Фёдор Соколовский - Рыцарь Шестопер. Новый дом Страница 8

Наверное, эти мысли помешали ему присматриваться ко двору и прислушиваться к звукам снаружи. И грохот сапог на крыльце, а потом и резко распахнувшаяся дверь в баню заставила его вздрогнуть и запаниковать: «Неужели настигла погоня?!»

Глава пятая

Народ к разврату готов!

Судя по тому, насколько радостно Агап вскинулся навстречу прибывшим, опасаться двух рослых, крепких воинов не стоило. Похожи, как братья, старшему около пятидесяти, младшему чуть за тридцать.

После шумных приветствий и заверений о счастье свидеться в самом деле выяснилась родственность отношений:

– Это барон Гармаш! – представил Гирчин старшего из мужчин. – Иван Гармаш, мой старый приятель, наставник, советник и хозяин всех этих мест. Вот, даже разрешил мне здесь скромный хуторок срубить!

Барон на эти слова только раз, скорее всего нечаянно, моргнул в недоумении расширившимися глазами, но продолжал белозубо улыбаться.

– А это его сын Бронислав! – продолжал гигант, похлопывая по плечу второго гостя. При этом он нисколько не стеснялся своей наготы и не спешил поднять упавшую на пол простыню. – Вояка! Истинный витязь! Хоть и молодой, но тоже умеет хранить тайну и не задавать глупых вопросов!

Последнее утверждение явно озадачило Бронислава, но рот, готовый исторгнуть нечто вопросительное, он послушно прикрыл. Тогда как хозяин хутора представил местной знати и своего недавнего сокамерника:

– Грин Шестопер, вместе бежали с ним из столичной темницы. Причем Грин не простой рыцарь, но вхож в высшие круги нашего общества, о коих не стоит упоминать всуе.

После такого предупреждения, подкрепленного поднятым вверх указательным пальцем, барон с баронетом дружно хмыкнули и синхронно кивнули. Да и молодой Бронислав с готовностью сменил тему разговора, кивая на стол:

– Мы пир здесь будем устраивать или?..

– Что ты! – возмутился Агап. – Здесь только легкая разминка. Потом переходим в дом. Догоняйте нас и присоединяйтесь!

И первым направился к внутренней двери, поманив за собой и Шестопера.

Дважды приглашать здесь, видимо, было не принято. Потому что гости за минуту сбросили с себя не только оружие, но и всю одежду. Потом залпом выпили по кружке медовухи, закусили какими-то соленьями и устремились в моечную.

Там тоже все было неплохо устроено, а уж три громадные бочки, на треть возвышающиеся над полом, вполне могли сойти за небольшие бассейны. И как раз возле бочек крутилось пяток женщин, заканчивая то ли наполнять деревянные ванны, то ли облагораживать воду какими-то солями и пахучими экстрактами.

Что несколько смутило кутающегося в простыню рыцаря, так это нагота красоток. Естественно, Василий сразу вспомнил: он в этом мире еще ни разу и ни с кем. И не только он вспомнил, а и вырвавшееся из подчинения тело попыталось жить и думать самостоятельно. Стало неловко, неудобно, и радовало лишь, что никто из мужчин вроде на него не косился и шуточками на эту тему не разбрасывался. Хотя женщины пялились не в пример более откровенно на мужские достоинства.

Все четверо быстро ополоснулись теплой водой, налитой в нескольких деревянных шайках, да и двинулись в парную. Откуда послышались восторженные крики недавнего зэка по кличке Куча:

– Лепота! Подайте еще огонька в печи, девки! И это… веники несите!.. Каждому!

Шестопер не успел проскользнуть в парную и прикрыть за собой дверь, как за ним ворвались те самые красотки из мыльной. Затем еще трое откуда-то взялось, и получилось, что на каждого пришлось по две мойщицы, готовых не только охаживать мужчин веничком, но и прочими плотскими утехами порадовать. Прильнувшие к Шестоперу девицы заставили его избавиться от простыни и довольно умело принялись массировать плечи и спину.

Волей-неволей следовало как-то определиться. Либо расслабиться, лечь на живот, как Агап и Иван, и испытать все прелести здешнего массажа. Либо, беря пример с молодого, экспансивного Бронислава, дать волю инстинктам. Баронет не мог, а скорее всего и не хотел сдерживаться: чуть ли не сразу подмял под себя одну из красоток, тогда как вторая своими ручками и всем телом постаралась добавить в процесс элементы эротического наслаждения.

Что характерно, барон с власнечем не обратили ни малейшего внимания на творящийся оголтелый разврат, а оживленно беседовали на хозяйственные темы.

Василию тоже удалось сдержаться. Лег на живот, отдавая свое вздрагивающее тело в четыре ласковых, умелых, сильных руки. Затем постарался отмежеваться от фривольных звуков занимающейся сексом троицы и прислушался к ведущемуся разговору. Вроде закадычные «друзья» ни о чем важном не говорили, но иносказательность, второе дно, тонкие намеки так и проскальзывали в каждой фразе. Например:

– Что с теми бычками, которые тебе достались от графа? Ну те, которые с рыжими пятнами?

– А-а-а… – До Ивана Гармаша не всегда быстро доходило. – Так они для породы не подошли. Пустил на мясо. Уже и кости их давно сгнили.

– Правильно сделал. Тем более мне стало известно о предстоящей распродаже подобной скотины. Так что прикупим для селекции.

– Ох, скорей бы! – как-то неестественно радовался барон. – А то от скуки уже и свет не мил!

Получалось, что для него разведение бычков – счастье несусветное и смысл всей жизни. Или вот такие фразы Василия Райкалина почему-то насторожили:

– А как там твоя лаборатория? – с ленцой интересовался Гирчин. – Ну та, что на третьем уровне подвалов. Не занята?

– Э-э-э, ну как тебе сказать… И смотря для чего…

– Постараюсь уже сегодня отправить весточку одному уникальному специалисту. Он давно согласен поработать у тебя, да я все никак не мог вырваться на свободу. А без моего участия и личной встречи с ним он бы тебе не поверил.

– Раз надо, пусть работает. А своих… хм, алхимиков, в другое место переведу.

Конечно, сомнения в справедливости своих подозрений у перерожденца оставались огромные. Скорее всего он зря пытается отыскать в этом разговоре второе дно. И если бы ему в самом деле было не более двадцати лет, он бы вообще внимания не обращал, кто что говорит. Да и какой парень в его возрасте мог бы думать о чем-либо другом, кроме как о ведущемся массаже?

Но ведь Райкалин в своем мире прожил сорок шесть лет. Да каких лет! Не обывателем каким-то прозябал под крылышком у жены. Не инженером подвизался в какой-то конторе. И не на почте просиживал, бандерольки от граждан принимая. Дрался, рисковал огромными капиталами, воевал, убивал некоторых бандитов-ублюдков при самообороне, если приходилось. Да и выживал ранее лишь по той причине, что не щадил своих врагов, ни перед чем не останавливался и всегда тщательно пестовал свою паранойю повышенной наблюдательностью и оправданной подозрительностью. Помогало. До поры до времени…

Так что и здесь Василий дал волю своей фантазии и стал прикидывать разные варианты. Причем сосредотачивался лишь на негативных вариантах, ибо не до мечтаний сейчас, несмотря на нарастающее блаженство. Так, например, совсем уж туманные фразы о каком-то специалисте он принял на свой счет. Подвалы третьего уровня представил тюрьмой или пыточной, а «алхимиков» – банальными пленными, захваченными в разбойничьих набегах.

Полный абсурд, конечно, но и поверить в некий орден, выдуманный им же для отвлечения внимания уголовников, Василий не мог. Подобных совпадений не бывает. Еще и пароль шуточный почти сошелся. Значит, Куча все-таки принял его за кого-то иного, и не факт, что в дальнейшем разговор будет вести, даря женщин, лучшую выпивку, закуски и все иные блага. Ведь даже бесплатный сыр в мышеловке кто-то в конечном счете оплачивает.

Эх, будь сейчас Боджи Секатор при рыцаре, все тайны и сомнения разрешились бы просто и незатейливо. Смерчень лишь подслушал бы разговоры в тот момент, когда его доминант покинул бы парную. А так как бесценного домового нет рядом, следовало полагаться лишь на собственную логику, наблюдательность и выдержку.

Именно выдержку в первую очередь. Потому что массаж закончился, в ход пошли березовые венички, а там и барон с власнечем перевернулись на спину да перешли к чисто фривольным процедурам. Даже не видя ничего, плотно закрыв глаза, Грин по звукам легко представлял творящееся обок безобразие. Плюс ко всему ручки его персональных массажисток чересчур осмелели, и их касания уже явно не согласовывались с правилами лечебных процедур.

Но Райкалин стиснул зубы и дал себе твердое слово, что ни за что не поддастся. Для этого какие только ужасы и мерзости не стал вызывать у себя в памяти. Только и мелькнула мысль: «Наверное, так мазохистами и становятся. При подобных ласках что ни вспомнишь – все потом возбуждение вызывать будет».

Выдержал. Но это оказалось лишь первой частью разрастающейся оргии. И не помогло, что выскочил он из парной самым первым. В моечной от девиц удалось избавиться, лишь забравшись в купель с ледяной водой и с помощью самых решительных жестов отсылая от себя рвущихся следом помощниц. Вскоре в соседние купели с теплой и горячей водой шумно плюхнулись остальные мужчины, а хохочущий Агап (или все-таки Куча, коль он тут уголовный авторитет?) спросил прямо: