Быстрее империй (СИ) - Фомичев Сергей Страница 84

В качестве политического представителя и возможного руководителя нашей миссии, на Гавайские острова отправился Свешников — одного из лучших помощников Комкова, а переводчиком и исследователем туземных нравов, как водится, назначили Анчо.

— Разыщите Беньовского, поднесите от меня табак, чай, вино, книги, европейские газеты, — сказал я. — Но с достоинством поднесите. Это первое. Второе. Поспрашивайте среди его людей, а там и камчатских немало, всяких специалистов, ну то есть мастеров, людей ведающих. Всех зовите сюда. Хорошо если есть доктора, штурманы, горные рабочие, механики. Всем работу найдем. И деньгами не обидим. Расскажете им, как у нас тут всё устроено. Про город, про фабрики, про корабли. Если сможете, обменяйте одну шхуну на какой-нибудь местный товар. Можно у русских или туземцев, как уж получится. Там должно расти сандаловое дерево, всевозможные ягоды и фрукты. Можете прихватить и саженцы, попробуем посадить здесь. Вообще присмотритесь, что там можно покупать, на что менять? С кем торговать, кого опасаться?

Я рассудил, что если мятежнику надоело сидение на островах, а старый корабль пришёл в негодность, то шхуна станет хорошим средством вернуться в Европу. При этом я надеялся, что большинство людей решит остаться или перебраться к нам в Викторию. Если же Беньовского на островах не окажется, то посланцам следовало осторожно наладить контакты с канаками.

— Но будьте осторожны, — предостерег я. — Спину прикрывайте друг другу и мушкеты наготове держите. Тамошние ребята с удовольствием попробуют вашу печень.

Яшка фыркнул, остальные кивнули и корабли отправились в путь.

Чтобы расширить рынок и наши возможности, Тропинин время от времени выпускал на пробу разнообразные модификации. Для начала он доработал первые опытные шхуны. Тихоходную «Олимпию» мы передали для экзерциций курсантов мореходного училища, устроив в ней что-то вроде учебных классов, а «Виктория» превратилась в почтово-курьерский корабль. Высокая скорость позволяла ему оборачиваться до Охотска и обратно дважды в год. С коротким заходом во все основные порты.

Правда собственно почты поначалу едва набиралась на одну небольшую сумку. Помимо распоряжений приказчикам и отчётов в первых рейсах отправилось несколько деловых записок Бичевина и частных писем зверобоев к родственникам, оставленным на Камчатке. У нас и писать-то толком умели немногие. Но это дело наживное. Была бы предложена услуга. А пока грамотные помогали неграмотным, и я это дело всецело пропагандировала, так как в большинстве писем парни звали родственником сюда. Кроме писем и посылок «Виктория» возила всевозможных порученцев. Для перевозки людей Березин с Чекмазовым отгородили в кормовой части трюма место под дюжину приличных кают. Правда вместо иллюминаторов их обитателям приходилось довольствоваться световыми лючками в палубе, которые наглухо задраивались во время шторма.

Одну шхуну мастера снабдили небольшим люком в корме на уровне ватерлинии, что значительно уменьшило надежность конструкции, но зато позволяло принимать с поверхности воды тяжёлые брёвна. Переоборудованному лесовозу предстояло доставлять материал с континента. В устье Стольной рядом с факторией уже возник небольшой городок лесорубов и сплавщиков.

До сих пор мы использовали для доставки леса баркасы, которые тащили плоты на буксире. Но такой способ требовал огромных усилий и большого числа людей, а лес часто терялся во время перехода. На шхунах же можно было перевозить не только стволы, но и пиломатериалы, дрова, древесный уголь, смолу и другие продукты, которые Тропинин собирался получать на месте в пиролизных котлах. Он планировал поставить там и пильную мельницу, поскольку речушке, что впадала в Эскимальт, уже не хватало мощности, чтобы покрыть все нужды.

Несколько шхун мы задумали превратить в военные корабли. Они могли понадобиться на случай столкновения с тлинкитами или испанцами, а со временем, когда на север Тихого океана рванут европейские и бостонские китобои с котиколовами, корветы пригодятся для патрулирования владений и защиты биоресурсов.

Шхуны несли по пять шестифунтовых пушек с каждого борта и нескольких вертлюжных фальконетов, поставленных на крыше казёнки и на носу.

— Десять орудий не ахти какая мощь, — говорил Тропинин. — Да и пушки невелики, но если спустить стаю из сотни таких корабликов, то не поздоровится и фрегату!

Сотня кораблей мне пока казалась нереальной задачей. И даже десяток слишком отягощал бы бюджет. Я выдал опцион на пять корветов и ломал голову, где набрать столько людей в их команды.

В конце концов, мы договорились держать в готовности только один боевой корабль. Причем морская команда имелась на нём всегда, а пушкарями и морской пехотой служили туземцы Ватагина, которые поднимались на палубу лишь для учений, в остальное же время продолжали исполнять роль наземного войска и гарнизона крепости.

— Компромисс на компромиссе и компромиссом погоняет, — ворчал я, провожая взглядом очередную шхуну, что отправлялась в дальний поход.

Капитаном на ней шёл едва сдавший зачёт по математике Чихотка.

— Что делать? Таковы наши темпы, — не унывал Тропинин.

Народ разъезжался, Виктория заметно опустела. Наверно впервые со дня нашего похода в Калифорнию.

Родная империя, несмотря на амбиции монархов, так и не стала серьёзной морской державой. Большинство её военных флотов базировалось в аппендиксах мирового океана, охраняя самих себя. Это было следствием неразвитости коммерческого флота, который только и мог являться базисом для военного. Именно торговля и промыслы создавали морские державы. Но Россия поспела к шапочному разбору. А на берегах Тихого океана, откуда империя ещё успевала совершить рывок и выбраться на мировой простор, она остановилась просто из-за нехватки людей.

В этом смысле мы опередили государство, и зашли несколько дальше. Мы колонизировали американские берега и развивали коммерческое мореплавание, но, в конце концов, столкнулись с той же самой проблемой — нехваткой населения, которое только и могло обеспечить товарооборот и развитие.

— А не попробовать ли продавать шхуны индейцам? — родилась у меня идея.

— Индейцы они, может, как дети, но бесполезную игрушку покупать не станут, — усомнился Тропинин.

— Значит нужно сделать её полезной. Только и всего. Ты можешь, скажем, оснастить кораблик гарпуном и лебёдкой, а ещё лучше гарпунной пушкой?

Я угадал, на что можно подцепить товарища. Против технического вызова он не устоял. А уж к оружию всегда питал особую приязнь.

В тот же день Лёшка вместе с корабелами взялся за тюнинг. Они подобрали подходящую для дела трехфунтовую медную пушечку и установили её на поворотный лафет, который надёжно укрепили на полубаке — его соорудили специально для этих целей.

Гораздо больше времени ушло на разработку системы из гарпуна и каната (или линя, если говорить по-морскому). Хитрость заключалась в том, чтобы привязь не мешала баллистике и не сгорала при выстреле. Канат свернули в бухту, которую поместили в специальную нишу перед пушкой. Такое устройство позволяло канату беспрепятственно разматываться на высокой скорости и оберегало ноги матросов от травм. Конец прикрепили к сетке с пустыми бочкам. Они должны были играть роль буйков и препятствовать длительному погружению загарпуненного кита. К бочкам крепился ещё один канат. Его можно было наращивать по ходу дела, держа кита на длинном поводке, если нужно. Кроме того, судно оборудовали лебёдкой для подтягивания туши к борту.

Не всё у Тропинина получилось сразу. Гарпун при испытаниях начинал кувыркаться, едва выходил из ствола, иногда его заклинивало, что грозило разрывом пушки, а уж в нужном направлении он не летел вовсе. Лёшка несколько раз менял конструкцию. Он добавил к тонкому кованному гарпуну сложное оперение, позволяющее тому ровно выходить из ствола, установил поддон, препятствующий прорыву пороховых газов, применил ещё какие-то хитрости из телевизора. В конце концов, он смог запустить снаряд в цель на дальности в десять саженей. Я было посчитал такой результат провалом, но Тропинин заверил, что большего можно достигнуть лишь стреляя из стального орудия особой конструкции, с увеличенной каморой, и с применением бездымного пороха.