Колхозное строительство 2 - Андрей Готлибович Шопперт Страница 62

что дети поцарапают — да даже если и поцарапают, то одну-две детали можно и заменить. Боялся эффекта. В кухне встроенный гарнитур, опередивший время чуть не на полвека, с мойкой из нержавейки, шаровыми кранами и отдельным краником для супер-пупер воды. Сначала она проходила через череду фильтров, обычных для XXI века — поролон, уголь активированный, шунгит. Еле достал. Пришлось отправлять директору БАЗа Кабанову человека в командировку в Петрозаводск, и дальше на север Онежского озера — к месторождению в селе Шуньга. Шунгит добывали, но кустарно, и совсем в незначительных количествах — так, для поделок. Привезли. Административный ресурс. И последний изыск — омагничивание воды.

В большой комнате — стенка в стиль кухонному гарнитуру. Вообще вынос мозга для современников. Плюс мягкий диван с огромной спинкой и подлокотниками, и в комплекте — два кресла с резным журнальным столиком из белой акации. И никаких круглых столов и стульев! Простор. На стенах ковры не висят — там добытые Мкртчяном итальянские обои с видами какого-то морского города. Кусочек моря, обвитые плющом дома, площадь с летним кафе. Красиво.

В бывшем кабинете (теперь спальне девочек) — похожий диван и убирающиеся в шкаф кровати. Вернее, не убирающиеся, а превращающиеся в переднюю зеркальную стенку. Всю голову сломал, пока начертил, а главное — понял принцип действия. В кино-то много раз видел, а как дошло до дела — начал тормозить. Особенно с ножками намучился, чтобы после подъёма-переворота они вписались в шкаф. Без левшей с третьей зоны и не справился бы. Получилось даже круче, чем хотел — ещё и письменный стол к этому трансформеру присобачили, а ножки превратили в полочки. Можно книги ставить, если не лень их каждый вечер снимать. Есть где теперь наследницам уроки делать.

В третьей комнате — детская кроватка и тоже диван, плюс к потолку у двери присобачили люльку с длиннющими стропами. Юру укачивает в миг. В ванной и туалете тоже порезвились. Было обложено метлахской плиткой. Сдирать не стали — загрунтовали и нарисовали картины. В ванной оказываешься на дне морском, а в туалете — в лесу еловом (так сказать, «присел под ёлкой»). Может и не Шишкин, но вполне. Сюжет сам рисовал карандашом, а доделывали преподаватели Художественного училища. Понятно, не бесплатно, но ведь есть деньги.

С этой своей новой способностью часто стал людей поражать. Наверное, можно и в художники пойти, уж точно не хуже Малевича. Как-то Пётр разговаривал об этом даре с Викой-Машей. Та тоже удивлялась открывшейся в ней способности восстановить по памяти любую мелодию, даже мельком слышанную. Это если и не ноутбук с тысячей песен, то и ненамного хуже — вместо одного рояля в кустах дали два баяна там же. Даже два с половиной. У Марии Нааб просто божественный голос — куда там всяким Нетребкам. Не колоратурное сопрано — всё же голос детский, зато очень красивый. А если к этому прибавить сорокалетний стаж работы на сцене… Если появится желание — запинаем под плинтус даже того Робертину Лоретти.

И вот в эту квартиру — «Галчонка» и её не по годам развитую дочку. Чем закончится? «Я, Вань такую же хочу». Да, ведь ещё и в прихожей порезвился — сбацал там шкаф-купе с зеркальной стенкой и скрытыми лампочками, зажигающимися при открывании двери, вернее, сдвигании. Разобрали гирлянду, и умельцы с завода чего-то на коленке спаяли. Если это не хайтек, то уж и непонятно, чего ещё нужно для проветривания мозгов хроноаборигенам. А дверь? Стальная, с глазком и интересными запорами, и тоже зеркальная внутри. И когда успел всё переделать? Хотя ведь практически уже четыре месяца робинзоним. Или как это действо называется? Робинзон — робинзонил, а попаданец? Попаданил?

Одним словом, будет, полный попадос.

Обсудили с Викой-Машей культурную программу. Ну а почему бы во Дворце Металлургов не провести концерт? Третьего мая нет праздников? И четвёртого нет? Да фиолетово! Ну или вот повод: 7 мая — День Радио, а где родился изобретатель этого праздника? Ну да, только седьмого. Но если кто спросит, так и ответим: «Кто празднику рад — накануне пьян».

Посмотрели список новых песен. Негусто. Так понятно — всё было брошено на подготовку к праздникам и встрече с продюсерами. Всё удалось и всё получилось. Теперь можно приступать к плановой операции по уничтожению западной поп-культуры, и первым пунктом — смешать с землёй «Битлз». Пётр никогда битломаном не был — чуть позже родился. Другие были кумиры, так что операция отторжения не вызывала. Нужно занять место «Битлов» на Олимпе — ведь нет ни у кого сомнения в первенстве русских в балете, да и конкурс Чайковского регулярно поставляет на-гора гениев из СССР. Значит, тут можно, а песни нельзя? Умоетесь. Для того и забросили на пятьдесят лет назад. Сделать мир лучше! «Битлы», «Роллинги», «Квины» и прочие сделали его хуже — приучили к наркотикам, к беспорядочному сексу, и прочая, и прочая, и прочая. Они вирус. А мы — антибиотик.

В чатах всяких ругают авторов попаданческих романов, где ГГ ворует песни, и обсуждают, какую можно Нобелевскую премию залучить в свой удел. То есть воровать песни — плохо, воровать книги — нехорошо, зато, воровать научные достижения — благо? А в чём, пардоньте, разница? Взять того же Барри Маршалла. Всё та же H. Pylori. После того, как эксперименты по заражению лабораторных свиней не удались, в 1984 году Маршалл сам выпил культуру бактерии, выделенную от больного, и вскоре у него развились симптомы гастрита с ахлоргидрией: желудочный дискомфорт, тошнота, рвота и специфический запах изо рта. Подвиг ведь! Так австралиец — можно и подвиг украсть. Уже и украли. Пусть умрёт здоровым нелауреатом.

Событие сорок третье

Плохая примета — погасла сигарета,

Погасла сигарета у меня.

Я это понимаю и задний ход включаю,

Я знаю, нету дыма без огня!

Навалились сложности сразу после празднования Первомая. Прямо вот второго и навалились. С подготовкой к визиту Брежневых и концерту с демонстрацией совсем от жизни оторвался. Вернули. Прикрепили.

Пётр сидел перед листком исчёрканной бумаги — сочинял песню «Привет», когда зазвонил телефон в прихожей. Как всегда. Сто, даже, может, и больше раз слышал, а вот бумага — и куча дыр вместо слов. Максим Леонидов выбрал настолько сложную систему рифмования строчек, что поневоле запутаешься.

Привет! Сегодня дождь и скверно,

А мы не виделись, наверно, сто лет.

В двух строчках два раза рифма. Вот как жить дальше?