Война без людей - Харитон Байконурович Мамбурин Страница 6

— Сидеть, не дёргаться, ходить на обследования, не хулиганить, порешать с неизвестной лысой, — перечислил я, — Всё?

— Так точно, — кивнула мать моей невесты, заворачивая к «жасминке», — А еще — не угробьте друг друга с Коробановым. Он теперь с вами проживает.

Вот это новости.

Обосраться и не жить!

Глава 3

План по обидам

Обиженная женщина — это страшно. Решившая, что она обижена — страшна втройне. А когда их целых три… то это совсем жопа. Ты дышишь осуждением, ты ощущаешь полные обиды взгляды, от которых печет лицо и спину, а жадное ожидание, когда ты что-нибудь скажешь или спросишь, так вообще не знает границ. Ну давай, Витя, дай повод для нашей пассивной агрессии! Ну дай! Дай! Дай! Дай!

Нездоровая, товарищи, атмосфера!

Ладно бы только это, только я вот вставать в позу кающегося оленя не собирался, от чего холодная война с пограничными конфликтами набирала обороты. Ну, в общем, я об этом догадался на следующее утро, когда ванная и туалет оказались наглухо оккупированы, а с канделябра, на котором по старой привычке умостилась Палатенцо, неслись невидимые лучи всё того же осуждения. Только вот эти наивные девушки не знали, что в глубине души я сварливый взрослый мужик. А знаете, что делают сварливые взрослые мужики? Они бьют в ответ! Причем по святому!

— ААА!!! — завыла белугой Юлька при виде скромного меня, невозмутимо отливающего в раковину нашего кухонного уголка.

— ЫЫЫ!!! — поддержали её выскочившие из оккупированных помещений подруги.

Я, молча сделав своё грязное дело, деловито и умело промыл раковину (опыт не пропьешь!), мастерски отклоняя ладонями бьющую под напором воду в нужные стороны, затем так же свободно вымыл в той же раковине морду лица, а затем, набрав чайник, поставил его на газ. Потом пошёл и сел за стол ждать кипятка, невозмутимо вопрошая по дороге:

— Чего орёте?

— Да как ты… — аж задохнулась от избытка чувств Вероника, выходя перед сжимающей кулачки Янлинь. Правда, закончить фразу не успела — я стукнул по столу.

Не так, чтобы его раздолбать, но громыхнуло так громыхнуло.

— Еще вы мне будете голову делать, да⁉ — я встал, подходя к девушкам, — Одна, хитровывернутая, хотела за мой счет подругу отмазать, а теперь вы трое делаете из себя невинных жертв злобного Вити, да⁈ Мне напомнить, что было⁈

— Что⁈ — с явственно различимым недоверием выкрикнула с места Юлька, — Что было⁈ Ты нас…

— Я вас! — гордо и раздраженно ответил я, — Всех троих! И по-разному! Только нечего тут на публику делать вид, что вы все такие невинные жертвы, да⁈

— А мы и есть невинные! Жертвы! — тут же запальчиво выдала Янлинь и сникла при виде моей широкой лыбы.

— Да нууу… — протянул я, видя, как личики трех дщерей человеческих настигает понимание, — А может вам напомнить, что сами творили? Что предлагали? О чем кричали⁈ А⁈

Если бы не вчерашние махинации Окалины, безвозмездно обломанные добрым еврейским доктором, я бы фиг понял, с какого-такого гондураса все три младых девы, разделивших со мной ложе, ванну, унитаз, стол, стулья, второе ложе, прихожую, входную дверь, пол и прочие плоские поверхности, внезапно начали вести себя как жертвы долгого домашнего насилия (которым не пахло с самого начала, ибо две «чистых» после долгого воздержания сами кого хошь изнасилуют)… Но потом как понял!

— Что⁈ Думали я совсем невменько был⁈ — продолжал рычать я, зорко отслеживая поднимающуюся температуру в чайнике, — Не помню, что вы говорили⁈ Что-что, Вероника Израилевна? Что вы там сказать хотите? Снова про электрическую стимуляцию, да? Вам же понравилось! Орала как резаная! И еще кое-кому понравилось! Юлька, зараза, не прячь глаза! А то я и остальное припомню и озвучу! А от тебя, Янлинь, я вообще не ожидал, когда ты заговорила про…

— Хватит! — жалко пискнула юная китаянка, — Не надо! Не было ничего!

— Ага! — продолжал я наседать, — Решили меня виноватым выставить? Мол, вы все такие невинные и беззащитные, а вот Витя — да! Мол, это не вам шайбы посносило, это сугубо он виноват⁉

Так оно, в принципе, и было. Мы все пошли вразнос, пусть и началось всё с моей подачи, но девчонки, как бы это сказать… втянулись. Хорошо втянулись, а потом еще и сами разошлись. Чем, по сути, поставили себя в пику остальным психически пострадавшим. А вот когда всё утихомирилось, решили соскочить, присоединившись к этим самым пострадавшим!

Налив себе в тишине чаю, я начал его задумчиво пить. Жаль окна нет, смотрел бы сейчас в него, красиво бы получилось. Ишь какие. Сначала «Витя, надо больше слизи!», а потом «Не виноватая я, он сам пришёл!». Идите нафиг с такими покемонами!

— Все равно, как мужчина, ты должен взять всё на себя! — выпалила Кладышева, паля всю девичью контору. Ну правильно, кому как не психологу быстрее всех прочухать, что манипуляция не удалась.

— Это другой вопрос, — важно ответил я, — Его можно… обсудить.

В любой войне есть правила, даже в той, что ведется в шутку и с женщинами. Если давить до конца, то даже если ты прав — всё равно окажешься проигравшим. Причем проиграешь гораздо больше, чем была максимальная ставка в споре. Например, всю женщину.

Проникнувшись своей мудростью, я пошёл в люди, то есть, примирять с собой окружающую действительность, то есть общежитие. Тут уже по столу грохнуть нельзя было, люди-то невиноватые, так что пришлось подключать дипломатию и соображалку, то есть, начинать с хозяйки. С Цао Сюин всё оказалось неожиданно просто. Сообщив, что я дурак-дураком, но она рада, что всё образумилось, баба Цао неожиданно потрепала меня за шею, затем несильно шлепнула по уху и строго велела всех обойти с извинениями. Мол, страх не страх, но нанервничались все. Покивав, я отправился нести своё добро дальше.

Салиновский и Умаровы, которые, как бы, давно уже должны были уехать жить своей жизнью, по-прежнему жили тут, причем дверь открывать доброму мне не горели особым желанием. Наоборот, стали звать на помощь по интеркому, за что и были сварливо посланы комендантшей. Двери они мне отворяли с мордами обреченными и испуганными, но быстро одуплились, увидев, что я снова старый добрый Витя. А потом облаяли меня самыми черными словами.

Видите ли, я был ну просто очень страшным в виде серого ползучего облака, из которого со скоростью атакующих змей высовываются щупальца, обшаривающие всё вокруг. Про то, как вся эта дружная компания утешала Викусика, попавшую под мои любвеобильные конечности, мне рассказали особо и даже матом. Даже спали с ней, в её огромной комнате.

— Так, ша! — остановил я поток жалоб и предложений, куда бы мне сходить, — К Викусику я загляну. С ней вообще просто будет, она правду чует. А теперь такой вопрос, товарищи паникеры — что тут у нас за лысая девчонка завелась и когда она от меня успела пострадать?

— Ты серьезно⁈ — вытаращился на меня Салиновский, — Вить, ты же тут уже почти две недели… и ничего не знаешь⁈

— Был занят! — рявкнул я, — А теперь рассказывайте! Хватит кота за яйца тянуть!

И они рассказали. Твою мать! Ну как так-то!

На стук в дверь на втором этаже общежития мне открыли быстро, буквально сразу. В проеме блеснуло лысиной на приличной высоте, а затем раздался бодрый девичий голосок:

— Янлинь, ты принеслААААААА!!! — издав сумасшедший ор, жительница комнаты, одетая в потрепанный халатик, опрометью ломанулась в недра своего помещения.

— Лена, отсюда выхода нет! — бодро объявил я, входя и закрывая за собой дверь. Глухой удар в стекло, только на вид кажущееся обычным, показал мне, что выход только что попытались проделать. Возможно даже лысой головой. Не повезло.

— Довлатова, не страдай фигней, это я, Витя! — вновь подал голос я, — Адекватный и спокойный! Пришел поговорить! Да не прячься ты, я слышу, как ты дышишь!

Тяжело найти человека-невидимку где угодно, но если он дышит как загнанный лось, то это проще простого. Однако, нащупывать пребывающую в панике панкушку, с которой совсем недавно я совершил вояж по половине Советского Союза, я не стал. А вместо этого, встав в центре комнаты, начал говорить слова успокоительные и добрые. А как известно, добрым словом можно достичь многого. К примеру, спустя пять минут я достиг того, что на моей шее повисла та самая Довлатова, только лысая и без наколок. Вообще без единой!

…и