Чингисхан. Пядь земли (СИ) - "RedDetonator" Страница 8

— Что привело тебя в наш город? — поинтересовался он.

— Держу путь в Константинополь, с торговыми целями, — честно ответил Эйрих. — Планировал останавливаться на ночлег во встречных селениях, но жители разбегаются, едва нас завидев.

— Времена нынче тяжелые и пугающие, — с сожалением вздохнул Соломон. — Сразу не поймёшь, кто друг, а кто враг. Кто ты нам, Эйрих, сын Зевты?

— У меня нет намерений как-либо вредить вам, — ответил на это Эйрих. — Но другом я могу назваться только после того, как буду уверен, что вы друзья мне.

— Не сомневайся даже: война сейчас — это последнее, чего мы хотим, — заулыбался викарий, после чего подошёл и протянул Эйриху руку.

Эйрих руку пожал, символизировав, тем самым, свои мирные намерения.

— Думаю, необходимо разместить твоих воинов в приличествующих местах, — заговорил чуть расслабившийся Соломон, — а тебя встречать как дорогого гостя у меня дома.

Лёд первой встречи треснул, поэтому чуть расслабился и Эйрих. Не все римляне враги, ведь, большей частью, они хотят того же, чего и готы — мирной жизни.

«Увы, мирная жизнь — это то, чего на всех не хватит, поэтому за неё приходится драться», — подумал Эйрих, следуя за викарием.

Три десятка кавалеристов, подчиняясь сигналу викария, поехали в город, а когорта легионеров отправилась в свой лагерь, расположенный в пригороде. Организованность действий римлян заставила Эйриха крепко задуматься.

Готы способны действовать столь же организованно только в бою, но и то далеко не всегда. Дисциплина римлян — это их главное и победоносное оружие, которым Эйрих очень хотел бы завладеть. Но чтобы внедрить что-то подобное среди своих воинов он будет вынужден ломать, если смотреть правде в глаза — варварские дружины, через колено. Как же решить эту проблему?

В городе их встретили обеспокоенные жители. Это обычные римляне, подобных которым Эйрих видел во множестве на разграбляемых виллах и в Афинах. Женщин они начали прятать, едва завидев движущихся по главной городской улице варваров.

— Если хоть один дружинник бросит тень на нас в глазах римлян — накажу всех, — предупредил Эйрих Нимана Науса.

— Мы же не дураки, — чуть обиженно ответил ему старший дружинник. — Римлян заведомо больше, у них кавалерия — будем вести себя как агнцы в волчьем логове.

Последнее — это точно не его слова. Наус является простым человеком, пусть и имеет репутацию опасного воина.

— Отец Григорий плохо на тебя влияет, — произнёс Эйрих.

— Послушать умного и мудрого мужа — уму прибыток, — пожал плечами Ниман Наус.

Прежде чем идти в резиденцию Соломона Приска, Эйрих позаботился о том, чтобы его воины надлежаще разместились. Для этого уже было найдено устраивающее всех решение — две соседствующих стабулы получили от Эйриха оплату и освободили все помещения для готских воинов. Горожане, ночевавшие в стабулах до этого, с готовностью покинули свои номера, потому что соседствовать с готами — это, на их взгляд, не очень безопасно.

— У меня как раз есть несколько бутылок фалернского, — произнёс Соломон, когда они разлеглись на лектусах в триклинии.

Триклиний, то есть пиршественный зал резиденции, был украшен роскошными фресками, устелен белым мрамором, также имеющим некий сюжет, изучению которого Эйрих не мог уделить достаточно времени. На стенах был изображён пир олимпийских богов, празднующих что-то прямо на облаках. Обнажённые мужские торсы, будто напоказ выставленные женские груди и ягодицы — эта фреска языческих времён и такое, насколько знал Эйрих, в приличных римских домах не одобряется. Но, судя по всему, Соломон Приск плевать хотел на мнение христианских проповедников и ценил эту фреску за изысканную красоту.

— Когда я купил эту резиденцию, пришлось долго ругаться с женой, чтобы отстоять фреску, — усмехнулся викарий, увидев, что Эйрих внимательно изучает произведение искусства. — В конце концов, хуже кушать Юлия от этого не станет, а я могу насладиться древней красотой.

— Прекрасная фреска, — кивнул Эйрих. — Хорошо, что ты её сохранил.

Рабы, с особой помпой, принесли старую глиняную амфору, покрытую пылью. Сняв восковую заглушку, один из рабов поставил амфору на специальный пьедестал.

— Надо дать вину подышать, — прокомментировал Соломон его действия. — Так можно насладиться всей палитрой его вкуса и аромата.

Видимо, озадаченность Эйриха была видна на его лице. Он пообещал себе старательнее работать над мимикой. С пластикой у него всё отлично, потому что его учил ей давно мёртвый человек, через книгу. А вот отдельного учебника по мимике у Эйриха ещё не было, лишь короткие обрывки сведений и упоминания, поэтому он был готов решительно сложить голову, но найти хорошие учебники в Константинополе.

— Этот здоровяк... — Соломон едва заметно указал взглядом на с восхищением любующегося фреской Альвомира.

— Это мой ближник, — сказал Эйрих. — Его зовут Альвомиром.

— Да, деда? — услышал своё имя скорбный умом гигант.

— Если не трудно, дайте ему побольше жареного мяса — это его порадует, — попросил Эйрих.

— Мясо... — заулыбался гигант.

— Афр, позаботься, — приказал викарий одному из рабов.

Смуглокожий и кудрявый раб поклонился, после чего мигом умчался исполнять приказ.

— Скоро придёт Лузий Публикола Русс, — сообщил Соломон Эйриху. — Он, как выяснилось, двоюродный брат твоего человека, Татия.

— Да, он сказал, — кивнул Эйрих. — Примипил в городской когорте? Часто приходится поднимать войска или это только я удостоился подобной чести?

— Хотелось бы мне, чтобы это было оказание чести достойному воину, — вздохнул Соломон с сожалением. — Варвары, увы, всё чаще перебираются через Дунай, а у меня ограниченные силы...

— Так сразу переходим к делам? — слегка удивился Эйрих.

— Времена сейчас тяжёлые и пугающие, — повторился Соломон. — Мне бы хотелось точно знать, кто друг, а кто враг.

— Пока что я тебе не враг, — повторил свой ответ Эйрих. — Но и не друг, потому что хочу быть уверен, что за дружбу не получу кинжал в спину.

— Вот поэтому я и позвал Русса, — Соломон прикрыл глаза. — У меня есть выгодное предложение для тебя, Эйрих, сын Зевты.

— Я весь внимание, — чуть напрягся уже было расслабившийся Эйрих.

Римляне никогда не предлагают ничего просто так и резкий переход к делу — это не в их обычаях. Тут что-то не так.

— Дождёмся примипила, — попросил викарий.

Но Русс не заставил себя ждать, явившись будто по сигналу. А возможно, что и по незаметному сигналу.

Лузий Публикола Русс был низкорослым, но коренастым римлянином. Широкоплечий, внешне неуловимо похожий на Татия, с серией шрамов на руках, с характерными потёртостями на правой кисти, остающимися в результате многолетних тренировок с гладием — это точно легионер, причём очень опытный. Коротко остриженный, черноволосый, карие глаза смотрят с холодом, причём не делают разницы в выражении между Эйрихом и Соломоном.

— Здоровья тебе, Эйрих, сын Зевты, — стукнул он себя по кирасе кулаком.

— И тебе здоровья, Лузий Публикола Русс, — Эйрих встал с лектуса и поклонился.

— Можешь звать меня просто Руссом, — разрешил легионер.

Разрешение обращаться по прозвищу — это недвусмысленное выражение расположения. Видимо, Русс не знает, что Татий, его двоюродный брат, был у Эйриха в рабстве. Ну или уже знает, но ценит тот факт, что Эйрих освободил Татия и приблизил к себе. Скорее первое, чем второе.

— Располагайтесь, — разрешил Соломон. — Непор, разливай вино.

— Мне разбавить, — попросил Эйрих.

Все присутствующие посмотрели на него с непонятными выражениями. Рабы были удивлены, хоть и старались это скрыть, а Соломон то ли усмехался, то ли умилялся — будто малолетний ребёнок сказал глупость.

Но спустя минуту Эйрих понял, что допустил оплошность. Здесь разбавляют вино всем.

— Благодарю за радушный приём, — счёл он нужным прервать неловкую паузу словами благодарности.

— Не стоит, — вновь прикрыл глаза и приподнял правую руку в останавливающем жесте Соломон. — Римское гостеприимство — это то, чем мы славимся далеко за пределами империи. Предлагаю раззадорить аппетит вином, пока мой повар готовит особенный деликатес.