Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным - Виталий Хонихоев Страница 59

— Сакура! — стучит она в дверь ванной: — а ну возвращайся немедленно! Завтрак стынет! — за дверью раздается хлопок и через некоторое время — дверь открывается, и Сакура с невозмутимым лицом проходит мимо Юки. Конечно, думает Юки, конечно, опять моталась на свой плотик с унитазом, еще, наверное, и поела где-нибудь в каком-нибудь из своих святилищ, благо их по Бартаму сотни разбросаны и везде в чашах для подношения — сладости, сладости, сладости. Уж она и боролась с этим в бытность свою Императрицей — ничего не помогает, народу приятно такие вот подношения ей делать, а она их еще и поощряет…

— А ну стоять! — командует Юки и Сакура замирает на месте. Юки делает к ней шаг и аккуратно отцепляет от ее пижамы красно-синего жукокраба, стараясь взять его так, чтобы не пораниться о ядовитые жала на сегментном хвосте. Бросает жукокраба в баночку из-под крупы и закрывает крышкой. Трясет банкой перед глазами у Сакуры, пытаясь пробудить в ней совесть. Занятие бесполезное и делает это она скорее по привычке, нежели действительно надеясь достучаться до средоточия совести в ее подопечной.

— Опять? — спрашивает она: — а я говорила — не порти аппетит перед едой!

— Привет! Классный сегодня денек! Погодка будет — отличной. Солнце так и светит! — в кухню влетает Йошико Ким, Темная Императрица Тринадцатой Школы и ее одноклассница. К Ким у Юки весьма сложные чувства. Раньше она и знать ее не знала. И не горела желанием. Однако судьба свела их вместе и тогда Юки смогла произвести впечатление на спортсменку. Потому что к моменту как ледяной Молот Справедливости обрушился на идиотов из братства, осмелившихся поднять руку на Йошико — на счету у Юки уже было… много чего. Так что как-то сразу сложилось не только и не сколько дружба, сколько соперничество. И Юки честно признавалась себе, что Ким — намного сильнее ее в энергетическом плане, более уверенная в своих силах, более бойкая и яркая. И если бы не вынужденная командировка в Бартам, давшая ей опыт целой жизни — она бы до сих пор считала Ким своей соперницей. Но не сейчас, не после Бартама. Не после Славного перехода через Челюсти Северного Пика и Семидесятидневной Войны, не после того, как она своими глазами видела как чадили удушливым дымом броненосцы Алой Империи и драконы Пэны кружили над местом битвы в поисках уцелевших рыцарей, не после того, как она видела своими глазами, в кого превратилась ее Адияна и ее дети, подумать только, у нее были дети! И внуки. А еще и те и другие выросли редкими сволочами… власть развращает.

Не после того, как она поняла, что она и ее любимая страна, ее вторая родина — слишком разные и вернуться туда, где молодость бросала ее в безумный поход, в штыковую атаку, на ледяные пики Северной Челюсти — невозможно. Она до сих пор не понимает, как именно ей вести себя здесь и сейчас, продолжать играть роль школьницы? Возможно ли это в принципе? Именно поэтому у нее нет и однозначного ответа на вопрос — как она относиться к Йиошико Ким…

— Ого! — реагирует на жукокраба в банке Йошико, бросает свой портфель на стул и забирает банку у Юки: — ты смотри какая прелесть! Одновременно и паук и скорпион и нога мертвеца с плесенью! Какая красота! Можно я его себе оставлю?

— Нет. — тут же реагирует Юки и забирает банку с жукокрабом у Йошико: — нельзя. Кто его знает, где оно шаталось и чего жрало. И вообще, Австралия вот уже почти сто лет на ушах из-за каких-то кроликов, а ты вот это собралась дома держать?

— Ой, да ладно тебе! Зато такой вот прелести ни у кого нет. Ну дай подержать! — Йошико делает умильные глазки и хлопает ресницами: — ну пожалуйста!

— Вот. — Юки ставит банку на стол: — смотри, но не притрагивайся. Я после школы попрошу Акиру-сан это в крематории сжечь.

— Что?! Ты жестокая, Юки-тян! Как так можно с живым существом?! Вон, посмотри, какие у него глазки умильные! Ути-пути, пути-пути! Кто такой красивый? Кто такой милый?

— Это не глазки. Это милые яйцеклады. Жукокрабы так размножаются — впрыскивают яд и кислоту в тело жертвы, пополам со своими яйцами. Милыми и прелестными. — поясняет Юки, вспоминая, что она знает про жукокрабов и их повадки: — если не вырезать яйца из тела, то на третий день лихорадка начинается, а через еще два дня…

— Человек умрет? — округляет глаза Йошико. Юки мотает головой.

— Нет. Через два дня все проходит. И год, два, три человек живет как обычно. Только вот все чаще его к морю начинает тянуть, он сидит на берегу подолгу, или в плавание отправляется… а если такой возможности нет — то в ванной топиться. И вот как утопиться — так из его тела маленькие жукокрабы и полезут. Из всех отверстий… а вообще, если до приличных размеров дорос, то можно их с лепестками мирта крепко посолить и отварить, недолго, минут пять буквально — и довольно хорошая закуска получается. С элем так вообще замечательно, особенно хвосты у них вкусные… там ядовитое жало отламываешь и все. И требуху есть нельзя, она горькая, желчь у них больно отвратная. Желчь эту можно в красильном деле использовать, только ее разводить надо сильно. И яд сцедить, но яд у них бесполезный, так, только жжет сильно, да конечности замертветь могут. — говорит Юки и с удовольствием видит, как Йошико слегка зеленеет лицом и отодвигается от банки на столе. Жукокраб в банке царапает стекло и пытается вылезти наружу. Сакура сидит за столом и намазывает себе джем на кусок тоста. Сладкоежка, даже суп не выпила. А она ведь специально пораньше встала, чтобы супа и риса отварить и рыбки пожарить.

— А… ты откуда это все знаешь? — спрашивает Йошико, изучая тварь в банке: — прямо как профессор по жукологии этой.

— Во время войны против демонов с желтыми баннерами — мы как-то дошли до берегов Бескрайнего Моря… ну там один старый рыбак рассказывал. Там в портовых тавернах вообще в порядке вещей копченные или вяленные хвосты таких вот жукокрабов продавать. — отвечает Юки: — а он какую-то легенду рассказывал о том, как в