Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 60

– Стоп!

Рефери отправил меня в угол, а сам начал отсчитывать нокдаун опустившемуся на одно колено латышу. Тот смотрел в канвас, на который с его мокрой шевелюры и лба срывались капли пота. Берзиньш принял вертикальное положение на счёте «восемь».

– Готовы продолжать бой?

Тот кивнул, но Шомуродов на всякий случай кинул взгляд в сторону его тренера. Тот мрачно смотрел на подопечного, ничего не говоря. Пожав плечами, рефери дал команду к продолжению боя.

На этот раз гонг мне не помешал доделать начатое, потому что до конца раунда дело не дошло. Не дав сопернику окончательно прийти в себя, я повторил многоударную комбинацию, и он теперь уже приземлился на задницу, а растянуться во весь рост окончательно ему не позволил послуживший опорой канат ринга.

Рефери снова начал было отсчёт, но, увидев, что поверженный совсем плох, замахал руками – бой окончен. Ха, а я даже вспотеть не успел! Ну разве что самую малость.

– Молодец, – сдержанно похвалил меня Казаков. – Не иначе адидасовские боксёрки помогли… Шучу! Предлагаю посмотреть бой Будько с Пархоменко, с кем-то из них тебе придётся встретиться в полуфинале. Будько мы уже знаем, а Пархоменко не очень. Хотелось бы иметь представление о возможном сопернике.

Тут он был прав, бокс – это не только махаловка, но ещё и мозги. Хороший боксёр просчитывает ходы наперёд, как шахматист. И в это понятие входит и собранная информация о твоём будущем сопернике. Если того же Будько я успел изучить, то представлявший Тернополь Иван Пархоменко для меня оставался загадкой, хоть он и принимал участие в прошлогоднем первенстве. Его поединки я видел краем глаза, и потому не сильно запомнил манеру боя украинца. Тогда он проиграл в полуфинале по очкам как раз Будько, и им же выпало здесь биться в четвертьфинале. Тоже своего рода реванш.

Пархоменко взять реванш у теперь уже экс-чемпиона СДСО «Буревестник» удалось. Победа по очкам в близком, как говорят боксёры, бою. Самое главное, что мы с Казаковым определили для себя, чего можно ждать от украинца (про себя я назвал его «западенцем»), и лично в полуфинале особых проблем я для себя не ждал.

В санаторий вернулись в разгар ужина. Всё-таки санаторная еда, пусть мы и питаемся по специальному, усиленному меню. Хорошо, что в санатории ещё имеется кафетерий, где можно подкрепиться бутербродами и прочей выпечкой, включая национальную. Не слишком здоровая пища, но вкусная, и ощущение голода позволяет притупить. К тому же восполняет потраченные в бою калории.

Когда покидали столовую, навстречу нам вошли Пархоменко со своим наставником – здоровым малым, на голову выше своего вроде бы нехилого подопечного. Обменялись многозначительными взглядами, и пошли дальше каждый по своим делам. Мне хотелось верить, что мой взор был твёрд, как алмаз, и не сулил будущему сопернику ничего хорошего.

Перед сном под светом неплохо светившего ночника (очень удобное приспособление) дочитал книгу о жизни Абд-аль-Кадира. Надо будет завтра с утра снова в библиотеку заглянуть, она, кажется, с 9 часов работает. С этими мыслями я и уснул. А ночью мне приснилась моя бывшая. Ирина шла по какому-то едва освещённому коридору, вернее, не шла, а кралась, и видок у неё был ещё тот – в гроб краше кладут. Ночнушка разодранная, на щеках красные полосы, словно она сама себя драла ногтями, рот раскрыт в немом крике, взгляд безумный, волосы торчком во все стороны… Ноги у неё заплетается, она буквально идёт по стенке и то и дело оглядывается назад. И коридор какой-то бесконечный, вроде гостиничного.

А дальше я увидел её престарелого муженька. Тот так же неверной, но более быстрой походкой двигался следом за Ириной, а в его руках был красный топор, какие обычно находятся на пожарных стендах. И я словно оператор с камерой на киносъёмочных рельсах, двигаюсь перед Ириной, наблюдая всю эту картину во всех подробностях.

Расстояние между моей бывшей и её преследователем неуклонно сокращалась. Я видел её раскрытый рот, она что-то говорила, то и дело оглядываясь назад, но по-прежнему не слышал ни звука, в ушах стоял какой-то монотонный гул, словно я находился в трансформаторной будке. И вот наконец он настиг её! Взмах топора, и лезвие обрушивается на голову несчастной жертве. Кровь, осколки черепа, кусочки мозгов… Ужас обуял меня! И тут я проснулся. Сердце моё бешено колотилось, а подушка была мокрой от пота. Простыня, которой я укрывался в виду весьма тёплой погоды, скомкалась у меня в ногах. За окном уже начинало светать. Я посмотрел на Казакова… Дрыхнет, чуть похрапывая. В этом плане мне ещё повезло, а то как-то ещё в той жизни ехал в поезде, так там сосед по купе такие рулады выделывал…

Интересно, что значил этот сон? Может, привет из параллельной реальности? Может, в той жизни, которую я покинул, с Ириной и впрямь случилось что-то ужасное? Возможно ли, чтобы информация – в данном случае визуальная – могла передаваться из будущего в прошлое? В общем-то, в истории случались всякие Нострадамусы и прочего рода Ванги, может, и я теперь из их числа?

Либо это, скорее всего, плод воспалённого воображения или больной фантазии, трансформировавшийся в такую вот сюрреалистическую картину, напомнившую чем-то сцену из фильма «Сияние», снятого Кубриком по роману Стивена Кинга… Хотя, казалось бы, с чего это воспалиться моему воображению или заболеть фантазии. Психика у меня всегда была в порядке, что стало окончательно ясно в «лихие 90-е».

А вдруг и впрямь всё, что я сейчас увидел, случилось с Ириной? Вдруг её престарелый муженёк рехнулся? Я же ведь совсем его не знал, не исключено, что он-то как раз тот ещё псих… Они там у себя в Америке (ну и Канаде до кучи) те ещё извращенцы.

Но я уже никак не смогу ей помочь. Разве что найти Ирину сейчас и предупредить, чтобы не вздумала в будущем выходить за канадца? Ну теперь-то она уже вряд ли и так выйдет в этой реальности. Для этого ей придётся повторить весь путь, пройденный до отъезда в Канаду, а это главным образом связано со мной. Свадьба, рождение дочери… Теперь же я не собирался иметь с ней дел, хотя в первое время, как попал в прошлое, мелькала мыслишка найти Ирину, хотя бы посмотреть, вспомнить, какой она была в молодости. Но со временем я как-то к этой идее охладел. Ни к чему бередить старые раны.

Я протянул руку к тумбочке, взял часы, бросил взгляд на циферблат. Только четыре утра доходит, самое сладкое время. Я повернулся на другой бок и до восьми часов проспал уже без всяких сновидений.

День, как и позавчерашний, вновь прошёл в безмятежной неге. С утра заглянул в библиотеку, где мне на глаза попалась книга… «Малая земля». Правда, принадлежащая перу не «дорогого Леонида Ильича» (вернее, журналисту Сахнову), и которая должна выйти в «Новом мире» только через 8 лет, а некоему Георгию Соколову. Участник десанта на Малую землю, он реально воевал, а не посещал захваченный плацдарм пару раз, как это делал начальник политотдела 18-й армии Брежнев.

До обеда в тихой беседке, затаившейся позади санатория, читал о Малой земле. И как-то непроизвольно начла напевать:

Опять Пахмутова с Добронравовым. Кстати, песня-то ещё не написана, прозвучит она в том же 1975-м году, когда на всю страну станет известной другая песня – «День Победы» в исполнении Лещенко. Замахиваться на «День Победы», на святое – не буду, совесть всё-таки не позволяет, а вот «Малая земля»… Не такой уж и хит, но Брежневу точно зайдёт. Надо будет обдумать эту мысль по возвращении.

За пару часов до ужина, прежде чем понежиться в радоновых ваннах, мы с Лукичом решили всё-таки немного потренироваться. Нашли местечко поспокойнее, рядом с той же беседкой, где я с утра читал жизнеописание Боткина, и там провели небольшую разминку: скакалка, бой с тенью, работа на «лапах», которые Казаков прихватил с собой, а я, соответственно, прихватил «шингарки»… Нормально так размялись, а потом оба степенно прошествовали в «баню», как мы называли расположенные в виде ромашки купели, питающиеся от одного радонового источника.