Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая (СИ) - Янов Алексей Леонидович Страница 6

- Окей, теперь давайте все же «добьём» 3-ю бригаду. Итак, что у нас интересного имеется в лейб-гвардии Павловском полку …

***

К 27 ноября новости о тяжелой болезни императора покинули дворцовые кабинеты и стали быстро распространяться по городу, зарождая в сердцах жителей чувства страха и неуверенности. Пролетела молва, что цесаревич Константин отказывается от престола, что великий князь Николай тоже не хочет принять бразды правления и все это происходило на фоне невнятных толков о конституции. Атмосфера в городе сгущалась прямо на глазах.

И тут на всех нас обрушилась новость мною, впрочем, ожидаемая – император скончался. Сообщили ее два брата Бестужевых – Александр и Николай, заявившиеся к Рылееву вместе с другом Николая Торсоном.

Но не это было главное, генералы-заговорщики во главе с Милорадовичем добились-таки своего, заставив в тот же день, 27 ноября, Николая присягнуть своему брату Константину! Дальше – больше! Николай не только привел к присяге внутренний дворцовый караул, но и отдал распоряжение дежурному генералу Главного штаба Потапову привести к присяге главный дворцовый караул, а вслед за этим началась повсеместная присяга полков Константину.

Запуганный Милорадовичем Николай спешил убедить гвардию в своем нежелании посягать на права Константина. Великий князь боялся гвардии, выразителем настроений которой считал Милорадовича. Николай был прекрасно осведомлен о событиях 1762 и 1801 годов, когда были убиты законные российские императоры! На фоне всего этого, стоит лишь обвинить Николая в узурпации трона и самозванстве – и его жизнь не будет стоить и ломанного гроша.

И эта спешка, исходящая от Николая сыграла со всеми злую шутку, а именно был нарушен законный порядок присяги – войска присягнули раньше правительственных учреждений. Теперь, по логике, Николаю требовалось организовать присягу правительственных учреждений, и прежде всего Государственного совета и Сената, а в последнем как раз хранился один из экземпляров завещания Александра. Однако в Государственный совет Николай являться не пожелал и члены совета, знавшие о наличии завещания, были вынуждены сами прийти к великому князю. Николай подтвердил им, что уже присягнул Константину и своего решения менять не намерен. Тогда же решили пакет с завещанием покойного императора не вскрывать и не знакомить сенаторов с его содержанием. Государственный совет, вскоре и Сенат присягнули Константину.

В принципе, по павловскому закону 1797 года все было сделано правильно, так как по нему все права на престол принадлежали Константину. Но цесаревич, женатый вторым морганистическим браком на польской дворянке по указу Александра от 1820 года внесшего изменения в павловский закон, лишался этих прав, да и вдобавок он сам добровольно отказался от наследования престола. Еще большей проблемой было то обстоятельство, что ни манифест-завещание, ни отречение цесаревича не были обнародованы при жизни Александра, а потому не имели законной силы. И, таким образом, в результате создавшейся юридической коллизии безусловного права на престол не имел ни один из претендентов.

Последние события требовалось обсудить на заседании. Тут меня удивил Александр Бестужев, отчего-то явившейся на встречу слегка хмельным и с каким-то по-юношески восторженным выражением лица.

- Слышали, господа, что говорят в народе?

- Просветите нас, - попросил Штейнгель.

- Народ в столице чуть ли не ликует, и гвардия очень положительно встретила присягу Константину.

Бестужева с энтузиазмом в голосе поддержал Батенков.

- Константин будет лучше Александра, не говоря уж про Николая. Думаю, он не стал бы безучастно наблюдать за греческим восстанием подавленным турками с молчаливого согласия Александровской России. Ведь когда-то юного Константина императрица Екатерина прочила в константинопольские императоры, собираясь завоевать для него османские владения. К тому же Польша управляется конституцией, и привыкший к ней Константин в своем правлении вряд ли будет так же ревностно придерживаться принципов реакционного Священного союза, топящего в крови европейские революции.

- А простым гвардейцам до этой высокой политики какое дело? – Рылеев.

- А с того, что в Польше у Константина служат не двадцать пять лет, а всего восемь, солдатское жалование выше столичного и кормят лучше. А в противоположность Константину Николая офицеры не любят из-за пристрастия того к фрунту, излишней строгости и мстительного нрава.

- К тому же, Константин в отличие от не нюхавшего пороху Николая, был участником суворовского похода в Италию и не понаслышке знаком с наполеоновскими войнами, - добавил Бестужев.

Терпение мое, наконец, иссякло, слушать далее всю эту ахинею я не собирался:

- Я не ослышался, господа, мы с вами говорим об одном и том же человеке, о Константине?! Мне он известен прежде всего как уголовный преступник и солдафон, исповедующий принцип абсолютного подчинения.

- Да, - согласился Трубецкой, - за те годы, что Константин жил в Варшаве многие его успели здесь позабыть. Особенно это касается молодого поколения гвардейских офицеров, которые его и вовсе не знали. Потому Константин и внушает им некоторые надежды, что, я замечу, совершенно беспочвенные. Весь либерализм его правления в Польше вытекает из строгой регламентации самого конституционного устройства этой самой Польши, и не более того.

- Согласен с вами полностью, Сергей Петрович! Но эти заблуждения, возникшие из-за недостатка информации, вполне поправимы. Газета у меня есть и даже компрометирующий материал на Константина подготовлен, и в свое время войска и народ узнают о нем всю нелицеприятную правду. Как он на учениях едва не зарубил Кошкуля, как истязал свою жену, сбежавшую от него, как по его распоряжениям убивались отказавшие ему женщины и многое, многое другое.

- Да, не знаю как сейчас, но в молодости Константин был замечен за очень нехорошими делами, ставящими даже под вопрос его здравомыслие как человека, - согласно покивал головой Трубецкой.

- Вот-вот, материала по нему у меня собрано достаточно. По-хорошему, за все его дела его нужно судить, да повесить как татя.

- С тех пор много воды утекло, - возразил Батенков. - Может быть мы, в случае воцарения Константина, отложим на время планирующуюся акцию, посмотрим, как он поведет себя на троне?

- Господин Батенков, мне кажется, вы забываетесь … - придал своему голосу угрожающие нотки. – Это все отговорки! Общество нам поверило и избрало нас, и мы не имеем права обмануть его надежд, должны употребить все способы для достижения цели Общества! К тому же, я уверен на сто процентов, что Константин не согласится на престол, он уступит его Николаю, не будет Николая – уступит самому младшему брату Михаилу, да он уступит его кому угодно! Константина, если только силой можно на трон посадить.

- Отчего вы так думаете? – заинтересовался Батенков.

- А с того, Гавриил Степанович, что когда душили Павла, император принял одного из убийц за Константина, закричал «Ваше высочество, пощадите! Воздуху! Воздуху!». Цесаревич в ночь на 11 марта 1801 года это все слышал и эти воспоминания пронес через всю свою жизнь и уверен, что его, если он примет трон, по его же собственным словам «задушат, как отца удушили». И страх этот в нем сидит по сегодняшний день, словно заноза.

- Вот это да! – воскликнул Рылеев. - Иногда я поражаюсь вашей осведомленности!

- По столице уже расползаются слухи о завещании Александра, – на слова Кондратия я никак не отреагировал. – А популярность в гвардии Константина еще сыграет нам на руку! Мы его фигуру используем втемную!

- Это каким же образом?

- Не если, а, я подчеркиваю, когда, в Петербурге узнают, что Константин отказывается от престола в пользу Николая, будет проведена переприсяга, что неизбежно выльется в возмущения, разговоры и прочие пересуды в гвардии. И вот тогда-то, на арену выйдем мы! Мой человек готовит якобы исходящие от Константина приказы по гвардии, содержащие повеления разгромить перешедшие на сторону Николая «мятежные войска» и взять под контроль присягнувшие ему государственные учреждения. Верные своему долгу перед Родиной и Обществом офицеры должны будут 11 декабря доставить эти приказы в гвардейские полки, если надо, то при помощи солдат арестовать сопротивляющихся этому офицеров и генералов и вывести войска из казарм, дабы исполнить предначертанное в «распоряжениях Константина». Затем, так или иначе, устранив Николая с Михаилом, мы объясним войскам сложившуюся ситуацию, в том свете, в каком она нам выгодна. Скажем и в газетах напишем о том, что Константин, отдав гвардии преступные приказы, испугался ответственности и отказывается занимать российский трон. А такие пугливые монархи, с изрядным уголовным прошлым за спиной – этот момент в биографии цесаревича тоже надо как следует осветить в печати, России не нужны! Но зато, еще есть в нашем Отечестве честные и благородные люди, готовые взять в свои руки ответственность за ситуацию в стране. И эти люди – члены Временного правительства, которое будет функционировать до созыва общероссийского Учредительного собрания, которое определит будущее нашей страны – республика или конституционная монархия во главе с императрицей Елизаветой или же малолетним Александром Николаевичем, не важно.