Чистовик - Лин Петрова Страница 8

— Мам, — тихий голос дочери быстро привел меня в чувство.

Потом. Всё потом. У меня еще есть время. Время сделать хоть что — нибудь. Попытаться спасти.

— Да, Нюрочка, — как можно спокойнее сказала я.

Взяв дочь на руки, прижала губы к её горячему лбу.

— Что болит, солнышко?

Дочь ответила только плачем. Я вынесла дочь в общую комнату.

— Вань. Беги за фельдшером.

В его глазах видела и сомнение, и нарастающую панику.

Он стоял растерянный и лишь переводил взгляд на меня, на дочь и обратно.

Казалось бы, ну что тут такого? Все дети болеют, чего панику посреди ночи наводить?

Но он не знал, того, что знаю я, поэтому я пристально посмотрела в его глаза и тихо сказала:

— Вань. Беги!!

И видно было что — то на моем лице. Наверно ожидание смерти и грядущего горя, что он судорожно сдернул с гвоздя старый грязный ватник, в котором мы только кормили животных, и принялся быстро надевать его на себя.

Нюра судорожно закашляла. Девочка пыталась вдохнуть полной грудью, но лишь судорожно хватала воздух губами.

В это время из комнаты вышла свекровь, сонно щуря глаза и приглаживая волосы.

— Случилось чего? Ты куда, Вань?

Я не обращая внимания на свекровь, сказала мужу:

— Посмотри на меня и послушай внимательно! Пусть фельдшер возьмет с собой нож медицинский. Не помню, как он называется. Слышишь? И любую трубку. Среднего размера.

Я качала дочь на руках, стараясь хоть как то успокоить ребенка. И в то же время мне необходимо было «достучаться» до мужа.

— Ваня, — прям крикнула я! — Повтори, что я сказала.

Его растерянный взгляд переместился на меня.

— М — мм. Н — н — нннн. Нож вроде.

— Правильно. И любые трубки, только небольшие. Слышишь? Без них пусть даже не приходит. А теперь беги, Вань.

И уже на выходе он обернулся и растеряно спросил:

— Нин, нож зачем.

— Ва — а — ань — со стоном выдохнула я.

Он кивнул. Едва стукнула входная дверь, я обернулась на свекровь.

— Вы, мама, бегите к председателю. Машина нужна Нюру в райцентр отвезти.

— Чего выдумала, Нин? Ну, болеет ребятёнек. Так у всех болеют. Сёдня баньку натопим, да напарим её.

— Сегодня? Она не доживет до бани!! Хорошо…

Я на секунду закрыла глаза, ведь паника начала захлестывать меня. Спокойно! Нужно найти способ добраться до председателя. Использовать любые уловки, чтобы сделать так, как я задумала.

Нюра начала хрипеть на вдохе и выдохе.

Я всучила свекрови хрипящего ребёнка. Может так даже и лучше. Я и бегаю быстрее. Уж мне удастся найти способ убедить председателя везти в райцентр.

И…..если всё же ей суждено сегодня уйти, то пусть я этого не увижу второй раз! Не смогу. Не выдержу…

— Погодь, Нин. Разве я справлюсь с нею? Гляди, она синеет уж. Оставайся сама. Я побегу — в её голосе слышался страх.

Так — то лучше. Так правильнее.

Оставшись одна, я лишь прижимала дочь к себе, носила по комнате и что — то напевала. Не помню что. Словно это я себя убаюкивала, да успокаивала.

Снова хрипящий сухой кашель на износ, переходящий в плач. Чувствовала, как дочь слабеет. Но ведь ничегошеньки сделать не могу!

— Потерпи, Нюрочка. Сейчас вот папа прибежит и тётю приведёт. Она тебя спасёт. А пока нужно капельку потерпеть. Совсем немножко еще.

Вдруг Нюра захрипела и начала судорожно хвататься руками за меня. Посмотрев на её лицо, моё сердце замерло. Губы начали синеть. И этот бессмысленный взгляд, устремлённый в никуда….

Я быстро посмотрела на часы. Ведь не время ещё!!! Есть еще минут тридцать — сорок. Да где же Ванька!? Терпи солнышко.

Отчаяние медленно захлестывало меня. Неужели придётся снова пережить это?

А я всё ходила и ходила…

Отчаяние разрасталось с каждой минутой. Оно теснилось в груди, норовя выплеснуться отчаянным криком. Но нельзя. Нужно стерпеть, иначе дочь испугаю, да сына разбужу. Странно, что он до сих пор не пробудился.

Тут взгляд наткнулся на иконы. Я смотрела на лики и не знала что сказать.

Тут Нюра забилась в кашле. Лицо вначале покраснело от натуги, а потом начало синеть. Дочь обмякла на моих руках.

И вот тогда я поняла, что пошёл обратный отсчёт.

Подняла взгляд на иконы. И нужных слов не было, не было правильной молитвы. Лишь выдохнула:

— Помогите.

Входная дверь распахнулась, впуская холодный воздух с улицы. Первым вбежал Ваня, за ней фельдшер Надежда Васильевна в расстёгнутом пальто.

Успели…

Надежда Васильевна с порога глянула на дочь. На её лице промелькнул испуг.

— Нужно везти, Нин.

— Инструменты принесла? — вот единственное, что меня интересовало.

— Да, но…

— Доставай!

— Нет — она отчаянно помотала головой.

— Доставай!!! — крикнула я.

— Ни — и — ин — она пыталась возразить, но руками уже открывала сумку.

— Надежда Васильевна, слушай внимательно. Нужно в горло трубку вставить.

— Ты что — она с ужасом отшатнулась от меня.

— Не — е — ет! Я не могу. Я же никогда не делала этого.

Её губы от страха побелели. Она сглотнула.

— Давай в машину, я сама отвезу.

— Не успеешь. Ехать час по нашей размокшей дороге, а Нюра помрет через — я посмотрела на часы — через пятнадцать минут.

Фельдшерица растеряно переводила взгляд с ребенка на часы, на меня и обратно.

Она понимала, что я права. Ведь действительно не довезём.

— Режь! И так помрёт. Ежели что, скажу, что сама пыталась спасти, пока вас ждала.

И этот её отчаянный взгляд…

Сейчас с ней криком нельзя, тогда точно откажет.

— Ты же тоже мать, Надь — по возрасту она немногим старше меня, не до уважений сейчас. — Всеми святыми прошу. Спаси — выдохнула я, не отводя от неё взгляда.

Она сглотнула и кивнула.

Перехватив Нюру одной рукой, второй я указала на своё горло.

— Вот здесь режь. Потом трубку вставь.

Хоть бы Ванька не кинулся нас останавливать, увидев нож в руках. Тогда уж точно ничего не получится.

Я повернула голову на мужа. Тот сидел, вцепившись в лавку. Еще секунда и точно кинется защищать свою кровиночку.

— Вань, это последний шанс спасти дочь. Если страшно, то выйди.

Он втянул голову в плечи, до трясучки сжимая руки.

Надя тем временем приблизила нож к горлу Нюры. Её руки ходили ходуном.

Я перехватила одной рукой тело дочери, второй прижала голову, открывая горло.

— Режь! — твердо сказала я.

— Осталось десять минут.

И едва кожи дочери коснулась твердая сталь, я зажмурила глаза. Не смогла смотреть, как брызнет кровь. Лишь