Шофер (СИ) - Никонов Андрей Страница 6

Женщина не торопясь пошла по направлению к старому Гостиному двору, оборонив перчатку, не успел Ковров её подхватить, она уже свернула в арку, и Николай догнал её у самого подъезда.

Квартира на третьем этаже выходила окнами на переулок, две комнаты были закрыты, в третьей за столом сидел мужчина средних лет, с усиками и в пенсне. Рядом с ним стояла пепельница, полная окурков.

— Наконец-то, — сказал он недовольно. — Как добрались?

— Замечательно, — Ковров достал пачку червонцев, из середины — оторванную половину банкноты, и протянул мужчине.

Тот достал вторую половину, приложил, тщательно проверил каждую точку линии разрыва и номера. Результат его удовлетворил, женщина, стоящая позади Николая, убрала пистолет в сумочку.

— Чисто, — сказала она, — никто не следил.

— Неужто были сомнения? — Ковров усмехнулся. — А мы ведь с вами, товарищ Райнис, виделись как-то в Сестрорецке в лечебном санатории, и память у вас тогда была ой как хороша, особенно на деньги.

— Таковы правила, — Райнис недовольно поморщился. — Значит, вы в Пассаже заселились? Хорошее место, из дорогих, да-с. В Ленинграде вас в курс дела ввели?

— И не подумали, Станислав Адамович сказал только, что дело архиважное и по моему, так сказать, предпочтению.

— Это он поторопился, но дело и правда непростое, нужен хороший специалист вроде вас, и со стороны — местные все на виду. Смотрите, — мужчина выложил на стол фотографию, на которой запечатлели пожилого мужчину с большим носом и тонкими усиками над полными губами, глаза на выкате казались большими через очки в тонкой оправе. — Соломон Менделевич Гершин, правда, откликается на имя Семён Михайлович, а кличка у него Шпуля.

— Сурьёзный товарищ, глазом прямо сверлит, — Ковров небрежно взял карточку, вскользь рассмотрел. — Вижу в первый раз.

— Шпуля — человек интеллигентный, предпочитает спекуляцию, лично мокрыми делами не занимается и долги не выбивает. Для этого у него есть напарник, Герман Осипович Радкевич, по прозвищу «Лихой», — Райнис достал второе фото, размытое, с него прямо смотрел человек средних лет, с рельефным лицом и шрамом на левой щеке.

— И с этим не знаком. Но в Ленинграде про мокрые дела речи не шло, и с товарищем Мессингом мы об этом не договаривались, так что я на них не пойду, моя профессия чистая.

— От вас этого никто не требует, — успокоил его Райнис, — тут в другом обстоятельства в наличии. Шпуля ещё до революции занимался квартирными кражами и у охранки на карандаше был, а как разруха да голод пошли, на этом наживаться начал. Теперь он приличный коммерсант, держит торговую артель, закупает текстильный товар в Закавказье и здесь продает, а обратно везёт продукцию московских трестов. По сути, занимается контрабандой, граница там дырявая, вот и тащат сюда из Персии всё, что пользуется спросом. Размах операций небольшой, как был мелким воришкой, так и остался, да и прижать мы его в любой момент можем, вот только на мелочи смысла нет.

— Теперь, как я понимаю, повод появился?

Райнис тяжело вздохнул, протёр пенсне, достал папиросу, прикурил от зажигалки. Делал он это не торопясь, словно собираясь с мыслями.

— Да, — наконец сказал он, расстелил карту, ткнул карандашом северо-восточнее трёх вокзалов. — Начну, так сказать, издалека. Преображенское, район старый, но окраинный. Вот здесь, в ресторане Звездиных, Гершин арендовал флигель. На первом этаже в одном крыле конторы всякие, которые перебрасывают бумаги от одной к другой, чтобы фининспекторов запутать, а в другом — квартиры якобы внаём сдаются, а на самом деле для всяких тёмных дел используются, в подвале игорный дом открыт, в нём каждый день с семи вечера и до семи утра собирается публика. Рулетка, покер, очко — притон, конечно, нелегальный, но милиция если шмон и устраивает, то аккуратно, у них там стукачи сидят, за всякой шушерой подглядывают, растратчиков ловят на горячем. И Шпуля об этом знает, на рожон не лезет.

— Неплохо, — Ковров довольно улыбнулся, — на этом мы и сойдёмся. Загляну к ним на днях, в картишки перекинусь.

— Даже и не думайте, — хозяин разволновался, — товарищ Мессинг предупреждал, что вы — игрок, но туда не лезьте, дело провалите. У нас там уже есть свой человек, в зале сидит, приглядывает, чтобы пришлые шулера не своевольничали, ну и подмечает кое-что. Он и шепнул, мол, есть у Шпули кент, который золотишком приторговывал, а теперь у этого кента проблемы, и он за долю на Шпулю своего поставщика вывел.

— И что в этом такого?

— Ну, во-первых, кент этот — Самуил Бронштейн по прозвищу «Корявый», вор серьёзный и авторитетный, но долю он свою больше не получит, потому что его повязали, а в камере прикончили по заказу, удавили в первую же ночь, и допросить мы его не можем. И второе, ценности эти не абы откуда, а из Гохрана сворованы, а значит, вопрос политический. Дело для Гершина не новое, но слишком уж большое, как бы не подавиться таким богатством. И рисковое — подсунуть что угодно могут. Здесь он ювелира не возьмёт, в Москве оценщики наперечёт, уголовный розыск их всех срисовал, поэтому связываться с ворованным государственным имуществом побоятся, ну а если не побоятся, то шепнут кому надо, и Шпулю на ноль помножат, а товар заберут.

— Как есть, — Ковров кивнул, — значит, ему свой человечек знающий нужен.

— Такой человечек у него есть, и Шпуля его из Одессы вызвал, но мы его взяли, точнее не мы, а угро, и он сейчас в камере им песни поёт, так что ситуация у Шпули безвыходная, денег-то хочется, время утекает. Тут мы вас и подсунем. Репутация у вас есть соответствующая, если справки наведёт, в Петрограде ему подскажут, что вы надёжный человек.

— Ещё какой, — гость рассмеялся, — хорошо, выйдет на меня этот Шпуля или человек его, оценку сделать, а я вас списочек и наводку на схрон, так?

— Так.

— Только на этот раз оплата будет повыше, риск большой, как-никах, высшая мера им светит, наверняка бандиты это понимают и со стукачами церемониться не будут. Двадцатую долю возьму.

— Да я тебя, — Райнис сжал кулаки, грохнул ими по столу, — в порошок! Долю он захотел, барыга поганый. Скажи спасибо, что глаза на твои делишки закрываем.

— Как скажешь, гражданин начальник, — Ковров поднялся, — на нет и суда нет, но за идею работать не желаю. В партии сроду не вступал, меня громкими словами не возьмешь, лозунги свои прибереги для рабочих и крестьян.

— А ну сядь, — чекист вперил в гостя тяжёлый взгляд. — Не сговоримся, и пойдёшь ты, гражданин барон Гизингер, по верхней черте, пятнадцать лет лагерей, как контрреволюционный элемент. Или, думаешь, мы все твои грешки забыли?

— За что такой срок, начальник? — Николай уселся обратно, положил ногу на ногу, он ничуть не испугался.

— Это ты у прокурора спросишь, как мы все твои делишки подымем и ему отдадим. Выбирать раньше надо было, когда секретным агентом быть соглашался, а теперь что особый отдел прикажет, то и будешь делать. А то строит он тут из себя курсистку, это ему не по нраву, подавай другое.

— Ладно, сороковую, но меньше никак, — Ковров пригладил лысину. — Погорячился, с кем не бывает. У нас с товарищем Мессингом уговор, не вижу причин, почему бы и здесь его не соблюдать. Вы посудите, товарищ Райнис, я ведь по лезвию ножа хожу, одно слово или косой взгляд, и поднимут меня на пику, вон, хотя бы Лихой. А работаю я честно, ничего не утаиваю, да и что там могли утащить, тысяч на двести от силы? Да даже если на четыреста, тысячу червонцев заработаю, остальное государству вернётся. Опять же, крысу в Гохране поймаете, а это какая экономия.

— Ладно, — Райнис кивнул, — договорились.

— Почти. Расскажите мне, господин хороший, как я к этому Шпуле попаду, коли мне с ним в картишки перекинуться нельзя?

Чекист усмехнулся.

— Знакомься, — кивнул он на женщину, которая всё это время стояла возле окна и смотрела на улицу, словно её разговор не касался, — твоя троюродная сестра Светлана Ильинична Мальцева, модистка, хозяйка швейного салона, обшивает нэпманских жён, а по совместительству — фармазонщица и спекулянтка. Со Шпулей у неё дела есть торговые, и не только. Ты к ней вроде как погостить приехал, присмотреться, лавку модную открыть ну и делишки свои проворачивать, а уж она кому надо обмолвится. Как вещички в руках подержишь, сразу нам сообщи, дальше мы уж сами.