли бы сразу дальше на север. Ждали бы удобного момента, копили бы силы, а мы копили бы свои. За нами бы остались и река Сакраменто, и золотоносные поля, и даже пресловутый Форт-Росс.

Фактически мы пролили кровь только ради небольшого полуострова, где в наше с Тропининым время стоял легендарный город, но сейчас это был всего лишь квадрат не очень удобной земли. Квадрат со стороной километров в пять. И это на фоне тысяч километров побережья, которое все еще не освоено.

И было бы ради чего. Но ведь даже владея полуостровом, мы не сможем держать под контролем весь залив. У нас нет и не будет столько людей. Мы и без того распылили силы, а ведь я хотел сосредоточить их на Виктории.

Но зачем огорчать людей? Я промолчал и не стал делиться мыслями даже с Лёшкой. Он был так возбужден первой военной победой, что мы наверняка поругались бы.

В качестве трофеев нам досталось небольшое поле засеянное кукурузой, огород с посаженными овощами. С помощью местных индейцев (мы обещали компенсацию, если они не убьют животных, а передадут нам целыми и невредимыми) нам удалось отловить с дюжину хрюшек, несколько мулов и коз, пару коров и бычка. Это обещало некоторые перспективы.

Я уговорил Варгузина остаться в Калифорнии приказчиком и фактическим начальником владений. Задачей его было следить за испанцами, укреплять форпост, торговать с индейцами, изучать окрестности на предмет подходящих земель под пашню и застройку, а потом и размещать там людей, которых я буду присылать. Взамен я предложил его небольшой ватажке временную монополию на местные промыслы (конкурентов всё одно не было). Калан водился на островках перед входом в залив, в самом заливе, и Варгузин успел оценить возможные объемы добычи. Если не считать речного бобра (весь промен я поставлял в Лондон), калан был единственным зверем, ценность которого всё еще не упала в Кяхте. Так что мы ударили по рукам.

Варгузину мы оставили баркас и одну шлюпку, а также четыре пушки и один фальконет, для салютов. С ним осталось две дюжины добровольцев, в основном старых корешей.

Устроив таким образом дела в Калифорнии, я с большим удовольствием отправился в обратный путь.

Перед самым отплытием мы узнали от индийской эстафеты, что Портола всё же основал свой Монтерей. Мало того укреплял его, как пограничную крепость. туда свозились припасы, собирались войска.

Уже в пути я вдруг подумал, что мы вполне можем получить по шее от родного правительства за самоуправство. Оно сейчас воевало с Турцией, и осложнения с испанской короной были императрице совсем ни к чему. Испания находилась на пути движения Архипелагской экспедиции, её снабжения. Состояние войны могло нанести урон всему делу. И кого схватят за ухо, когда начнут искать виновных?

Тем более что испанцы, само собой подадут стычку со своей точки зрения. Нападение промыслового мужичья на благородных донов. Наши оправдания никого не будут интересовать, нас даже и спрашивать не станут, кроме как на дыбе. От Испании до Петербурга ближе.

Я попытался завести разговор с Тропининым, но он всё ещё пребывал в эйфории, мешающей трезвому взгляду.

— Вот же дураки, счастья своего не понимают, — усмехнулся он.

— О чём ты?

— Возможно, опередив Испанию с Сан-Франциско, мы сохраняем за ней в будущем все прочие колонии в Тихом Океане. Ведь именно отсюда испанские острова один за другим будут прибирать к рукам американцы.

— Это всё что тебя сейчас волнует? — разозлился я.

— А что?

— Ты подумай о нас. Мы бросили карты на стол, притом, что до сих пор фактически блефовали. Раньше испанцы только подозревали о нашем продвижении, а теперь столкнулись нос к носу. Допустим, получив по зубам, они дрогнули от неожиданности, но вскоре станут искать возможность отыграться. И, мало того, от испанцев весть разнесётся дальше. Очнутся англичане, а их флот не чета испанскому, засуетятся голландцы.

— Не преувеличивай. Сюда не ближний свет добираться. А здесь тысячи километров береговой линии.

— Допустим, Викторию они не обнаружат, — согласился я. — Там у нас такой лабиринт из островов и проливов, что и флота не хватит всё обыскать. Но что если они высадятся в устье Колумбии или ещё где-нибудь? А значит, нужно стахановскими темпами столбить участки. Ставить посёлки в каждой удобной бухте, в устье каждой мало-мальски приличной реки, подниматься по ним до истоков, ставить посёлки на каждом островке, на всём побережье протяжённостью несколько тысяч миль. А где взять на всё людей, денег? Да и собственная империя начнёт присматриваться к обретённым дуром землям.