Феникс. Начало (СИ) - Путилов Роман Феликсович Страница 6

— Саша это кто?

— Это мой дедушка. Он умер в прошлом году.

Отец с материю стали рвать траву и сорняки, вылезшие на могильном холмике, а я замер, пораженный в самое сердце, которого у меня уже не было. Даже мой сосед почувствовал, что со мной творится неладное.

— Ты чего? У меня даже сердце заныло.

— Саша, а как твоя фамилия?

— Иванов, а что?

— А почему на могиле написано «Михайлевич Феликс Александрович», если это твой дедушка?

— Пап, пап!

— Что, Саша? — разогнулся отец.

— Почему у тебя фамилия не как у деда?

— Ну, я же тебе рассказывал.

— Расскажи еще раз, пожалуйста.

— Мой дед, отец папы пропал на территории Монголии в сорок втором году, там была мутная история, подозревали, что он перебежал на сторону японцев. Отца это преследовало всю жизнь, поэтому меня записали под фамилией мамы, твоей бабушки.

— Ну что, подселенец, услышал? Алло, гараж.

А я молчал. На меня с цветной фотографии смотрел восьмидесятилетний маленький Феликс, которого я помнил смешным карапузом в толстых ватных штанах, который, забавно переваливаясь, бежал встречать меня в наполненном сквозняками коридоре общежития комсостава.

- Эй, ты не умер там случайно.

— Нет, я не умер. Мой сын умер.

— Охренеть. Какой сын, где?

— Твой дедушка — мой сын. Когда я видел его последний раз, ему исполнилось два года. Когда я уезжал… в командировку, Феликс на прощание сказал, что пока меня не будет, он вырастет, и в следующий раз, мы вместе пойдем бить японцев. Как видишь, он вырос, но бить японцев вместе у нас не вышло.

— Так ты что, вспомнил кто ты? Ты тот, который пропал?

— Да, я вспомнил. Я Михайлевич Александр Владимирович, капитан Красной Армии, получается, что твой прадед. Меня в сорок втором году в спину убил предатель на нейтральной территории, когда не удалось вывести меня на японскую засаду. Тело, наверное, досталось противнику. А умер, а потом очнулся в тебе.

Всю обратную дорогу мы молчали. Родители, недоуменно переглянувшись, очевидно решили, что посещение кладбища не самым лучшим образом отразилось на психике подростка, также расспросами не донимали.

— Саша, спроси отца, что Феликс о своем детстве рассказывал, и вообще спроси….

— Папа, а пап, расскажи…

Из рассказов Феликса, в изложении моего внука, которого, как оказалось Николаем, выходило, что по семейному преданию я был командиром танкового батальона. Семья проживала в тылу, в военном городке возле поселка Ундур-хан, а я появлялся в лучшем случае раз в месяц. Однажды осенью сорок второго года моей жене Женечке пришло письмо о том, что я, будучи в нетрезвом состоянии, в компании гулящих женщин, в состоянии запоя, застрелился. Жене с двумя маленькими детьми перестали платить деньги по аттестату и выдавать паек, но так, как перемещение в Союз было запрещено, оставили в комнате при командирском общежитии. Очевидно, японцы заявили протест, так как убили меня формально на их территории, а мое многомудрое командование, боясь вызвать враждебные действия со стороны японцев, объявило меня алкашом- блядуном, по пьяни попершимся на сопредельную территорию. Представив себе в продуваемой ледяным ветром безлюдной степи уютное местечко с водкой и девочками, я мысленно криво улыбнулся, и стал слушать дальше заключения моей семьи.

Из милости, жене разрешили убирать помещения клуба и штаба, за это семью подкармливали с солдатской столовой. Так и жили, как и все, впроголодь, до тех пор, пока угроза вступления Японии в войну на стороне гитлеровцев не отступила. В сорок четвертом году, внезапно, без всяких объяснений, жене стали выплачивать содержание, как вдове погибшего офицера, а также выдавать положенный паек. Очевидно, что в сорок четвертом году военным властям СССР стало наплевать на мнение японцев, и я из алкаша-самоубийцы превратился в неизвестно кого.

— А потом дед Родно….

— Саша, кто это?

— Ринчинов Родно Ринчинович, он потом на прабабушке женился, и вывез ее в СССР.

—…дед Родно, который был начальником разведшколы, пытался узнать, что с отцом, но сказал, что ничего не получилось, ничего узнать не удалось.

Я вспомнил этого типа, он преподавал в разведшколе, когда я там учился, японский и маньчжурские языки. Этот бурят, как и я, был одним из немногих в этом заведении, кто носил на гимнастерке орден Красного знамени, только он щеголял голубыми авиационными петлицами и носил звание военинженер третьего ранга.

— Саша, а как этот Родно к детям относился, спроси отца.

— Это я тебе и сам могу сказать. Как к своим. У них с прабабушкой потом еще двое своих детей родились. Деда Феля только уехал в Город, а остальные в конце концов, после того, как дед Родно ушел в отставку, живут в Нижнем.

— Где?

— В Нижнем Новгороде.

— Это который Горький?

— Я не знаю, я старые названия плохо знаю.

— Понятно. — я надолго замолчал, думая свои невеселые мысли.

Саша не выдержал первый:

— Как мне теперь тебя называть?

— Зови дед.

— Ладно.

— А тебя?

— Внук.

В конце нашего пути, позади, за кормой машины, раздался заунывный вой сирен, машины впереди юрко прыснули в стороны, как плотва от хищной щуки. Наша машина также прижалась к обочине. Звук сирены быстро приближался, затем мимо, двигаясь по осевой разметке шоссе, пронеслись три белых автомобиля с красными проблесковыми огнями на крыше. Коротенькую колонну возглавлял огромный грузовик алого цвета, с металлическим отвалом на носу, каким железнодорожные поезда расчищают пути.

— Саша, это что — пожарные?

— Почему пожарные?

— Впереди машина красная.

— Нет, это ревизоры Евросоюза.

— А, зачем им этот бульдозер впереди?

— Ну, он сейчас почти не используется, а вот раньше…Видишь, как все в стороны раздались? Они имеют право немедленного входа на любой объект, в целях проверки полноты выполнения обязательств России перед мировым сообществом. И слово «немедленно» тут трактуется в буквальном смысле. Если ты дорогу им не уступил — это препятствие сметается вон тем отвалом. Время на отпирание любых дверей — две минуты. Двери не открылись — в дело вступает спецназ из грузовика.

— Весело вы тут живете.

— Да нормально живем. Живи по правилам, плати налоги, переходи дорогу на зеленый сигнал светофора, никуда не встревай — и все у тебя будет норм.

— В смысле — никуда не встревай?

— Потом расскажу, мы, видишь, уже во двор въезжаем.

После обеда, который тоже был неплох, как и завтрак, Николай с женой, которую, как оказалось, звали Оля, уехали в гости к каким-то знакомым, а внук сел делать уроки, ну и я вместе с ним.

Вечером Саша явно был не в настроении.

- Ты что такой грустный?

— Настроения нет.

— Что-то случилось?

— Да нет, ничего.

— Я, так понимаю, ждёшь каких-то неприятностей от завтрашнего похода в школу?

— Помнишь ребят, что мы побили вчера? Завтра они со мной рассчитаются. Они такие вопросы не решенными не оставляют. И их будет пятеро, как минимум.

— Кто они вообще такие?

— Беженцы.

— В смысле беженцы, откуда?

— Я не знаю откуда. Откуда-то из Средней Азии.

— А как они в вашей школе оказались?

— Международный трибунал признал Российскую Федерацию ответственной за судьбу и развитие народов всех союзных Республик. Россия обязана принимать меры по выравниванию социально-экономического положения население всех Республик, а также за их безопасность. Если где-то возникают вооруженные конфликты, российские войска обязаны немедленно вмешаться и развести стороны конфликта. Если в течение трех месяцев не смогут погасить конфликт, то Российская Федерации обязана принять беженцев с этой территории, обеспечить их жильём, работой, образованием. Вот эти пятеро — беженцы. Где год как к нам в класс пришли. У половины класса трясут деньги. Если деньги не даёшь, то бьют, жаловаться бесполезно. По закону, ты должен доказать, что в отношении тебя беженцы совершили преступление. По правилам толерантности, они, как менее образованные, не владеющие государственным языком, являются более слабой стороной, нуждающейся в особой защите, соответственно государство обычно принимает сторону беженцев. Если возникает юридический спор, то ты можешь нанять адвоката, а интересы беженцев представляет прокурор