Малфой - Лилиан Катани Страница 7

 — Все так же. Чары, руны, зелья. Добавилась артефакторика. Это странно.

 — Почему?

 — В роду не было артефакторов.

 — У Блэков были, — встряла Нарцисса.

 — Значит, мамины гены проснулись, — усмехнулся я.

Нарцисса посмотрела на меня с огромной любовью во взгляде. Сразу видно — мать, которая любит и гордится ребенком. Взгляд Люциуса был заинтересованный, но не более.

Я направился к одежде, подобрал и вышел из зала. Типпи возникла рядом.

 — Проведи меня в комнату и принеси поесть.

***

Утром меня разбудил эльф.

 — Хозяин Драко, хозяин Драко! Пора вставать, скоро завтрак.

 — Сколько времени?

 — Семь утра. Через час подадут завтрак.

 — Б*ять, — выругался я по-русски, — и чего им не спится а?

Кое-как сполз с кровати и направился в ванную. Вот почему здесь нет душа? Я хочу душ и кофе! А еще лучше — сто грамм и спать. Если стану самым главным, пошлю всех в задн*цу и буду спать до обеда. Скрючившись в три погибели ополоснулся из крана. Вытерся. Посмотрел на себя в зеркало. На лице все тот же красный шрам и на теле тоже. Вся грудная клетка и живот исполосованы. «Красиво», что тут скажешь. Прятать не буду.

Помню, в детстве, у нас во дворе был мальчик, допустим Петя. У Пети на пол лица было родимое пятно. Огромное, страшное пятно. Мать Пети не водила его в садик и не пускала гулять, хотя умственно он был абсолютно нормальным. Когда я пошел в школу, у нас в классе учился мальчик с ихтиозом, Коля, — лицо вечно шершавое, от рук отлетают кусочки кожи. Внешность — не ахти, но его обожали все. Компанейский парень! Ни одно мероприятие не обходилось без Коли. Мы как-то и не замечали его недуга. А вот в родинку Пети каждый считал своим долгом пальцем ткнуть. Он постоянно истерил и кричал, чтобы мы не смотрели на его родинку. Мама Пети вечно устраивала скандалы и разборки с учителями и директором. Но в советское время мнение учителя было всегда верным. Ей говорили, что ребенка нужно в коллектив, что он сам провоцирует других детей драками и слезами, но все было как об стенку горох. А отведи Петю к сверстникам, научи давать сдачу, глядишь и не было бы проблем с самооценкой и психикой у него. Так что беру на вооружение поведение Коли и прятать лицо не буду. А кому не нравится — получит в глаз.

С такими мыслями я надел первый попавшийся костюм с черной рубашкой и отправился на поиски столовой.

Мне всегда было смешно и грустно одновременно, когда в фильмах я видел огромную столовую, а за столом три человека. То ли дело у нас на кухне! Мама, папа, я, сестренка, бабушка. Тесновато, но весело. А тут — чопорно, скучно, что хоть волком вой. Во главе огромного стола сидел Люциус. По правую руку Нарцисса. Для меня было место рядом с ней, по правую руку. Видимо тут есть своя иерархия. Завтрак проходил в молчании. Теперь я понимаю, почему аристократы худые и бледные моли — попробуй поешь в такой обстановке! Хотя, я ел и в тайге рядом с освежёванным медведем и в студенческой общаге, а после советской больницы меня уже ничем не напугаешь.

Завтрак состоял из овсяной каши на молоке, тостов, чая и бекона. Я бы конечно предпочёл картошку с мясом, но видать, не судьба. Кусок в глотку, все же, лез с трудом.

 — Драко, — мягко сказал Люциус, — я принес тебе перья и сброшенный после линьки коготь гиппогрифа.

 — Его казнили?

 — Официально — да, реально же продали арабам. Ты подал хорошую идею, сын.

Надеюсь, что животному там будет хорошо. Чувствую себя Дедом Мазаем, только вместо зайцев гиппогрифы. А бюрократия и серые схемы есть и в волшебном мире.

 — Спасибо.

 — Сегодня, перед обедом сходим к Олливандеру и выберем новую палочку.

 — Хорошо, отец. А мы можем купить одежду в которой занимаются физической культурой?

 — Зачем? – если Малфой и удивился, то виду не подал.

 — Я подумал, что если бы я занимался физической подготовкой, то вполне бы успел отскочить от животного.

— Хорошо, сын, я подумаю над твоими словами.

Дальнейшее поглощение еды проходило в молчании. А я все думал, как быстро меня раскроют. Ну не идиоты же они! Сколько я могу отнекиваться травмой, полученной в школе? Месяц-два. А потом? Я же ничего не знаю! Ни про традиции, ни про палочки, ни заклинания, ничего. Засада.

После завтрака я направился в свои комнаты изучать книгу под названием «Правила поведения благородного наследника Рода Малфой». Судя по ее состоянию — читали книжку часто.

Книга была кладезем информации. Как я понял — это выписки из родового кодекса. Здесь было все — этикет, танцы, поведение за столом, форма одежды. По поводу физкультуры, оказывается у аристократов есть комплекс упражнений для наследника — бег, фехтование, танцы, верховая езда, стрельба из арбалета. Немного, но этому телу вполне хватит.

Из танцев я помню только венский вальс и польку (в школе учили на выпускной). Танго, английский вальс для меня лес дремучий. Фехтование тоже радости не добавляет. Шпага — это не нож. Верховая езда на лошади мне вполне по силам. Стрельба из арбалета вызвала улыбку.

Шесть лет назад друзья вытащили меня на охоту. Типа, хватит горевать, развейся уже. С нами была девочка (дочь одного из друзей) лет двадцати. Она привезла с собой охотничий арбалет. Мы посмеялись, мол, она белочку али брундучка себе на воротник пристрелить хочет? Обиделась. Шли по лесу, тут она отпросилась в кустики, а арбалет за спиной висит. Стоим, ждем. Пять минут нет, семь, десять. Стали кричать, звать. Вышла, довольная. Говорит все, домой можно ехать, кабана завалила. Смотрим, действительно, кабан и две стрелы в нем. Она объяснила, что только присесть собиралась и…кабана увидела. Стало страшно, что бросится, вот и выстрелила. Так, двадцатилетняя девица, сделала на охоте пятидесятилетних мужиков. Она потом нам долго припоминала этот случай.

За чтением время пролетело быстро. Часы над дверью показали одиннадцать, когда в комнату вошел Люциус.

 — Сын, ты готов?

 — Да, только мантию накину, — сказал я. Мантия висела на спинке кресла.

Люциус развернулся на каблуках, я последовал за ним. Мы вышли из дома в сад. Огромный участок, засаженный цветами, дорожки отсыпаны белой галькой, белые беседки и белые павлины кругом.

 — Надо будет пару перьев из хвоста выдернуть, — задумчиво произнес я. Нет, ну, а что? Перьями же пишем!

 — Боюсь, мама этого