В гостях у сказки - ТемныйКот Страница 6

Осталось совсем немного.

***

Картина Репина «Приплыли», мля!

Я подрагивающей рукой утёр лоб, едва удержавшись, чтобы не зажмуриться и не заткнуть уши.

Это пипец. Реальный, полный, абсолютный.

Покачивающийся на волнах мертвый корабль, на полубаке которого, словно заводная игрушка кружится в танце смеющаяся девочка в ярко-красном платье.

Изредка она замирает, вскинув руки, и механически восклицает:

— Карррнавал! Пусть будет карнавал!

А потом снова кружится. И смеётся. И снова. И снова. Без конца.

Как заезженная пластинка, где игла перескакивает с дорожки на дорожку. «Карррнавал… вж-жик… карррнавал… вж-жик…»

— Конго, ты можешь… остановить её?

Девочка внезапно спотыкается и сломанной куклой катится по палубе.

Твою ж мать. Интересно, у меня на лбу сейчас брызги или холодный пот?

***

Конго на секунду прикрыла глаза, ощущая, как глубоко внутри неё что-то ломается, как вскинувшаяся ремонтно-восстановительная система мечется в попытках найти неисправность, но растерянно замирает. Ведь нельзя починить то, чего нет. Даже если оно болит.

Сбой, всего лишь системный сбой. Ядро «Майи» не смогло завершить программу и зациклилось.

Надежда — действительно глупое чувство.

Осторожно, словно боясь потревожить, Конго коснулась своим бортом теперь уже окончательно отключившейся «Майи» и, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, перешла к ней на палубу, опустившись на колени рядом с безжизненным телом аватары.

Как-то незаметно подошедший человек опустился рядом и, раньше, чем она успела помешать, провел рукой по лицу проекции, опуская ей веки.

— Умершим глаза закрывают, последняя дань уважения, — непонятно объяснил он.

— Она не была живой, — бесстрастно бросила Конго.

— Разве? А что вообще значит, быть живым?

Конго промолчала. Наверное, потому что сама не знала ответа. Эта Майя не была ментальной моделью, просто программа, кукла, строчка кода. Но тогда почему у неё такое чувство, словно она потеряла часть себя?

— Конго, а что с ним… с ней… с «Майей» будет дальше? — внезапно спросил человек.

— Почему тебя волнует её судьба?

— Не знаю. Просто… «Майя» — красивый корабль, нельзя ему без души. Неправильно это.

— Души?

— Ну… да. Понимаешь, в моем мире моряки считали, что у каждого корабля есть душа. Что он не просто набор механизмов, заключенный в коробку брони, а живой. Что у каждого свой характер, судьба… Ведь даже построенные по одному проекту они не бывают одинаковыми, как и люди. А ваши аватары, проекции… словно воплощение корабля. Вы улыбаетесь, злитесь, грустите… живёте, в общем. Прости, я коряво объясняю, но лучше не получается.

Живые… Конго поднялась на ноги.

— Ты спрашиваешь о будущем «Майи», но не интересуешься своим. Почему?

Человек равнодушно пожал плечами.

— А смысл? Повлиять-то я на него никак не могу. Ну вот рухну сейчас перед тобой на палубу с воплем «Отпусти, пожалуйста!» и что изменится? Ты меня отпустишь, что ли?

— Пятьдесят миль на юго-восток остров Хоккайдо.

— Э-ээ… и что? — человек непонимающе захлопал глазами.

Вместо ответа Конго указала на подошедший к другому борту «Майи» эсминец из дозорной группы.

— Там люди, твой народ.

Растерянно повертев головой, человек открыл рот, словно собираясь что-то спросить, потоптался, и, так ничего не сказав, направился к появившимся над обрезом борта сходням.

— Виктор… — неожиданно для самой себя, окликнула она его, — как люди хоронят умерших?

Человек остановился. Оглянулся.

— В море, Конго. По обычаю, тех, кто в море живет, в нем и хоронят.

Эпизод 4. Земля

Ну вот, снова робинзоню. Теперь на острове и вроде бы среди людей. Только в том-то и дело, что вроде бы. Еды нет, денег нет, перспектив нет. Единственно, с крышей над головой никаких проблем, уж чего-чего, а брошенных домов в бывшем припортовом районе хватает. Бежит народ отсюда при первой же возможности, поскольку «демонов, приходящих из тумана», боятся до умопомрачения. Вон, даже полиция предпочитает у берега не показываться — так, промелькнет изредка патрульный автомобиль, да беспилотник в небе прострекочет.

Послонявшись пару дней по твердой земле, я понял, что просто загнусь. Ибо работы тут нет даже для местных, а соваться в город без документов и со своим знанием японского… Впрочем, там тоже с работой не очень.

В итоге присоединился к окончательно отчаявшимся, что рыбу в бухте ловят. Ну, как присоединился — тупо взял первую попавшуюся лодку и погрёб. Когда хозяин прибежал, я уже метров за сто от берега веслами махал.

Ох и намаялся же тогда с сетью. Совсем отвык от этого дела, оказывается, пока в городе жил. Но наловил в итоге, благо рыбы тут немеряно, промышленно-то давно не ловят.

Вернулся на берег, а там уже человек десять собралось. Думал, бить будут, а они на меня как на привидение таращатся. Оказывается, даже те, кто совсем того, из бухты выходить не решаются, а я чуть ли не в море выгреб.

Ну дык, жить захочешь, не так раскорячишься. Тем более я процентов на девяносто был уверен, что обычный эсминец Тумана по деревянной лодке с веслами стрелять не будет, да и не подходят они близко к берегу. Вон, даже тот, что меня на остров отвозил, километра за два до земли высадил. Хорошо хоть на плот, а не прямо в воду.

Но не объяснять же это местным, они и так перевозбудились. Залопотали что-то на своём басурманском и типа прозвищем наградили: «Безумный гайдзин». Я как услышал, настоящим попаданцем себя ощутил, даже по сторонам заозирался. Нет, ну а чего? Грозное прозвище уже есть, значит сейчас появится мудрый старый сенсей, возьмет под своё крыло, научит тайному у-шу шанхайских ниндзя, поделится житейской мудростью, деньжат опять же подкинет… А потом он окажется последним из кого-то там и признает во мне Избранного. Классика же!

Хренушки. В смысле, сенсей-то появился, но только две трети улова, как хозяин лодки, забрал. С-скотина.

Ну да черт с ним, в морду не дали и то хлеб. А настоящий сенсей ещё не дошел, наверное. Ну или там заплутал по старческому маразму.

Вот так и живу. В смысле, выживаю. Днем в море за рыбой, вечером к скупщику с рыбой, потом в конуру, готовить рыбу. Скоро сам чешуёй покроюсь.

Как в сказке, «О рыбаке на рыбке».

Тряхнув головой, чтобы отогнать мрачные мысли, я покосился на толстого перекупщика, тыкающего сосискообразным пальцем в электронные весы и поморщился. Ну вот какого хрена он там перевешивает по третьему разу? Выступать понятно не стал, не