Фарход Хабибов - Из дневника "Попаданца", Необычный попаданец в 1941г Страница 6

- Военврач 2-ранга Калиткин. (а я думал Чехов)

- Военинженер 2-ранга Прибылов. (совсем блин не СердюкоФФ)

- Все ясно товарищи? Теперь пробегитесь по командирам (танкистам и летчикам), сигнал для нападения мой крик - Бей гадов.

Минут через пять моя сводная команда из военинженера и военврача, доложили о том, что командиры и бойцы готовы и все в курсе про сигнал.

Тем временем, неспешно перебирая ногами и успешно пыля, мы уже подошли к многократно упоминаемому сужению, и я сказал военинженеру, -

- Ну щас те будет плохо, - и ударил его под дых, (подляво по полной конечно, а вдруг он сыграл бы плохо, наш Станиславский не скажет не верю, тупо постреляет), тут хрен дубль сделать даст унтер. - А теперь давай валяйся на здоровье, товарищ доктор на исходную.

Инженер упал воздуха ему, конечно, не хватало, я его на выдохе поймал, колонна прошла и к нему подбежал военврач. Военврач стал делать видимость медпомощи, и я пошел к ним, типа -"вставайте, товарищи".

- Херр Официр, тут человеку плохо очень нихтгутно.

Унтер подошел, и передергивая затвор вглядывается в лицо военинженера, вот он на расстоянии вытянутой ноги от меня, кричу,

- Беееееей ГАДОВ!

И с первым словом двигаю сапогом унтеру по яйкам, военврач молодец обеими руками схватил автомат, и тут военинженер пытается, снизу размахнувшись сапогом шандарахнуть белокурую бестию по телу (тоже мне рязанский брус ли). Выдираю у него и врача автомат, и задком МП-шки, бью унтера по голове, пилотка слетает, а военврач пасть открыл и тупо смотрит, инженер грамотно держит руки немца, остальные убивают голыми руками конвоиров. Блеааать раздается все-таки несколько выстрелов.

- Товарищи бойцы, поднимаем раненных, убитых, своих и немцев, да бегом с дороги, в лес отбегаем метров на 500-600 и отдыхаем.

И вся толпа дружно громыхнула в лес, как мигранты (земляки мои) от ФМС России, во время шаловливых наездов на несговорчивого работодателя (ну да земляки мои, и их судьба ФМСникам пофиг).

И вот сидим и лежим все, дыша как паровозы, немцы капитально добиты, часть погибла от асфиксии, часть от перелома шейных позвонков, большинство же от удара по черепу тупым твердым предметом (кто чо нашел тем и херакнул), все 24 с унтером. У нас теперь 24 карабина, 12 гранат немецких (почти как бейсбольные биты блин), один МП-40 (или 38 хер его знает я не спец). А у нас четверо убитых, трое раненных и два тяжело раненных, один в грудь, другой в живот.

Военврач осмотрел и шепчет мне в ухо:

- Обоих или срочно в госпиталь, или не жильцы.

- Товарищ Калиткин, увы, но тут у нас госпиталя точно, нет.

- Тогда не жильцы.

- Ну, облегчи им боль хоть военврач?

- Чем, из лекарств у меня лишь руки да мат.

- Ну да ты прав, прости военврач.

- Что же делать? - спрашиваю у врача

- Пусть лежат, добить у нас руки не поднимуться, сами умрут, этот через минут пять, а тот через полчаса - при этом у чеховца, даже дыхание не изменилось, врачи такие сукистые люди, ни хера им не жаль нас людей.

- Немцы, - говорит кто-то сзади, - мотор шумит, наверно машины, на танк не похоже.

- Пятеро быстро надеть форму противника, и ко мне, - командую я.

Рядом становится пятерка шустряков, ну и среди них как Онищук, так и наш друг сознательный киргиз.

- Как тя звать? - спрашиваю я у него.

- Рядовой Болотбек Мамбеткулов.

- Спасибо брат Болотбек, но поменяйся с кем-нибудь одеждой, ты какой-то ваще оригинальный немец получаешься, вот если б это был Халхин-Гол. Болотбек понял и проникся, и меняет форму цвета фельдграу, с каким-то более немцеподобным товарищем, на нашу родную РККА-шную хаки. И мы впятером идем к дороге.

Почти в традициях "Кавказской пленницы" перегораживаем дорогу, тока нас не трое, а пятеро, и посередине не Вицин, а целый Онищук. На дороге в метрах 100 от нас гремит опель - блитц, машина подъезжает к нам, мы стоим так красиво, что эсесовцы в "17 мгновениях" обосцались бы от зависти. Машина тормозит, дверца с стороны пассажира открывается и на дорогу вываливается немецкий офицер, и лопочет что-то нам (мат конечно, на фатерландском), я подхожу к нему навстречу, мигаю глазом Онищуку, потом приговариваю,

- Петро, гранату в кузов, - и выдохнув, бью офицера прикладом под дых, тот уходит в астрал, или в интервал, а может и в полный интеграл.

Шоферу плохо видно, что происходит, мы же справа снизу, и он, открывая дверь, выходит из машины. За ним откуда-то появляется один из наших, здоровенный блондин, "белокурая бестия" (правда нос горбатый), поднимает руки к голове немца, резкое движение и все одним шофером в вермахте меньше.

- Ложись кричу я, - всем, - гранаты, и все валимся на гостеприимную пыль белорусской дороги.

Лежим в пыли, в ожидании грохота гранаты Онищука, но тишина, и тут раздается голос Петрухи:

- Вставайте, тут пусто (про кузов), гранат не будет, хватит портить внешний вид, фи какие вы грязнули - хохочет Онищук.

- Трофей в лес, - говорю я о машине, и горбоносый блондин (тот, что шоферу-немцу бошку открутил, как алкаш бутылке крышку), заводит машину, грузовик трогается, поворачивает и медленно и бережно меж деревьями едет в лес.

Кстати охренеть и трижды не встать, блондин то оказывается чеченец, да Абдулхасан Эрисханов, у него мать немка из Прибалтики, Абдулмумин Эрисханов отец Абдулхасана воевал на Первой Мировой войне, в составе "Дикой Дивизии", там он и встретил Эльзу Пфайлер. Потом он стал в 17 большевиком, и сейчас занимает партийную должность где-то в Сибири, мать там же учительница немецкого, то есть Абдулхасан знает и русский и чеченский и немецкий.

Кстати в машине мы нашли, ящик ППШ, четыре ящика с патронами к ППШ, два ящика тротила, и три наших миномета, которые ротные 50 миллиметровые, с запасом мин. Видимо трофейщики, то есть были трофейщики. Данке господа суперпуперменши, то есть эти вонючки, в мечтах наши хозяева, пришедшие тут нами владеть, дали нам оружие, что бы мы в ответку могли их иметь. Каламбур мля. Немцы мазохисты)))) (Для спецуры по поводу ППШ, они в Белорусси быть на тот момент могли, и вообще это фентези, не напрягайте мозги, гугл и википедию, расслабьтесь)

Потом сидим, отдыхаем, и рядом с тем местом, где я сижу, стоит капитан иЮда (совсем не с голливуда), и презрительно смотрит на меня, строя из себя прЫнцеску девственноплевроимеющую. Смотрю на него неприязненно, надо ж его сагитировать, без него старший по званию, получаюсь я, а я в жизни ничем больше отделения не командорвал.

- Ну что капитан, какие планы?

- Пойду к немцам, мне с вами не по пути старлей большевичок.

Онищук размахивается и свод основания черепа капитана, знакомится молниеносно с прикладом немецкого карабина, все одним иЮдой меньше, видимо даже у предателей свод основания черепа, не совместим с ударом винтовки.

- Суке сучья смерть, - резюмирую спокойно я, смотря на то, как из плохого и говнистого капитана РККА, Петруха одним ударом устроил несколько десятков килограммов будущего удобрения.

- Товарищ старший лейтенант, прощу простить меня, не выдержал я, тут танкист один рассказал, капитан то всю роту КВ-1 немцам сдал, остальные пытались бороться, а этот и КВ-шку с полным БК отдал, и руки поднял. А еще когда мы конвоиров мочили, он стоял рядом презрительно смотрел на нас, и материл нас сталинскими подстилками. А еще к немцам собрался, зачем нам такой позорный командир?

- По законам военного времени ты прав, Онищук, но этого выродка надо было перед строем расстрелять от смерти его поиметь дивиденды в виде воспитательных целей, ну что случилось, то случилось. Зови командиров и пусть красноармейцы строятся. Хотя может за самоуправство, Петке надо было всыпать?

Возбужденные победой, и адреналином командиры стали собираться вкруг меня, -

- Объявляю благодарность, за слаженные действия товарищи красные командиры.

- Служу трудовому народу.

Тут подбегает Онищук, и говорит, -

- Разрешите доложить товарищ старший лейтенант?

- Докладывай.

- Подразделение из бывших пленных построено!

- Хорошо, но не из бывших пленных Петр, а бойцов РККА, все, беги Петруха, к ребятам, то есть к красноармейцам. Ну что товарищи красные командиры, пошли говорить с народом?

И мы всемером пошли строю. Подойдя к бойцам, я скомандовал,

- Младшие командиры, выйти из строя.

Из строя вышли 6 человек сержантского состава и один старщина (по сытой харе видно, на них даже плен не действует).

- Остальные по порядку рассчитайсь!

- Первый, второй, - и так до конца, всего оказалось у нас семь командиров (офицеров), одиннадцать человек сержантского состава, чуть больше двух сотен бойцов - гансо-мочил и соответственно один старшина (мясистый фейс, вариант фейсистый мяс). А ниче, у Леонида Соболева батальон из четверых был, а у нас тут дивизия ешкин кот получается, ох и надерем фрицам обратную часть фасада.